электрического телеграфа.
На выставке был отдел освещения: обычные лампочки накаливания, лампы
дневного света, цветные газосветные трубки реклам, громадные дуговые лампы
маяков, прожекторы кинематографические, прожекторы авиационные, прожекторы
межпланетные для сигнализации на Луну и на Марс,
Был отдел "Электричество в быту". Электрические кухни - белые, чистые,
гигиеничные, электрические холодильники, электрическое отопление, почти не
занимающее места, легко регулирующееся, вентиляторы, установки для
кондиционирования воздуха.
Был отдел связи: телеграф и фототелеграф, телефон и телевизофон, радио,
телевидение, черное и цветное, телевизионные картины для украшения стен (по
воскресеньям у вас над столом - Рембрандт, по понедельникам - Герасимов),
карманные радиотелевизофоны ("Сынок, ты где пропадаешь? " - "Я, мама, в
лесу, собираю землянику в самой чаще". "А что это у тебя с рубахой? Опять
разорвал, мучитель! ").
Были еще отделы - "Электричество на " транспорте",
"Электрометаллургия", "Электромоторы", "Электричество в сельском
хозяйстве" - электропахота, электроуборка, электроборонование (рыхление с
помощью ультразвука), оранжереи с искусственным освещением и отоплением,
электродойка, электрострижка.
Представлено было и электромышление - машины, управляющие самолетами,
автомобилями или же поездами, машины-бухгалтеры, машины-переводчики,
машины-экономисты, машины-энциклопедии, машины-библиографы,
машины-астрономы, машины-директора заводов и машины-конструкторы машин.
До сих пор мы перечисляли вещи, известные уже в середине XX века. Но
был здесь и отдел перспективных проектов орошение пустынь опресненной водой
из океанов, строительство дорог и тоннелей проплавлением грунта, получение
кремния из песка и золота из морской воды...
Демонстрировалось и новое, не известное в середине века производство,
так называемое электросозидание-изготовление любых веществ и тел из
электронов и протонов. Это производство только что зарождалось в
лабораториях; оно было громоздко, требовало очень много энергии. Только
редкие или же радиоактивные элементы и крупные драгоценные камни, алмазы
например, выгодно было изготовлять таким способом. Впрочем, электросозидание
заслуживает отдельной книги.
Гости воспринимали экспонаты по-разному. Рамия уже устал восхищаться.
Он лихорадочно фотографировал и записывал, старался не пропустить ни единой
мелочи. Сайкл бурчал: "Старо! Прошлый век. Это у нас давным-давно есть".
Если же демонстрировалось что-нибудь новое, необычное, Тутсхолд пожимал
плечами: "Трюкачество! Ненужная игрушка!"
5
С таким же настроением компаньоны пришли на конференцию. И когда Сергей
вышел на трибуну, он заметил прямо перед собой усмехающиеся физиономии -
одну румяную, худощавую, другую толстую, с багровыми жилками на носу.
- Это тот, которого продырявил Вилли? - спрашивал Сайкл шепотом.
- Нет, другой, - ответил Тутсхолд. - Тот сидит в президиуме. Бледный
такой - ни кровинки в лице.
Насмешливые улыбки на секунду сбили Сергея. Он нахмурился, стараясь
взять себя в руки. Обвел глазами ряды. Белели таблички с названиями стран -
Австралия, Австрия, Албания, Алжир, Англия, Андорра...
Белые, желтые, черные лица с очками и без очков внимательно следили за
ним, прижимая наушники радиоперевода. Только двое почему-то ухмыляются. Ну,
ладно, не следует думать о них.
- Господа! - начал Сергей. - Мне предоставлена честь доложить вам о
новом крупном открытии, совершенном советскими людьми...
Он говорил. Где-то за сценой, в путаных лабиринтах электропереводчика
метались электроны, накалялись и гасли лампы... И десятки голосов журчали в
наушниках: "Gentelmen, Неrrеn, Messieurs, Panove... "
Тутсхолд и Сайкл слушали невнимательно. Впрочем, они давно знали
принципы, историю и технические подробности ионосферной передачи от
собственного, так сказать, корреспондента, ныне покойного Лузгина-Вильсона.
Тутсхолд передразнивал произношение электропереводчика, его стилистические
ошибки.
Под конец Сергей сказал:
- Товарищи и господа, друзья и гости!
Мы с вами жители одной планеты, жильцы одного дома, и нравится нам или
не нравится, наши семьи живут по соседству. Мы можем ссориться, сделать
жизнь друг другу невыносимой, можем договориться - жить в тесноте, но не в
обиде. У нас уже немало общего имущества: коммунальные реки -Дунай например,
коммунальные земли у Южного полюса, общее межпланетное пространство, общая
Луна, общее Солнце, общий воздух и общая Служба погоды. Четыре общественных
океана есть у нас, где каждый может плавать, выполняя международные правила
уличного движения. Пятым океаном называют воздух летчики. Теперь мы
предлагаем создать еще всемирный электрический океан, шестой по счету. Есть
возможность питать его электрическими притоками всех цветов радуги и поить
все части света. Так как же, договоримся, или похороним в спорах нужное
дело? Ни себе, ни другим, как собака на сене...
6
Когда председатель объявил перерыв, Тутсхолд проворно вскочил:
- Пойдемте, Сайкл, в буфет! Пропаганда у них тоскливо-однообразная, но
водка превосходная. Ах, да, вы не пьете водки! Тогда спешите к бутербродам с
икрой. Я лично намерен есть только икру и ни в коем случае не красную.
Настоящий деликатес - черная. У нее вкус тоньше, проникновеннее.
И за столиком Тутсхолд распоряжался и болтал с видом радушного хозяина.
Набивая рот, он сказал мимоходом:
- Вся эта конференция - признак их слабости. Они идут к нам на поклон:
"Пожалуйста, ради бога, договоримся". Мы сорвем их электрическую агрессию,
Сайкл, положитесь на меня.
Но что-то произошло сегодня с младшим главным компаньоном. Икра ли
подействовала на него, или он водки попробовал вместо молока.
- Тутти! - сказал он. - Я полагаюсь на вас много лет. А почему,
собственно, вы беретесь учить меня? Вы разоряетесь, беднеете, если бы не я,
вы пошли бы по миру. Пока вы пустословите, я наблюдаю вас. Вы недостаточно
гибки, Тутти. У вас есть принципы, симпатии и антипатии -недопустимая
роскошь для дельца. Мой дед...
- У него тоже был принцип. Он пил молоко, - прервал Тутсхолд, прикрывая
усмешкой обиду.
- Мой дед, который пил молоко и в отличие от вас богател, говорил мне:
"Дельцу нельзя быть упрямым. Спеши туда, где можно заработать, а если ты
теряешь деньги, удирай! Везде, где я ссорился с русскими, я терял. Я потерял
деньги в Лагнэге с этой вышкой, я чуть не потерял жизнь в Джанджаристане.
Вчера, пока вы зубоскалили на выставке, я делал подсчеты. Русские придумали
много электрических игрушек, им понадобится целое море тока. Для нас это
выгодно. Покупатель налицо, можно крупно заработать. Я закупил по дешевке
кучу бесполезной энергии - водопады Ориноко и Игуассу, приливы и отливы
Канадского побережья, пустыни Гран-Чако и Атакаму. Лично я вступаю в
компанию "Большевики, Сайкл и ионосфера". Долой дорогостоящие интриги, да
здравствуют прибыльные дела!
- Не возьмете ли в компанию меня с водопадом Замбези и солнцем Сахары?
Сайкл задохнулся от удивления.
- Старая лисица! Что же вы болтаете о борьбе с электрической агрессией?
Вы просто хотели надуть меня!
Глава двадцать шестая
У КНИГИ ЕСТЬ КОНЕЦ
1
Кровать стояла далеко от окна, и, лежа на ней, можно было видеть только
небо. При свете ночника оно казалось лиловато-синим, как морская даль, и
выглядело очень красиво рядом с желтыми от электричества кружевными
занавесками. Но под утро мрачная синева выцвела, как будто краску смыли
водой. На водянисто-голубом фоне появились пухлые и розовые, как младенцы,
облака. А затем луч солнца брызнул из-"за угла, и на стене, над кроватью,
уселся радужный зайчик.
Человек усмехнулся и погрозил ему костлявым пальцем.
- Ладно, прыгай пока что. Все равно поймают тебя.
Академик Ахтубин был давно и серьезно болен. Его положение не
улучшалось: боли в боку не проходили, мучила одышка. Доктора качали головой
все многозначительнее, и жена, провожая их, все дольше шепталась за дверьми.
На днях вице-президент Академии спросил Ахтубина, не хочет ли он взять
годичный отпуск. По видимому, ему уже подыскали заместителя. Ахтубин вспылил
и наговорил грубостей. Но заявление об отпуске все-таки подал.
В комнате было душно, пахло одеколоном, йодом и валерианкой. На мятой
подушке не удавалось найти прохладного места. За радиатором что-то
потрескивало - вероятно, коробились обои... Даже размышлять было
утомительно. Время от времени приходилось давать голове отдых, несколько
минут лежать с закрытыми глазами, просто лежать, не думая ни о чем. Но вот
на глаза попадал солнечный зайчик, возникала цепь мыслей: солнечный луч -
Солнце - потоки энергии. И, опрокидывая бутылочки с лекарствами, профессор
шарил на столике в поисках авторучки, спешил записать мысль:
"Отрегулировать солнечное тепло - очередная задача. Жару нужно
регулировать так же, как мы регулируем реки. Летний зной - это наводнение
тепла, зима подобна обмелению реки... "
А мысли, обгоняя перо, уже уходили вперед. "Отрегулировать Солнце - это
точное выражение, - думал Ахтубин. -Интересно, почему люди склонны
регулировать? Откуда эта чуждая природе прямолинейность? Пожалуй, от разума.
Стихии бушуют стихийно. Их ярость слепа и не имеет цели. Природа
расточительна. Она тратит слишком много энергии, коэффициент полезного
действия стихий ничтожен. На отопление и орошение планеты можно тратить
меньше тепла, если взяться разумно, по-человечески. И сразу же освобождаются
лишние силы, их можно использовать с толком. Все стихии должны
планироваться. Календарный план воды в реках, всемирный план погоды, план
дождей и ветров, календарный план пасмурности и солнечности будет у наших
потомков".
Рука проворно бегала по бумаге, стараясь поспеть за мыслями, глаза у
профессора блестели, на скулах появился румянец. Уже не было больного,
немощного старика, прикованного к постели. Его место занял Человек-Великан,
не сын, а повелитель Солнца. Он знал, куда нужно направить реки, что
приказать ветру и как распорядиться солнечными лучами. Он диктовал свою волю
природе, потому что он разумное существо, а она слепая, безрукая и
бестолковая.
2
Ровно в восемь утра дверь отворилась, и в комнату вошла жена Ахтубина с
завтраком на подносе.
Она участливо посмотрела мужу в лицо и с тревогой в голосе спросила:
"Плохо спал сегодня? А как температура? " Глядя на поднос, академик
поморщился. "Опять вареная капуста! " Жена с терпеливым вздохом присела на
край кровати, держа тарелку в руках. Она готовилась к настойчивому спору.
- Дай тарелку, я сам, - сказал Ахтубин. - Только подсунь под спину
подушку...
Жена следила за ним с грустью и жалостью, эта жалость больше всего
раздражала старика, Он привык быть сильным и умным, привык побеждать в
споре, подавлять противников знаниями и красноречием, привык к тому, что у
него избыток энергии, он может всю ночь напролет писать статью, а утром
после этого с блеском читать свои знаменитые лекции, на которые приходили
студенты даже с других факультетов. Жена его была скромным сотрудником,
терпеливой исполнительницей, первым слушателем и секретарем. У нее не было
воображения, размах Ахтубина пугал ее. Ей все казалось, что он сорвется или
надорвется. Они прожили вместе больше тридцати лет, и все время он был в
глазах жены героем. И вот он стал немощным, не может позавтракать без ее
помощи; его вылинявшее лицо вызывает тревогу и жалость. Стыдно и унизительно
вызывать жалость у жены!
- С кем ты говорила по телефону вчера? - спросил он недовольным тоном.
- Звонили из Совета Министров, насчет Устава. Я сказала, что ты
задержишь. Как они сами не понимают?
- Напрасно сказала. Не настолько я болен. Обязательно передай, что
Устав я представлю к сроку. - Недовольство профессора прошло. При мысли о
работе он опять оживился. - Обожаю, когда торопят, люблю, чтобы напоминали,
звонили по телефону, теребили. Когда торопят, чувствуешь, что ты еще нужен.
Сейчас же немедленно займемся Уставом. Только письма посмотрю. Письма есть
сегодня?
- В почтовый ящик не вмещаются. И все насчет твоего выступления по
радио. Я думаю отослать в Радиокомитет, в редакцию.
- Но только напиши им, чтобы читали внимательно. Пусть посадят
специальных людей. И отвечать надо на каждое письмо, даже на самое
неграмотное. Ведь если человек пишет, значит, у него душа горит. А теперь
принеси три-четыре письма на выбор.
3
"Уважаемый Юлий Леонидович! Пишу вам по поручению коллектива работников
газеты "Труд". Мы все заинтересовались вашим предложением о Добровольном
обществе. Правда, мы в большинстве люди с гуманитарным образованием и не
представляем, где могли бы мы принести пользу. Но, возможно, обществу
понадобятся многочисленные популярные издания. Мы могли бы взять на себя
редактирование и печатание... "
"Многоуважаемый академик!
Я слышал по радио насчет любителей науки. Сам я столяр шестого разряда,
работаю на заводе "Динамо". С бытом у нас все организовано, как полагается:
дети в яслях, обеды носят на дом из столовой. Времени свободного хоть
отбавляй. "Козла" забивать надоело. Куда приложить силы, еще не разобрался.
Надо издать понятные книжечки по каждой науке, объяснить, где человек без
специального образования с толком может поработать. Космические дела меня
особенно интересуют. Я понимаю, в первую очередь лететь должны ученые. Но,
может быть, и мы, столяры, пригодимся пособить.
Остаюсь уважающий Вас С. Никаноров".
"Дорогой Юлий Леонидович!
Мы, группа девушек, студенток 2-го Медицинского института, обсудили
ваше выступление. Правда, мы любим нашу специальность и не хотим никакой
другой. Но когда мы кончим институт, у нас тоже будет много свободного
времени. И мы хотим отдать его борьбе за красоту. Мы думаем, что жизнь
должна быть не только здоровой, не только обеспеченной, но и красивой.
Хотим, чтобы цветы были в комнатах летом и зимой, чтобы все дома выглядели
нарядно и все красиво одевались бы и больше было красивых картин и хорошей
музыки. Мы просим Вас, чтобы в Уставе общества было сказано о борьбе за
красивую жизнь".
Четвертое письмо жена передала Ахтубину с легкой улыбкой.
"Юлий Леонидович, знаю, что ты болен, не должен волноваться и всякое
такое прочее. Но извини меня, твоя статья вызывает справедлив вые нарекания.
Как же ты упустил, даже словом не помянул самое важное-ветротехнику,
комплексную станцию в горах Вейтау и Арктику, и Яйлу? Ведь ветер - самая
дешевая, самая массовая, самая доступная, поистине народная энергия. Именно
мы нуждаемся в помощи народа, нам нужны миллионы глаз и рук - не атомщикам с
их заумными расчетами, не вулканоэнергетикам с их сложнейшими шахтами. В
твоем народном обществе секция ветроэнергетики должна быть первой, самой
деятельной и самой многолюдной... "
- "Дядя Ветер" в своей обычной роли, - улыбнулся Ахтубин.
Он почувствовал прилив бодрости. Так приятно быть нужным. И, вернув
письма жене, сказал:
- Видишь, как срочно нужен проект Устава.
Работа над Уставом особенно привлекала Ахтубина. Обширная программа
Добровольного общества содействия науке представлялась ему завещанием,
обращенным к потомкам. Он собирался приложить к Уставу перечень проблем,
стоящих перед наукой, список головоломок, не решенных самыми мудрыми, самыми
талантливыми людьми. Предстояла заманчивая работа: обозреть различные науки,
посоветоваться со многими учеными, расспросить об их делах и затруднениях.
Но прежде всего нужно было написать введение об общих задачах и структуре
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг