- Похоже на кровь, - сказал Трассен.
- Отличное вестфальское вино! - сухо возразил Веске. -
Право, можно подумать, что вы всерьез размышляете над своим
официальным заключением о теории относительности. Послушай-
те, хотите, я вам его продиктую? - Веске потянулся за бумаж-
ной салфеткой. - Ведь говорят, что Эйнштейн однажды уложил
всю свою теорию на четвертушке бумаги!
Трассеном овладело бешенство.
- Что вам от меня надо? Смысл теории относительности?
- Да, - спокойно ответил Веске. - Нам необходимо в крат-
чайший срок получить абсолютно проверенную и секретную ин-
формацию о реальных возможностях эйнштейновской теории. Нам
надо знать: проводились ли какие-нибудь опыты, подтверждаю-
щие теорию относительности? При каких именно условиях явле-
ния, предсказанные Эйнштейном, можно было бы легко наблю-
дать?
Веске выжидающе замолчал.
- Эффекты теории относительности можно было бы легко наб-
людать, - медленно сказал Трассен, - если бы... - Он распра-
вил бумажную салфетку и начал на ней, писать.
Веске кивнул официанту, и тот подкатил к столику тележку
с винами.
- Пожалуй, вот эту, - Веске внимательно осмотрел этикетку
и поставил бутылку на стол. - Говорят, что теория относи-
тельности возникла только из-за того, что не удался опыт ка-
кого-то Майкельсона?
- Не удался, - Трассен продолжал писать на салфетке.
- Так. А почему он не удался?
Трассен писал.
- Я спрашиваю вас, Трассен, почему не удался опыт Май-
кельсона?
Трассен отложил исписанную салфетку и, положив перед со-
бой коробку сигарет, стал писать на ней какие-то формулы.
- Он не может получиться, господин Веске. Это невозможно.
- Невозможно? - Веске налил вино в бокалы. - А кто он по
национальности, этот Майкельсон?
- Поляк. Работал в Америке.
- А немецкие ученые не пытались повторить этот опыт?
- Пытались.
- Ведь это поразительно! - снова воскликнул Веске с фаль-
шивым пафосом. - Только от того, что провалился один-единс-
твенный опыт, рождается теория, которую никому не удается
подтвердить ни одним наглядным наблюдением. Рождается тео-
рия, которая противоречит опыту здравого человеческого рас-
судка!
Трассен поднял голову и посмотрел Веске в лицо.
- Теорию относительности можно было бы проверить на опы-
те, - сказал он, - если бы скорость света была не так вели-
ка. Если бы она была, скажем, не триста тысяч километров в
секунду, а двадцать-тридцать километров в час...
- Скорость машины на берлинской улице в часы "пик"? Шу-
тить изволите, господин Трассен?
- И тогда скорости, с которыми мы встречаемся в нашей
обычной жизни, оказались бы близки к скорости света, - не-
возмутимо закончил Трассен.
- Но ведь это невозможно?
- Невозможно.
- Господин Трассен, советую оставить эти шуточки.
- Я не шучу.
- Тогда вы пьяны.
- Я выйду, - сказал Трассен, вставая. - Мне надо осве-
житься.
- Пожалуйста, господин Трассен, - любезно разрешил Веске.
- Возвращайтесь побыстрее. Мне не терпится узнать подробнее,
как это один провалившийся опыт разрушил всю нашу почтенную
науку.
Трассен вышел в холл. Вынув из кармана коробку сигарет,
он сел на диван и задумался.
Веске, конечно, вовсе не интересуют истинные причины неу-
дачи опыта Майкельсона. Руководителей Третьего рейха интере-
сует секретная информация о теории относительности.
Сначала эйнштейновскую физику запретили, а потом на
статьях о ней поставили штамп "Только для служебного пользо-
вания". А теперь перед нацистами возникает вопрос, как прак-
тически использовать эту самую теорию относительности? И да-
же тут они начинают с провокации:
"Почему, мол, провалился опыт Майкельсона? А нет ли тут
подвоха и нельзя ли этот опыт "исправить" арийскими силами?"
Нельзя.
Тогда что же все-таки можно из него "выжать"?
Ничего. Потому что никакими способами нельзя изменить
скорость света. Эта величина остается в природе неизменной.
Но, оказывается, если скорость света - абсолютно постоян-
ная величина, сразу начинаются чудеса: возрастает масса дви-
жущегося тела, сокращаются его размеры и, наконец, замедля-
ется само время, измеряемое часами на движущемся теле.
"Все это бредни Эйнштейна! Этого не может быть!" - кричат
нацисты. И тут же требуют, чтобы им представили секретные
возможности практического использования теории относитель-
ности. Практические возможности?
Трассен усмехнулся и посмотрел на коробку сигарет. Вот
вам практические возможности! Вот расчеты формул теории от-
носительности при фантастическом предположении, что скорость
света может быть равна не 300 000 километрам в секунду, а
всего лишь 20 километрам в час. Однако именно в этих услови-
ях можно было бы наблюдать поразительные следствия теории
относительности - изменение массы, размеров, времени. И тут
Трассен неожиданно вспомнил о странном портрете Эйнштейна,
когда-то написанном его бывшим другом Раулем Клемпертом.
Трассен закурил и стал припоминать картину Клемперта. Собс-
твенно говоря, это не был портрет Эйнштейна, хотя сквозь та-
инственные превращения миров и проступало его удивительное
лицо. Главным в картине было то, что скрывалось за превраще-
ниями геометрических тел, из которых складывался кажущийся
хаос картины. В нем таился нераскрытый закон превращения
движущихся тел, о котором художник что-то знал. Но Рауль
Клемперт отмалчивался, когда речь заходила об этом портрете.
А ведь они дружили... Эти было так давно... Дружба их распа-
лась сама собой, задолго до ареста Клемперта...
Трассен вспомнил, что его ждет Клаус Веске. Его охватила
тоска. Новым хозяевам требуются снаряды с возрастающей мас-
сой, использование взаимопревращения массы и энергии. Где
эти тела, двигающиеся со скоростями, близкими к скорости
света? Как приобрести патент на управление временем? Многое
хотели бы знать правители Третьего рейха. Но что будет с
ним, с Лео Трассеном? Может быть, его сделают секретным кон-
сультантом по теории относительности? Отец мечтает о его
блестящей карьере. Вот бы сейчас и сделать эту карьеру. Са-
мый подходящий момент.
- Разрешите?
К Трассену подошел эсэсовский офицер и щелкнул каблуками.
Он держал в руке сигарету. Трассен зажег спичку.
- О, формулы на коробке! Какое увлечение наукой!
Трассен подавил дрожь в пальцах и поднес спичку, к сига-
рете офицера.
- Спасибо.
Эсэсовец еще раз щелкнул каблуками и отошел.
Трассен посмотрел на коробку сигарет. Да, если бы ско-
рость света была равна всего лишь двадцати километрам в час,
то мир изменился бы. Но стал бы он от этого лучше?
ПОЯВЛЯЕТСЯ РАУЛЬ КЛЕМПЕРТ
Неподалеку от одного из берлинских вокзалов около желез-
нодорожного моста стоит телефонная будка. Через каждые пять
минут она сотрясается от проходящего поезда. Звонить из нее
почти невозможно. Бог знает, кто установил ее в этом непод-
ходящем месте.
В будке лицом к стене стоит высокий человек. Он звонит в
магазин готового платья. Из магазина отвечают, что худож-
ник-оформитель Херти Лидер у них больше не работает. Человек
стоит, не оборачиваясь. Он знает: у него в кармане только
тридцать пфеннигов. Это значит, что он беззащитен. Берлин
для него - опасная зона. Домой возвращаться нельзя. Звонить
знакомым тоже нельзя. Но Херти его не выдаст. Почему он в
этом уверен? Неизвестно. И вот след Херти, маленького худож-
ника, оформляющего витрины магазинов, потерян. Надо добывать
деньги и бежать. Человек перебирает в памяти знакомых. Мо-
жет, позвонить теоретику Лео? Нет! Лео не смог остаться са-
мим собой. Тем более сейчас, когда начата бешеная травля
Эйнштейна. Ведь его - Клемперта Рауля - арестовали, наверно,
за этот портрет. Впрочем, и за другое. В кафе "Синяя лампоч-
ка" долго висела его карикатура на Геринга. И нарисовал-то
он ее по памяти, а получилось и похоже и смешно. В этом кафе
подле вокзала всегда бывало много народу. Приходили рабочие
из депо, "интеллектуалы" из центра города, молодые актеры.
Каждый вечер начинался с того, что на сцене появлялся хозяин
кафе и, умоляюще складывая своя толстые руки, обращался к
посетителям с одними и теми же словами: "Прошу вас, господа,
будьте сегодня осторожнее!"
А потом из-за столика на эстраду, надвинув на глаза поли-
цейскую каску, выходил "Неизвестный" и начинал составлять
протокол. В него заносились все грехи "Синей лампочки": пе-
сенка о солдате, не желающем воевать, карикатура на господи-
на Геринга... На сцену выплывал сам "Геринг" - парень в ро-
зовой картонной маске с надвинутой на один глаз фуражкой.
Зал свистел. Ребята из джаза вытесняли "полицейского". Бара-
банщик вскакивал на плечи "Герингу" и, сидя верхом на фа-
шистском бонзе, бил в барабан. Кафе отплясывало фокстрот, а
мнимый полицейский пил пиво с хозяином, дядей Карлом, кото-
рый продолжал жалобно повторять свои предостережения.
Бедный дядя Карл. Он первым попал в руки гестапо. Рауль
видел его потом в концлагере. Он еле ходил. Но жалоб от него
теперь никто не слыхал. В лагере Раулю Клемперту казалось,
что на свободе вообще никого не осталось. Но люди продолжают
существовать и в коричневой трясине фашизма. Вот он теперь
сам на свободе, но она смертельно опасна - эта свобода. Рау-
ля сковывает страх. Нет. Надо идти.
Рауль решительно отворил дверь и вышел.
Вот трамвайная остановка. На остановке трое. Женщина с
сумкой. Молодой человек с портфелем. И штурмовик. Штурмовик
первым входит в трамвай. За ним - женщина. Потом молодой че-
ловек с портфелем. Трамвай уходит. Рауль решает свернуть с
этой улицы.
...Он держит свою жизнь за ниточку. Ниточка натягивается,
и каждый раз, когда он огибает препятствие, у него захваты-
вает дыхание. Только бы не оборвать эту ниточку.
Вот и Момзенштрассе. Та самая Момзенштрассе. Цветок в ок-
не углового дома. Раньше там не было никакого цветка. На за-
навеске висит смешная детская игрушка, собака с длинной чер-
ной шерстью. Неужели кто-то спокойно живет в его комнате?
Рауль снова взглянул на окно. Вот цветок подвинули. Или это
ему только показалось? Останавливаться нельзя. Надо идти
дальше. Вот отворилась тяжелая парадная дверь. Полный чинов-
ник со значком национал-социалистской партии вышел на улицу,
благодушно улыбаясь. Да, цветок на окне действительно отод-
винули, и кто-то помахал чиновнику рукой. Что ж, так и долж-
но быть. Жизнь продолжается.
Момзенштрассе - короткая улица, и на ней лучше не оста-
навливаться. Надо выбирать улицы длинные и многолюдные.
Рауль снова потянул за ниточку и пошел дальше. Неизвест-
ность и полная изоляция. А вокруг шумит город.
Кто я такой в сегодняшнем Берлине? Приговоренный к расс-
трелу? Или просто согрешивший "левый" художник Рауль Клем-
перт? Запугивали его расстрелом или отложили исполнение при-
говора? Неизвестно! А что объявили отцу?
- Однажды Эйнштейн сказал: "Если бы все на свете исчезло,
кроме одного-единственного человека, он ничего не смог бы
узнать о себе: движется ли он или остается в состоянии по-
коя. Для того чтобы узнать что-либо, надо иметь возможность
сравнить! Сравнить с чем-нибудь свою собственную систему
отсчета...
Эта мысль поразила тогда Рауля своей удивительной бесс-
порностью. А сейчас вот он сам ничего не знает ни о себе, ни
об окружающих его людях. Ему трудно представить, что кто-ли-
бо продолжает жить своей прежней размеренной жизнью, обедает
в кафе от двух до трех, ходит к знакомым. Ведь всего в
трехстах километрах существует концентрационный лагерь. Два
часа в берлинском городском парке и два часа в подвале кир-
пичного дома гестапо... Нет, единое время должно разорвать-
ся! Его не существует. Люди живут в разных временах.
Вот и Люстгартен. Клемперт остановился. Ему пришла в го-
лову спасительная мысль. Он вспомнил свою работу в театре
марионеток. Там, в Люстгартене, в старом балатаде, есть еще
один верный человек. Молчаливый старик с трубкой. Дядя Эрнст
- хозяин театра.
Рауль торопится. Выход найден. Деньги даст из кассовой
выручки, дядя Эрнст. И этой же ночью надо добраться до че-
хословацкой границы. В Праге есть надежный адрес? "Дом-Мину-
та. Квартира доктора Влачека".
Рауль заставляет себя идти неторопливо. Совсем неторопли-
во, рассеянно посматривая по сторонам. Тонкая ниточка снова
натянулась. Лицо встречного штурмовика кажется знакомым.
Шаг. Еще два. Три. Поравнялись. Штурмовик прошел мимо. Рауль
не оглядывается. Вперед! В Люстгартен!
...В концентрационном лагере после исчезновения ааключен-
ного номер триста два был введен особый режим. Водителя ав-
тобуса дважды вызывали в комендатуру лагеря для допроса, и
он дважды показал следующее.
"Я работаю шофером горного автобуса в Баварии и обслужи-
ваю фирму "Заксенгаузен". Мою машину передали на две недели
в аренду для обслуживания лагеря. Неделю назад я перевозил
группу заключенных, работающих в верхних ущельях. При пово-
роте мне не удалось выровнять автобус, и машина нависла над
обрывом высотой двенадцать метров. Несколько секунд мы висе-
ли над пропастью. Вдруг сидевший на заднем сиденье заключен-
ный выбил стекло и выпрыгнул из автобуса через заднее окно.
Вслед за заключенным выскочил конвойный и выстрелил ему
вслед. Я продолжал изо всех сил нажимать на тормоза и увидел
в зеркале на ветровом стекле, как заключенный скрылся за
выступом скалы".
Комендатура лагеря продолжала разыскивать бежавшего зак-
люченного.
ХЕРТИ ВСТРЕЧАЕТСЯ
С РАУЛЕМ КЛЕМПЕРТОМ
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг