хижине сытые поселяне зажгут электрические лампы, придет час стихов.
Сам Рамия не закладывал уши ватой. Жадными, широко раскрытыми глазами
смотрел он на мир, вопрошая по-детски наивно и глубокомысленно. И на многие
его вопросы Сергею хотелось ответить, как ребенку: "Вырастешь - узнаешь". А
на иные он и не мог ответить сразу, не заглянув в справочник.
- Не изменит ли солнечная станция климат пустыни? - спрашивал Рамия.
- В первое время, конечно, не изменит, - говорил Сергей. - Только через
много лет, когда тысячи квадратных километров будут покрыты щитами, влияние
их скажется. Здесь станет несколько прохладнее. Но незначительно. Ведь
коэффициент полезного действия солнечной электростанции - всего лишь десять
процентов. Значит, она поглощает десять процентов солнечного тепла. Все
остальное возвращается в воздух.
- А где взять ток, когда вся пустыня будет застроена?
- Это случится очень нескоро. Одна эта пустыня может дать
Джанджаристану раз в десять больше, чем производят все электростанции
Советского Союза. Десятки лет, возможно, целые столетия уйдут на то, чтобы
освоить такие мощности. Наконец в крайнем случае можно устраивать плавучие
станции в океане.
- А не стоит ли выйти в межпланетное пространство?
"Вот еще второй Валентин на. мою голову! "- думал Сергей, но терпеливо
отвечал:
- Да, Циолковский писал об этом. В межпланетном пространстве очень
много солнечной энергии - два миллиарда раз больше, чем подучает Земля. Но
практически рано ставить этот вопрос.
Слушая объяснения Сергея, рабочие тоже стали задавать вопросы, правда
не научные, а житейские: "Сколько лет Сергею? Когда он стал ученым? Кто его
отец? Неужели рабочий на заводе? И за обучение не надо было платить
совсем-совсем ничего? Вот как, даже стипендия каждому? Ну, так не может
быть, наверное, не каждому. И пенсия старикам? Не чиновникам, не офицерам,
простым землекопам, таким, как они? Откуда же берутся деньги на это? И еще
важный вопрос: верит ли он в богов и переселение душ? Совсем не верит? А
если ему захочется убивать и грабить, что же его остановит? Или пьянствовать
с утра до вечера? Ведь деньги у него есть и он сам себе господин".
Вопросы удивляли Сергея. И сами рабочие казались такими чужими -
загорелые до синевы, с грязным тюрбаном на голове и повязкой, накрученной на
бедра. Тощие тела, медлительная походка, несмелые речи, уклончивые взгляды.
"Запад есть Запад, Восток есть Восток". Сначала Сергею казалось, что этих
людей ему никогда не понять. Так было сначала. Потом в каждом рабочем Сергей
начал подмечать что-то знакомое, уже виденное. Тот, кто спросил о
пьянстве, - болтливый старик, пустой хвастунишка, вроде мастера Данилушкина
с Ветростроя. Ученьем интересовался молодой паренек, бойкий, даже отчаянный,
лучший из верхолазов - вылитый Вася-монтажник. А про переселение душ
спрашивал десятник, человек молчаливый и настойчивый. Ни дать ни взять -отец
Сергея со своими рассуждениями о сути вещей. Сергей отвечал им по-разному:
как Данилушкину - с насмешкой, как Васе-с дружелюбным задором, как отцу -
вдумчиво, всерьез.
А похожих на Зину не находилось. Здесь, на юге, работницы; были
молчаливо-послушны, глаз не Поднимали, прятали лицо за покрывалом. Рассказы
Сергея они слушали жадно, но сами не раскрывали рта. Только один раз самая
юная решилась задать вопрос.
Бха захохотал.
- Глупая девчонка спрашивает, как вы нашли жену.
Но Сергей ответил вежливо и подробно. Не о своей любви - о
товарищах-ровесниках. Он понимал, что не сам по себе Сергей Новиков
интересует рабочих. Для них он не Сергей, не электрик, не изобретатель - он
представитель нового мира. Черты нового мира ищут в нем - Бха с недоверием,
Рамия с восторгом, рабочие с надеждой. "Как вы женились? " - спрашивает
девушка. Это означает: "Расскажите, как любят, как находят счастье, как
строят личную жизнь люди нового мира. Мы хотим быть похожими на них".
В тот вечер Сергей долго сидел у окна и глядел на звезды, придирчиво
допрашивая себя: достойный ли он представитель нового мира? Приехал он как
инженер, а оказался на трибуне. Его ощупывают десятки глаз - любопытных,
недоверчивых и доверчивых, дружеских и враждебных. По его жестам, словам и
поступкам судят о новом человеке. А как должен выглядеть новый человек, как
должен он держаться, одеваться, высказываться? Подобно Сергею или как-нибудь
иначе - тоньше, умнее, благороднее?
4
"Меня она вспомнила с величайшим трудом, а тебя, представь себе, сразу.
Оказывается ты сказал ей что-то очень мудрое... Одним словом,
твое изречение записано в сердце девушки, и каждый день... она
доказывает себе, что ты ее напрасно обидел. Впрочем, она взяла у меня твой
адрес и, вероятно, напишет сама", - сообщал Валентин из далекой Мезени.
А что сделает представитель нового мира, узнав, что девушка помнит о
нем, собирается написать? Подождет письма, посмотрит, что будет в нем? Но
ведь девушка не заговорит о чувствах первая. Она пришлет письмо
вопросительное, сдержанное, вежливое, только чтобы возобновить знакомство.
Так чего же ждать? Представитель нового мира должен быть решительным и
честным. Если не. любит, не будет смущать девушку, а любит, не станет играть
в прятки. Итак:
"Дорогая, Зина! "
Нет, "дорогая" надо зачеркнуть. Он не имеет права назвать ее "дорогой".
С какой стати сразу лезть с чувствами? Может, Зине и не нужны его чувства,
она хочет просто по-товарищески рассказать о своем учении. Ведь и тогда, на
Ветрострое, никакого разговора о любви не было.
Надо подождать ее письма.
Подождать? Но сколько? Зина взяла адрес давно, ее письмо могло бы
прийти одновременно с письмом Валентина. Может быть, она передумала? Решила:
зачем писать этому человеку, который уехал, не простившись, и не пытался
разыскать?
Стук в ставни, настойчивый, тревожный...
И нет севера. Растаял, как иней на окне. Снова Сергей на юге. Душная
ночь, густая тьма...
За окном - Бха и Рамия. Техник говорит что-то взволнованно и
многословно, забывая, что Сергей не понимает его. Перебивая Рамию, Бха
кричит:
- Ушли... все... рабочих нет!
Куда ушли? Зачем?
- Совсем ушли... с вещами, с детьми... Говорят: "Не хотим строить эту
вышку".
Не хотят строить? Те самые рабочие, которые с таким интересом внимали
Сергею. Бросили все и ушли! Вот и пойми людей после этого! Где логика?
Неужели прав тот высокомерный европеец: "Запад есть Запад, Восток есть
Восток".
- А вы не обижали рабочих, Рамия? Вы им вовремя платили? И жилье было,
как полагается, и еда?
- Надо догнать рабочих и поговорить с ними, - убеждает Рамия. - Но
пусть русья едет с нами. Русью они послушают.
- Дураки! Темный народ! - ругается Бха.
"Отказались строить вышку! - думает Сергей. -Как удержишь? Люди
вольные, не хотят - уходят. Конечно, можно искать других, обучать новых
монтеров и строителей. А вдруг и те уйдут? Надо разобраться сначала".
Рамия бежит за машиной, машина в гараже, ключ у старшего шофера, надо
еще найти его и разбудить.
Столько времени потеряно, скоро рассвет! Но рабочие плетутся со скарбом
и детишками. Пешком они не могли далеко уйти. Километров двадцать для них -
целая ночь утомительной ходьбы, а для машины - полчаса.
Фары освещают отпечатки босых ног в теплой пыли. Сергей сидит рядом с
Бха и спрашивает себя: "О чем думали беглецы? Что сказать им убедительного?
Как можно удержать уходящих рабочих? Советские инженеры не сталкиваются с
такой проблемой".
Да, рабочие не ушли далеко. Вот из сумрака выплывает колодец, возле
него - табор: узлы, мешки, ручные тележки. Люди вскочили на ноги. Смотрят на
машину выжидательно, готовые бежать.
Бха так долго сдерживал возмущение, слова фонтаном вылетают из его рта.
Судя но интонации, по отдельным знакомым Сергею выражениям, Бха угрожает и
ругается. Толпа молчит. И Сергей не узнает знакомых лиц. Нет "Данилушкина",
нет задумчивого "Новикова-отца". Все лица одинаково тупы и бессмысленны.
- Дураки, идиоты! - кричит Бха.
Нет, Бха ничего не понял. Эта тупость - маска хитрого раба, человека,
который спорить боится, а слушаться не хочет. К крику они привыкли. На них
кричали князья, купцы и колонизаторы. Кричали и били. Теперь кричит этот
грамотей. Беглецы боятся возражать, прикидываются дурачками.
Сергей хватает за руку ретивого переводчика.
- Успокойтесь, Бха. Спросите десятника, почему они ушли.
Вдумчивый десятник отвечает уклончиво:
- Мы хотим вернуться в деревню, на землю наших предков. Разве нельзя?
Разве в вашей стране рабочих держат силой?
Лицо его неподвижно, голос глуховат, а в глазах насмешка. Дескать,
поддел я тебя. Нечего возразить.
Ропот прокатывается по толпе. И кто-то незнакомый, со злыми глазами,
кричит, воздевая руки к небу. В потоке чужих слов Сергей улавливает имена
богов. Боги против строительства? Вот как!
В толпе Сергей находит глазами своего любимца, того расторопного парня,
которого он мысленно называл "Васей-монтажником".
А ты куда уходишь, юноша? Ты же горожанин. У тебя нет земли предков.
Оглядываясь по сторонам в поисках поддержки, "Вася" кричит что-то. Бха
переводит, запинаясь:
- Парень говорит: "У него нет предков и нет земли. Он пришел на
стройку, потому что ему обещали надел. Он видел своими глазами, как ток
движет насосы и вода превращает пустыню в поле. Но, оказывается, их
обманули. Весь ток возьмет русский, чтобы стрелять молнией в небо, в жилище
богов".
- Кто вам сказал эту глупость?
К общему удивлению рабочий указывает на Бха.
Переводчик смущенно оправдывается... Его неправильно поняли. Он только
говорил, что электростанция будет работать на Сергея два месяца, а потом...
- Опомнитесь, Бха! Не два месяца, а через два месяца. И ток придет тут
же, сразу, в мгновение ока.
Сергей подыскивает самые простые слова, пытается объяснить рабочим,
почему нужно пробиваться к ионосфере. "Я сам был там, за облаками, и
спустился благополучно, - уверяет он. - Богов и духов там нет. Никто не
сердился, не обижался на нас. У меня есть фотографии и кинофильм, я покажу
вам хоть сегодня вечером".
Непроницаемые глаза... Недоверчивое молчание... Десятник говорит
упрямо...
- Мы хотим в деревню. Разве у вас рабочих удерживают насильно?
На слова надо возражать не словами, как-ни-будь более убедительно. Но
Сергей не может показать, что такое ионосферная передача. В его распоряжении
только обещания.
- Уходите, - говорит он наконец. - Никто вас не держит. Наоборот, это
даже хорошо. Вы разойдетесь по всей стране и всюду расскажете
о нашей электростанции, как она строится и для чего. Но только говорите
чистую правду. Скажите: "На станции работает русский, он хочет доставить нам
много-много электричества из своей богатой страны, чтобы перекачивать на
поля целые реки. Но мы ему не поверили. А почему не поверили, сами не знаем.
Никогда этот русский не обманывал нас. " Идите, но только говорите правду, а
не повторяйте слухи.
Толпа молчит. Десятник напряженно думает: ему нужно неторопливо
взвесить новые слова. И вдруг из рядов выходит "Вася-монтажник". Задрав
подбородок, гордый своей смелостью и всеобщим вниманием, не оборачиваясь, он
шагает по дороге... назад... на стройку.
- Держите его! Предатель!
Протягиваются руки, чтобы схватить парня.
Но вот еще двое молодых, вскинув узелки на плечи, выходят на дорогу. И
пожилой рабочий с женой и усталыми детьми. И еще... и еще....
Крикун, растопырив руки, выскакивает вперед. Но теперь уже нечего
стесняться с ним.
- Ты кто такой? На каком участке работаешь? - кричит ему Сергей. -
Десятник, скажи, разве это рабочий?
И, втянув голову в плечи, представитель богов, прихрамывая, обращается
в бегство. Где видел Сергей эту прихрамывающую походку? Припоминать
некогда... Ловить? "Не надо насилия", - шепчет Бха. Пусть так. Подстрекатель
сам себя разоблачил бегством.
- Едем назад, Рамия. Теперь они все вернутся.
И только на обратном пути Сергей вспомнил, где видел он эти узкие глаза
и неровную походку. Так прихрамывал шофер Тукера - тот, который чинил им
мотор на дороге. Но тогда у него была густая черная борода и нестриженая
грива.
5
Волнующий день передачи приближался.
В конце марта из Советского Союза прибыл ускоритель, источник могучих
лучей, которые должны были пронзить воздушную броню вплоть до ионосферы.
Оставалось достроить вышку и поднять аппарат наверх. А до той поры он
хранился на складе запасных частей, под охраной. Сергей настоял, чтобы
охрана была вооруженной.
В марте в пустыне началась жара. Обжигающий ветер вздымал тучи мелкого
песка. Даже пальмы поникли от зноя, бессильно свесили громадные листья. А
прошлогодняя трава и колючие кусты высохли так, что при малейшем
прикосновении рассыпались пылью. Сергей изнывал от зноя днем, не отдыхал и
ночью. Ночная прохлада исчезла. Накаленный песок обдавал жаром, как
натопленная печь. Трескались и кровоточили губы, высыхал язык. Сергей пил
непрестанно, даже ночью.
И в ту ночь он проснулся не от шума. Просто ему захотелось пить. Не
зажигая света, он протянул руку к графину. За окном полыхали зарницы. В
голове мелькнуло: "Гроза? Хорошо бы! Но какая же гроза в пустыне? " - И тут
он услышал лязг гонга, крики, разобрал знакомое слово "горит".
Где горит? Одним прыжком Сергей оказался у окна. Снаружи метались тени,
стучали ведра и багры. К окну подбежал Володя Струнин в трусах, с топором.
- Сергей Федорович! Пожар у складов!
- У складов!? А там - ускоритель!
Подхватив висевшую у двери лопату, Сергей побежал по пыльной дороге,
соревнуясь с самыми легконогими. Даже Володя Струнин отстал от него.
Горели заросли в пойме высохшей реки. Сухие кусты вспыхивали, как
бумага, огонь метался с гулом, опаленные листья вылетали, словно из трубы,
по спирали взбираясь к звездам. Дождем падали искры и тлеющие сучья. И если
они попадали на сухой дерн, тотчас же появлялся дымок, обугленное пятнышко
расползалось кляксой, а там уже вспыхивали огоньки на отдельных травинках,
только успевай затаптывать.
Мечущиеся языки пламени создавали тревожное, мигающее освещение. Лица
то меркли, тонули во тьме, то выделялись кроваво-красными отчетливыми
пятнами. Сергей не вглядывался, не искал знакомых, он торопливо топтал
тлеющий дерн. Ему удобнее было делать это, чем босым рабочим.
Рядом послышалось тяжелое дыхание. Сергей услышал голос Бха.
- Я здесь. С трудом нашел вас. Командуйте, буду переводить!
- Не надо командовать. Гасите огонь.
Рабочие забрасывали пламя землей, копали канавы на его пути, засыпали
траву песком. Воды не хватало. Ведь сюда, в пустыню, ее привозили за десятки
километров только для питья и приготовления цемента... Стало так жарко, что
сухие листья загорались сами собой, даже без искр... Люди сражались с
огненным фронтом, а язычки пламени возникали за спиной, словно вражеские
автоматчики, просочившиеся в тылы.
Занялась крыша цементного склада. Искры сыпались на нее дождем, и
некому было гасить их. Здесь для огня немного пищи, но рядом - склад
лесоматериалов, а за ним та пристройка, где хранится ускоритель! Сергей
выхватил у кого-то багор, вонзил в угловую стойку. Пламя опалило брови,
запахло горелой шерстью. Верный Бха уцепился за черенок багра, рядом легли
еще чьи-то руки. Отворачиваясь от огня, Сергей налег,... Раз-два, взя-ли!
Непрочная стойка накренилась, и подгоревший навес рухнул, вздымая клубы
цементной пыли... Огонь притих на мгновение, как будто удивился... Потом,
собравшись с новыми силами, гудя, полез наверх, по наклонным доскам... При
вспыхнувшем свете Сергей увидел "Васю-монтажника".
Почти голый, с блестящим, мокрым от пота телом, он прыгал по рухнувшей
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг