Виктор наконец-то разглядел, что шесть человек, стоящих рядом с
Лаптевым, не похожи ни на строителей, ни на исполкомовских работников.
Парень в джинсовой куртке, болезненно бледный, шагнул вперед:
- Мы - церковный совет. Он... - парень указал на Лаптева,- сказал, что
наш храм собираются разрушить. Вы не имеете права!
- Права?- переспросил Виктор.- Но вы же знаете, что вся эта территория
реконструируется. Этот снос идет по плану. Так что с правами у нас все в
порядке.
- Я уже объяснял гражданам верующим,- вступил Валентин Семенович, -
что им будет выделено другое церковное здание. Кстати, больше, чем это...
- Бог вас покарает,- сказал убежденно старик со вздернутым уголком
рта, - на храм руку поднять!
"Кому храм, а кому ветхое строение", - подумал Виктор, но вслух сказал
только:
- То, что здесь намечено сделать, - не против вас и не против вашего
храма. Никто не собирается лишать вас законного права собираться на
молитву... Но почему именно здесь? Поймите, городу необходима вся эта
территория. Здесь будет скоростная магистраль, парк и спорткомплекс для
детей.
- Вы же не посягнете на здоровье детей? - вставил Лаптев.
- Я так думаю, что детям нужен не только спорткомплекс, - сказал
парень,- а и о душе заботиться...
- А это уже демагогия, - подался к нему Лаптев, - и здесь, пожалуйста,
не надо...
- Не будем, в самом деле, вдаваться в теории,- Виктору было жаль этих
людей, искренне переживающих и наверняка беспомощных,- поймите: речь идет
всего-навсего о замене одного здания другим. И кстати, с архитектурной
точки зрения этот маленький крестово-купольный храм никакой ценности не
представляет. Постройка поздняя, вторичная, фресок и мозаик здесь нет, а
иконы вы можете забрать...
Верующие зашумели, наперебой пытаясь втолковать, что святые иконы -
это совсем не мебель и не картины, а храм Божий - совсем не маленькое
здание без архитектурных достоинств, что действительная ценность - в
человеческих душах...
- Богу так угодно!- выкрикивали одни.
- Здесь наши отцы и деды молились!- не унимался старик со шрамом...
"Деды? - подумал Кочергин.- Да, наверное. Кто это говорил, что
религиозность в основном опирается на семью? Фейербах, кажется, доказывал,
что святое семейство - производная от земной семьи... Все помнится
кое-как... А эти - вот переживают... Почище, чем те старики, что не дают
сносить свои старые хибары. Даже обидно: дело-то пустяковое..."
- Подождите!- лоднял он руку.- Сейчас не время об этом говорить. И
почему, собственно, вы занимаетесь этим делом? Какому ведомству...- начал
он, но сообразил, что это по меньшей мере неправильный вопрос,
перефразировал: - Кто руководит этой церковью?
- Епархия,- подсказал Валентин Семенович.
- Ну и что? - хмуро отозвался парень в куртке.
- Вопрос о переносе уже с ними решен, не так ли?
По глазам Лаптева Виктор вдруг понял, что нет, не решен, не согласован
еще вопрос, во всяком случае, что-то важное в этом деле еще не сделано.
Однако Виктору не хотелось ни отступать, ни показывать посторонним
разобщенность позиций.
Щелкнув с досадой пальцами, он продолжал:
- Если вы с чем-то не согласны, обращайтесь в епархию. Полагаю, там
лучше смогут объяснить, в чем правы мы, а в чем - вы.
Это прозвучало на удивление веско, и на несколько мгновений воцарилось
молчание. Стало слышно, как перекликаются кладбищенские воробьи, как гудят
дальние машины на объездной дороге; можно было расслышать и невнятную
перебранку сварщиков у дощатого барака.
- Вы не люди,- вдруг произнес старик с перекошенным ртом,- у вас
только слова и облик человеческий, а сами вы...
- Послушайте, гражданин,- резко перебил его Лаптев и даже шагнул к
старику,- давайте не будем устраивать трагедию. Если мы не правы и какие-то
неучтенные, какие-то неизвестные ранее причины препятствуют реконструкции
этой территории, изложите все это в установленном порядке. А то мы до
новгородского вече докатимся!
- Конечно, пока все это "в установленном порядке" толочь, уже не о
сносе, не о строительстве, а о ремонте бывшего нового "комплекса" говорить
будем...
Виктор вскинул голову, но так и не понял, кто это сказал.
"Впрочем, неважно,- решил он. - Лаптев блефует, но эта церквушка и
впрямь не стоит страстей. Ни снаружи, ни внутри ничего особенного. Та
церковь на Мамаевке, которую им дают, архитектурно куда выразительней.
Отремонтировать ее - игрушка будет. Епархия наверняка согласится..."
И вдруг спросил:
- Как мне встретиться с вашим священником?
Лаптев удивленно поднял брови, но только и сказал:
- А в шестнадцать исполком - вы в курсе?
Виктор кивнул и, ожидая ответа, посмотрел на парня в джинсовой куртке.
- Мы должны спросить у батюшки, захочет ли он с вами говорить... Как
ему сказать, кто вы?
- Кочергин Виктор Михайлович. Главный инженер стройуправления,
главного подрядчика на строительстве. Объясните ему, что необходимо срочно
поговорить.
- Ждите здесь,- распорядился парень и, пригласив одного еще из своих,
пошел к дому священника, возле церкви.
Виктор с Лаптевым, перейдя на боковую аллейку, заходили взад-вперед,
аккуратно пропуская друг друга в узком месте у покосившейся ограды.
- Вот артисты, а?- усмехнулся Лаптев.- Ничего понимать не хотят.
Сколько лет советская власть, а они все своей епархией живут...
Почему-то упоминание о советской власти в устах Лаптева показалось
Виктору коробящим. Но Кочергин только бросил:
- Вы мне не сказали, что и снос церкви не согласован.
- Это не совсем так. В принципе вопрос обсуждался пять лет назад,
когда принимали генплан реконструкции и развития города. И тогда особых
трений не возникало. Ну а сейчас, конечно, многое не успели: вы же в курсе,
дополнительные решения только что приняты. Сами-то мы эту работу
планировали начать года через три... Никто и не торопился. Это вот
согласование еще на контроль не поставлено. Все же практически за три дня
переигралось. И вы тоже...
- Что - я? - неожиданно окрысился Виктор. - Я - строитель, мое дело
маленькое: строить быстро, качественно и с наименьшими затратами.
Подражание голосу и интонации известного в городе диктора радио
оказалось столь удачным, что сгладило ощущение резкости реплики.
Лаптев даже улыбнулся:
- Да вы не волнуйтесь. Не такие согласования "пробивали". Может,
недельку и покрутимся, ну максимум две - и от этого добра... Поминай как
звали.
- По мне так пусть и вовсе остается, - бросил Виктор, - мне она не
мешает. На этом месте ни одного строительного объекта не будет.
- Не совсем так, - мягко поправил Лаптев, - я смотрел проект: здесь
должна быть танцплощадка.
Они остановились у надгробия. Недавно подновленная бронзовой краской
надпись гласила, что здесь покоится Василий Андреевич Белов, участник
революции и гражданской войны, бывший председатель горисполкома.
- А епархия возражать не будет,- продолжал Валентин Семенович,- я
давно заметил, что они стараются отношений не обострять. И потом, мы даем
выгодную замену. Кстати, вот что я думаю: можно сразу сказать, что за
ремонт и отделку на новом месте берется ваше управление. Пока что у вас
ведь будут маляры свободны - а платит церковь хорошо, кто у них работал,
остался доволен.
- Я поговорю,- неопределенно пообещал Кочергин, заметив выходящего из
дома священника джинсового парня,- а сейчас, извините, я должен вас
оставить. Если что понадобится - где вас искать?
- Сейчас обед,-Лаптев посмотрел на часы,- а потом я буду у себя. В
шестнадцать - совещание... Вы приглашены?
- Начальник будет.
- А потом, возможно, заеду сюда.
- Хорошо,- кивнул Виктор,- до встречи.
- Танцплощадка,- негромко произнес чуть хрипловатый голос, тот самый,
что бросил реплику о лаптевской казуистической уловке в разговоре там, на
площадке.- Будут здесь прыщавые юнцы гоготать, прыгать и щупать своих
сопливых девах.
Виктор стремительно оглянулся на голос.
На серой плите сидел, обхватив сцепленными в замок прозрачными
пальцами согнутое прозрачное колено, знакомый уже по явлению в лаптевском
кабинете некто в кожанке.
Видение продолжалось какую-то секунду и растаяло.
Виктор, ощущая в левой стороне груди непривычный холод и томление,
пошел к главной аллее.
Глава 10
"Ну вот и поговорили,- подумал Виктор, выходя из дома священника. -
Странно... Как будто еще в одной канцелярии побывал..."
В руках у него был старый номер "Журнала Московской патриархии" со
статьей об Осинецком. Естественно, он сразу же разыскал могилу архиепископа
и остановился перед плитой с декоративной бронзовой "лампадой",
возвышающейся над диоритом.
"Такой человек...- промелькнуло у Виктора, и вдруг на втором слое
сознания прошла еще одна мысль:- Разве важно, какой человек был? Это же у
Собакевича, кажется, мертвые души имели ценность в зависимости от профессии
человека при жизни. Ценность в другом..."
И - тут же отогнав от себя эту мысль - присел на каменную скамеечку у
могилы Осинецкого.
- Вы нервничаете, молодой человек,- раздался чуть надтреснутый голос.
Кочергин вскинул голову.
Прямо над ним, на лесенке, уходящей вниз, в темную прямоугольную
глубину, восседал старик с пронзительными серыми глазами на лице аскета.
Прозрачный, точно как все те, кто появлялся прежде.
- Есть немного,- признался Виктор, хватая открытым ртом внезапно
сгустившийся воздух и одновременно силясь вспомнить, как называется это
красивое одеяние из златотканой парчи.
- И все же, полагаю, вы не совсем правы, так оценивая ваш разговор с
отцом Александром.
- Что тут оценивать. Ему все равно, в том числе...
- Склонен полагать, что вовсе не все равно. Ему выгодны происходящие
пертурбации. Он человек опытный и хорошо усвоил, что все социальные
катастрофы усиливают религиозность. И также не упустит случая оказаться в
центре внимания.
- Катастрофа?- спросил Виктор и машинально пошарил в кармане, там, где
обычно лежал портсигар.- Я думал, что здесь, в сущности, совсем небольшое
событие...
-Да, пожалуй,- согласился Граф,- событие и в самом деле небольшое,
однако же способное вызвать немалое смущение в умах.
- Так что же, ляжем поперек прогресса?- с вызовом спросил Виктор, как
раз с облегчением вспомнив, что с курением завязано накрепко. Дыхание
выровнялось.
- Зачем же,- удивился Граф. Мне кажется, только недалекие и
эгоистичные люди могут призывать к остановка прогресса. Он дает пищу
голодным, одежду нагим, кров бездомным. И что важно - не за счет такого
труда, как в прошлые времена, - труда, недостойного человека. Прогресс
заменяет прежний труд, доступный и скотам, а значит, достойный скотов, на
новый, истинно человеческий, не так ли?
- Да, пожалуй...- несколько озадаченно произнес Виктор.
- Но не надо забывать, во имя чего он - прогресс; не забывать о душе,
без которой человек, щедро наделенный благами земными, - жалкая тварь, не
более. Лишь то прогресс, что позволяет возвысить душу...
- Вот что мне всегда не нравилось,- раздался рядом уже знакомый
Виктору хрипловатый голос,- что у вас вроде как монополия на душу. Чуть о
душе да о сердце - значит, вера, батюшка, святые дары и аминь. А если кто
не крестится или, того хуже, вовсе безбожник, то, выходит, и души к нем
никакой нет, не человек, а гроб повапленный.
Переведя взгляд, Виктор увидел старательно начищенные сапоги и
диагоналевое галифе - все такое же призрачное, как и на первом собеседнике.
- Видите ли, Василий Андреевич, даже допуская полемическое заострение
вами проблемы, я не могу согласиться с таким искажением нашей позиции...
Впрочем, молодому человеку наш спор не интересен...
- Да-да, я пойду,- быстро произнес Виктор и, поднявшись, направился к
машине, забыв даже попрощаться.
Василий Андреевич подождал, пока Кочергин рванул с места "Москвича"
(до этого зачем-то подняв и тут же опустив стекло), и машина, выпустив
сизое облачко, выкатилась за ворота. Потом он повернулся к Осинецкому.
Старик, помаргивая, смотрел вниз, на тяжелый оранжевый бульдозер,
сползающий с трейлера у ворот.
Оба молчали, будто ожидая, пока мимо них не пройдут, жестикулируя,
люди из церковного совета. Затем Белов сказал:
- Вы решили вмешаться.
Он привычно похлопал по карманам в поисках трубки и привычно
поморщился.
- Не совсем так... Но важно было понять, что же происходит. И что это
за человек. И шире - что же это за люди сейчас.'
- Люди как люди,- проворчал Василий Андреевич, -а если дать им волю,
пять сотен душ вытопчут и глазом не моргнут!
- По-видимому, так... И не пятьсот; не знаю, сколько им надо пролить
крови и погубить невинных, чтобы опомниться...
- Может быть, и одного достаточно - надо только всем и каждому
втолковать.
- У них это не принято. Наоборот, все скрывают... И с этим делом...
Хорошо, что масштаб сравнительно невелик - только один город...
- Вы так говорите, будто осуждаете свое собственное решение.
- Это не мое решение. Просто я знаю, что все решено не нами, а теми,
кому живые оказали доверие, кому привыкли беспрекословно повиноваться и
доверили заботу о своих судьбах, о своем будущем...
- Да ни черта они не доверяли! - не выдержал Белов, не почувствовав,
что Граф намеренно обостряет.
Осинецкий несколько раз наклонил голову - появилась у него к старости
такая привычка. И сказал:
- Я тоже так понимаю, что не доверили, а имели очень мало возможностей
что-то изменить самостоятельно... И не понимают, что истинное освобождение
- на пути духовном.
- А мы что, будем лежать сложа руки и стенать? - взбеленился Василий
Андреевич.
- Почему такой тон, товарищ Белов?- поинтересовался Граф.- У меня
более чем достаточно оснований утверждать, что вот они - плоды ваших
героических свержений и свершений, так что примите и проч.
- Не плоды, а огрехи. Такое большое дело, как наше, невозможно без
искажений, даже ошибок - путь новый, времени нет. Ни у кого пока с первого
раза не получалось.
- Полагаю, вы судите односторонне... Но не это главное. Главное - вы
упускаете закономерности. Вы исходили из схем, а надо исходить из
человеческой души, от развития человека, от его нравственного уровня... А
по схемам "классовой борьбы" не получается. В тридцать втором вы еще могли
заявить мне, что не ожидаете ничего хорошего от человека классово чуждого
происхождения...
- А что вы хотели? - перебил Белов; под вершковым слоем земли он
разглядел винтовочную гильзу и теперь, осторожно поводя в воздухе пальцами,
принялся протаскивать ее к поверхности. - Мне из сотни лабазников попалось
от силы трое порядочных, а среди вашего брата - всего двое.
Осинецкий покивал:
- А теперь что? У этих, и у главных затейников тоже, происхождение
безукоризненное. По вашим критериям.
- Мало ли? И разве это враги? Надо им хорошенько все объяснить, вот и
вся недолга.
- А зачем? - спросил Граф и, сойдя со своей лесенки, распрямился.
Постоял немного и побрел возле оградок, по тропинке, припадая на ногу,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг