ходил за Вильсоном по вышке, но потом сообразил, что о подчинении планеты
все равно писать нельзя, а красивые фразы о свободе, инициативе и таланте он
и сам сочинит в буфете. Катастрофа застала журналиста у стойки. Он был
ослеплен, оглушен, сбит с ног. Разряд получился еще страшнее, чем в Мезени.
Дуга, ударившая в землю, вырвала целый пласт. Вокруг нее возник сноп молний.
Навстречу взвился вихрь огненных брызг - это летели куски расплавленных
балок, стоек и раскаленные детали машин.
Только минут через десять потрясенный журналист решился ощупать свои
руки и ноги. "Кажется, я жив", - подумал он без большой уверенности. Затем
возникла следующая мысль: "Удирать скорее, пока цел! " Но тут же ее догнала
третья: "На этом можно заработать".
Теперь он боялся только одного: лишь бы его не опередили! Он рысцой
побежал к своей машине, на ходу придумывая первые слова: "Молния вырвалась
из его кулака! " Начало как будто броское. Следует добавить какой-нибудь
мистики. На радио любят мистическое. Или завернуть насчет происков красных?
Нет, лучше не стоит. Скажут, что я преувеличиваю их мощь.
Текст выступления был составлен по дороге на радиостанцию. Сообщение
вышло короткое, но повторялось целый час беспрерывно. Во все уголки земного
шара радиоволны доносили хриплый голос журналиста: "Сегодня на моих глазах
погиб громовержец нашего века, повелитель молний! Молния вырвалась из его
кулака. Есть грань, у которой человек должен остановиться, обнажив голову.
Смертный не смеет поднимать руку на небеса. Разгневанное небо покарало
безумца... "
В Москве, в своем кабинете, генерал Рокотов выключил радиоприемник.
- Разгневанное небо? - пробормотал он с усмешкой. - Ну ладно, пусть
будет "разгневанное небо".
Глава двадцать пятая
МИР ЛУЧШЕ
1
За окном бежали телеграфные провода. Они обросли инеем и походили на
толстые белые канаты. На каждый телеграфный столб надеты были снежные
шапочки. Но больше всего мороз
потрудился в лесу. С удивительной тщательностью он украсил в белый цвет
каждую веточку в отдельности. Нарядные белые гирлянды висели над пухлыми
сугробами.
Валентин лежал на верхней полке и, уткнувшись подбородком в подушку,
глядел в окно. Наволочка была чистая, как снега снаружи, немножко
жестковатая от крахмала. Колеса стучали деловито и бодро, они охотно
подтверждали каждую мысль Валентина. "Повернули на юг", - думал Валентин,
вспоминая карту. "До-ро-га пря-мая", - соглашались колеса. "В Москву приедем
к празднику", - думал Валентин, а колеса твердили: "Та-кая у-дача, та-кая
у-дача". И добавляли на каждом стыке: "То-ро-пись, то-ро-пись! "
Валентин наслаждался возвращенной жизнью. Привычные пустяки умиляли и
радовали его. Как хорошо, что опять он слышит стук колес, видит провода,
похожие на толстые канаты! Как хорошо, что подбородком он ощущает суровую
наволочку! И может вдохнуть, а потом выдохнуть, дышать, сколько хочется,
дышать, как все люди, дышать и дышать - какое прекрасное времяпровождение!
Вагон между тем жил своей жизнью. Пассажиры знакомились, играли в
домино, раскладывали на салфетках крутые яйца, пирожки и соль в спичечных
коробках, рассказывали друг другу о своих делах и заботах. А колеса
поддакивали: "Ра-бо-тай-те! Ра-бо-тайте"!
В коридоре кто-то говорил громко и убежденно:
- И напрасно вы думаете, что цветы- забава. Цветы - это мед, цветы -
это лекарство, цветы, наконец, школа, где растут садоводы-мичуринцы.
Ребятишки посадят семена - у тебя вышел красненький цветок, у меня -
синенький. Почему? Задумаются... и возьмутся за книги. А воспитание вкуса,
порядка, аккуратности? Нет, уважаемый, цветы - это целая академия.
Обязательно нужен специальный закон о цветопосадках.
Валентин узнал голос соседа по купе. Только что любитель цветов сидел
напротив, внимательно наблюдая, как Кудинова помогала Валентину забраться на
полку и заботливо укрывала его одеялом. А когда молодая женщина вышла за
дверь, он весело подмигнул Валентину: "Добрая у тебя хозяюшка! С такой не
пропадешь! "
Валентин покраснел и смолчал. Нужно ли объяснять посторонним, что
Кудинова не "хозяюшка"? Кудиновой это будет неприятно. Ведь догадливая Зина
не ошиблась.
И выяснилось это тоже благодаря Зине. Неделю тому назад, перед отъездом
в Москву, она зашла проститься. Мария Васильевна, по обыкновению, не пустила
ее к, "впечатлительному" больному, но прощальную записку отнесла.
- Томится девушка, - сказала Кудинова, передавая сложенный листок.
- Увы, нет, - вздохнул Валентин не без горечи. -Мы с ней только
товарищи.
- Только товарищи? С такой хорошенькой? Что-то не верится. Как же вы
устояли?
- Я немножко любил ее прежним сердцем. Но она предпочла другого. А мое
второе - новое- сердце принадлежит только вам, - галантно сказал Валентин.
Сдвинув тонкие брови, Кудинова пытливо заглянула в глаза Валентину.
- Если не ошибаюсь, это шутка? - спросила она. И, не дожидаясь ответа,
сказала хладнокровно и отчетливо, тем же голосом, каким отдавала приказания
медицинским сестрам: - С незапамятных времен в жизни и в танцах существует
обычай, в силу которого мужчины выбирают, а девушки стоят у стенки и ждут,
чтобы их пригласили. Лично я не понимаю и не одобряю такого разделения
ролей. И так как я скоро выпишу вас из больницы и мы распростимся - имейте в
виду, что я вас люблю.
Валентин растерялся. Неужели великолепная Кудинова полюбила его? Он был
польщен. Только ли польщен? Ему радостно, когда Кудинова входит в палату. Но
это естественная благодарность. Или начало любви? Просто он не думал о
любви, еле дышал, не до того было. А Зина? О Зине так или иначе надо забыть.
Нет, все это сложно, надо подумать наедине, не торопясь. А как же быть
сейчас? Не будет ли он раскаиваться, если скажет: "Я не люблю". Девушки в
таких случаях говорят: "Не знаю". Но он же не девушка...
А Кудинова смотрела на него выжидательно. Но на лице ее не было
волнения, видимо, она совершенно убеждена была в том, что Валентин и любой
другой на его месте будет неизмеримо счастлив.
- Имейте это в виду, - повторила она с некоторым нетерпением.
Валентин открыл рот, чувствуя, что скажет какую-нибудь глупость. Как
всегда после операции, он начал бледнеть от волнения, перед глазами у него
все поплыло и затуманилось. Он протянул пальцы в туман, но не нашел руки
Кудиновой. И возлюбленная немедленно уступила место врачу.
- Больной Новиков, не волнуйтесь. Выкиньте из головы то, что я вам
сказала. Дышите глубже... спокойнее. Сестра, - камфору и шприц.
Так завершилось это необычайное объяснение.
Вот и сейчас, стоит Валентину закрыть глаза, перед ним встает твердое,
словно высеченное из камня, лицо, сдвинутые брови, требовательные глаза, и в
ушах звучит, как вызов: "Имейте это в виду".
На всю жизнь это останется самым дорогим воспоминанием.
Сколько раз впоследствии Валентин будет повторять: "Маша, скажи мне:
"Имейте это в виду". Нет, не таким тоном. Скажи, как в Мезени!"
2
В соседнем купе ехали большие любители радио. С семи часов утра до
полуночи там не выключали репродуктора. Кудинова несколько раз в день
стучала в стенку, просила "сделать потише". Соседи выполняли просьбу, но
через полчаса, забывшись, снова усиливали звук.
Под вечер Валентин задремал и ему приснился Ахтубин. Будто бы стоит
рядом и говорит: "Довольно отсыпаться. В сутках не так много часов. Думаешь,
открытие - это бабочка? "
Валентин устыдился и открыл глаза. Знакомый бархатистый чуть
хрипловатый голос доносился из соседнего купе. Что такое? Ахтубин в поезде?
Но ведь он же болен, лежит в кровати- так говорил Сергей.
Кудинова осторожно приоткрыла Дверь, сказала в щель:
- Вы не спите, Валентин Николаевич? Там по радио передают выступление
вашего Ахтубина.
Валентин проснулся окончательно, даже на локте приподнялся, чтобы
слышать лучше.
"Еще на XXI съезде нашей партии, - говорил Ахтубин, - была выдвинута
программа сокращения рабочего дня. Программа эта, как вы знаете, выполнена и
даже перевыполнена. Уже сейчас у нас два выходных дня в неделю. Успехи
строителей, успехи энергетиков, в частности новые электростанции -
приливная, вулканическая, атомные, - новая передача без проводов, создали в
стране такое изобилие энергии, так подняли производительность труда, что
вновь поставлен вопрос о дальнейшем сокращении рабочего дня. Вот в связи с
этим я и хотел поделиться с вами, дорогие сограждане, некоторыми мыслями о
досуге.
Именно о досуге, не об отдыхе. И при восьмичасовом рабочем дне вы
отдыхали достаточно. Затем, сверх отдыха, мы получили и досуг. Что же такое
досуг? Это не безделье, не ленивое полеживание на кушетке, не болтовня с
гостями и даже не хозяйственные заботы. Забот хозяйственных и семейных у нас
становится все меньше. Их берут на себя ясли, детские сады, школы-интернаты,
столовые, прачечные и т. д. Мы понимаем досуг как заботу о здоровье и
культуре.
Забота о здоровье! Это прежде всего спорт. Спортивные общества обещают
нам, что в каждом городском квартале и в каждом селе будет свой стадион.
Каждый человек ежедневно час-полтора должен проводить на стадионе.
Итак, часов в семь вечера, побыв на свежем воздухе, отдохнувшие, полные
сил, энергичные люди возвращаются домой. На что они употребят вечер?
Многие -на учение. Для них организована сеть вечерних, заочных и
телевизионных школ, техникумов и институтов.
Многие - на искусство. Для них организованы самодеятельные кружки -
литературные, драматические, художественные с любительскими выставками,
театрами, киностудиями, журналами. Берегитесь, профессионалы! Вам угрожают
могучие соперники, сильные числом и знающие жизнь. Ведь они будут не только
изображать работу, но и работать ежедневно. Им не понадобятся командировки
для изучения жизни.
И наконец пришла пора позаботиться о "болельщика" науки, о тех, кто
прилежно читает научно-популярные журналы и собирает вырезки о последних
достижениях, кто сам не сумел стать специалистом, но сохранил интересы своей
юности или заинтересовался, будучи зрелым, новой отраслью; о тех, кого
волнуют чужие дела и чужие проблемы; о "сверчках", не усидевших на своем
шестке.
Для них создается Добровольное общество содействия науке... "
Какая-то женщина за стенкой захлопала:
- Как хорошо! Я так мечтала стать микробиологом, и не получилось - по
конкурсу не прошла.
- Пустая затея! - возразил ворчливый старческий голос. -Ничего не
сделают дилетанты без знаний, без сложного оборудования. Прошли времена
Коперника и Гершеля, когда любитель мог что-нибудь открыть стоящее.
А энтузиаст цветоводства заявил с горячностью:
- Нет, не говорите, мы всегда привлекали любителей. На цветы надо
глядеть миллионами глаз. А теперь каждый может посадить клумбу у себя под
окошком. У соседа растут хорошо, у меня хуже. Почему? Так и познаются законы
природы.
А потом вновь в щелку заглянула Кудинова:
- Вы слышали, что говорилось о передаче без проводов? Но почему не
упомянули вашу фамилию? Даже некрасиво.
Любящая женщина замечала только то, что относилось к ее избраннику.
3
Открытие конференции было назначено на 10 декабря.
Изо всех стран мира съезжались в Москву делегаты. Летели на самолетах,
плыли на пароходах, ехали в поездах и на своих машинах по автострадам. Ехали
австрийцы, австралийцы и албанцы, арабы и аргентинцы, англичане, американцы,
представители Андорры...
На белоснежном пароходе прибыли в Одессу наши знакомые - Бха и Рамия.
Бха в качестве переводчика при делегации Джанджаристана, Рамия для
ознакомления с советскими электростанциями. В кармане у него лежал блокнот,
на ремешке висел фотоаппарат. Рамия ежеминутно прицеливался. Он хотел
запомнить и запечатлеть все.
- Это нужно ввести у нас, - говорил он то и дело.
- Нет, нам это не подойдет, - возражал Бха. - Мы идем самостоятельным,
оригинальным путем.
Выступление Ахтубина они услышали в поезде, как и Валентин.
- Какое счастье быть русским! - сказал Рамия. - Так хорошо: пришел с
работы свежий, можешь писать стихи...
Бха держался противоположного мнения:
- Сопьются! Разве можно простому народу давать так много свободного
времени!
Впрочем, тут же добавил непоследовательно:
- Когда еще мы дождемся? У них столько пятилеток прошло, а мы только
начали первую. - Они нам помогут, - сказал Рамия уверенно. - И дело пойдет
быстрее. Помогли же они с током.
В комфортабельном железнодорожном вагоне пересекли советскую границу
представители деловых кругов - Тутсхолд и Сайкл. Впервые вступили они на
территорию страны, которая была у них, как бельмо на глазу, которую они
ненавидели, и боялись, и охаивали, называя бессильной, а втайне считая
слишком мощной.
Пограничная станция разочаровала их. Вокзал как вокзал, люди как люди,
деревни как деревни, деревья как деревья. Видимо, им представлялось, что в
Советском Союзе и люди и природа должны быть особенными.
Потом они начали брюзжать, как больные барыни-старухи. Никак им не
угодить - и хлеб режут толстыми ломтями, и суп соленый, и кресло жесткое, и
ложка не так положена, и чашка не так вымыта...
Сайклу не понравился станционный ресторан: буфетчица не знает
по-английски, нет кровавого ростбифа и хлеб не поджаривают.
Тутсхолду не понравились солдаты-пограничники. Лица у них
неприветливые - воплощенный железный занавес.
Им не понравились старые заводы с дымными трубами-чересчур коптят.
Им не понравились новые заводы с дымоуловителями - ("И на завод не
похоже").
Им не понравились старые строения у рельсов, закопченные еще во времена
паровозов - ("Это же типичные трущобы! Такие же, как у нас").
И не понравились керамические дома на окраинах- ("Слишком нарядно.
Много претензий для рабочего поселка").
Им не понравились детишки в шубках, гулявшие в привокзальном
сквере-("Ишь вырядили! Наверное, со всего города собирают напоказ").
И не понравились удалые школьники, которые с криком "ура" штурмовали
ледяную горку... Пальто расстегнуты, залеплены снежками, уши на шапках
торчком-("Маленькие сорванцы! С такого возраста готовятся к войне! ").
И девушки им не понравились - ("Захолустье. Отстали на полвека. В
Европе давным-давно ходят в шароварах с белыми пуговицами.
Покажите мне хоть одну белую пуговицу здесь! ").
Подъезжая к Москве, они заметили возбуждение в вагоне. Кто-то из
соседей объяснил: по радио говорят о новом сокращении рабочего дня. Академик
Ахтубин предлагает привлекать всех желающих в науку.
- Безобразие какое! -сказал Тутсхолд. - Говорят о сосуществовании, а
думают только о себе. И так у них ученых больше, чем во всем мире. А теперь
еще любители прибавятся. У них бюджет позволяет, а в Джанджаристане - нет.
Пойди объясни. А дурной пример заразителен, наши черные голодранцы тоже
захотят подражать!
- Нет, это к лучшему, к лучшему, - отозвался Сайкл. - Тут они зарвались
и сломают себе шею. Разбазарят науку, раздадут оборудование кому попало, а в
результате - нуль. Кто же захочет работать даром?
4
В Москве гостям показали Электрическую выставку. Она была устроена
специально для делегатов конференции; здесь демонстрировались и все способы
получения энергии (этот раздел оборудовал Новосибирский институт), и все
способы применения, накопившиеся за сто с лишним лет, начиная с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг