буквы, написанные профессорским почерком Зауэра на свежевы-
мытой доске. Трассеном овладело тупое безразличие.
- Бесспорно, не правда ли? - спросил Зауэр.
- Бесспорно.
- Ну и ступайте, - сказал Зауэр. - Принимайтесь за дело.
Он положил в жилетный карман часы и взялся за логарифми-
ческую линейку.
- До свиданья. Хайль! - негромко добавил он, приучая себя
к новому приветствию.
СКАЗКА О ТЕОРИИ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ
В университетской библиотеке для Трассена уже приготовили
журналы с грифом "Только для служебного пользования". Это
были материалы знаменитой Наугеймской дискуссии 1922 года,
на которой "дисциплинированный здравый смысл немецких ес-
тествоиспытателей" впервые выступил против эйнштейновской
теории относительности. В этом же сборнике были статьи и са-
мого Эйнштейна. "Для служебного пользования", - читал Трас-
сен на полях через каждые десять страниц. "Проверено".
Трассен встал и, подойдя к окну, стал смотреть на серые
граненые булыжники университетского двора. Пустая, безотрад-
ная мостовая прусского города. Порядок. Равнодушная пустота.
А на столе физические журналы с печатью "Только для служеб-
ного пользования". Статьи по теории относительности.
Черт с ними со всеми! Выпить, что ли, для прояснения моз-
гов? И сделать поскорее это проклятое заключение для Зауэра,
чтобы вернуться к своей теории колебаний. Чистое, ясное де-
ло, и никакой философии. Не получится - можно посчитать сно-
ва. Предложить еще одну формулу. С поправкой. Изящной поп-
равкой Трассена. И снова проверить на опыте. Главное - про-
верить экспериментально, "без всякой философии".
Выйдя из университета, Трассен остановился перед площадью
Оперы. Где-то вдали дрожало марево рекламных огней. Слышался
непрерывный гул огромного города. Трассену нестерпимо захо-
телось туда - в шумный, блестящий, оживленный мир. На Кур-
фюрстендамм. В лучший ресторан, где перед вращающейся дверью
стоит бородатый швейцар, почтительно пропускающий завсегда-
таев под высокие своды сверкающего храма, звенящего тарелка-
ми и начищенным серебром. Хрустальные люстры. Мебель под
старину. Крахмальные торчащие салфетки. За столиками люди
нечистые и опасные. Зыбкая и беспощадная атмосфера большой
политической игры. Деньги, небрежно вынимаемые из пахнущих
свежим сафьяном бумажников.
Трассен презирал себя за безденежье. Вместо ресторана
Кемпинского - почтенная университетская пивная. Или Люстгар-
тен - весенняя ярмарка со старинными немецкими балаганами и
уличными сосисочными, где сосиски обильно мажут горчицей и
запивают бродящим яблочным вином.
...В Люстгартене пели аккордеоны. Разноцветные шапки,
фески с кисточками, хлопушки, фигурные пряники, жареный мин-
даль, яблочный сок в высоких, как пробирки, стаканах, ка-
танье на управляемых автомобильчиках с резиновыми боками.
Упругие толчки. Смех. Сигарный дым, плывущий над толпой. Ве-
сенняя духота и маета. Ярмарка. Люстгартен.
Трассен купил себе бумажную феску. Пробиваясь сквозь тол-
пу, он время от времени останавливался у автоматов и пил пи-
во. Где-то повизгивали тормоза подъежающих машин. Зажигались
огни балаганов. Огней становилось все больше и больше.
Сквозь граненое стекло пивной кружки Трассен увидел лицо че-
ловека, пристально за ним наблюдавшего. Зеленоватые переливы
кружки раздробили изображение, и оно повторилось несколько
раз. "Hy и наплевать", - почему-то подумал Трассен, допивая
пиво.
- Еще одну! - крикнул он. Граненая кружка играла перед
глазами, как детский калейдоскон, и Трассен, не увидев в ней
больше изображения, медленно поставил ее на стол.
- Мистерия начинается! Мистерия начинается! Старая немец-
кая сказка в театре марионеток!
Зазывала в высоком красном колпаке, с золоченым жезлом
заглянул в пивную и постучал жезлом по столику. Из окна был
виден павильон театра марионеток с деревянными резными ба-
шенками. Около него горел единственный фонарь. Трассен отп-
равился в театр марионеток.
...Темнота в балагане пахла опилками. На заднике сцены
был нарисован орган. Перед ним стоял высокий черный куб, ус-
тавленный свечами. Коптящие язычки пламени рвались во все
стороны, отбрасывая косые, неверные тени. Внутри черного ку-
ба живут куклы. Их прозвища и характеры известны с незапа-
мятных времен. Давным-давно родилась в Германии эта старин-
ная сказка - мистерия-притча о человеческой жизни.
И вот появляется первая кукла. Она вырастает из мглы,
медленно поворачивая у публике свое улыбающееся восковое ли-
цо. У нее льняные волосы, она одета в камзол. Несколько се-
кунд кукла вглядывается в зал, и ее лицо как будто увеличи-
вается, приближаясь к зрителям. Вот кукла взмахнула рукой, и
началась сказка. Старая немецкая сказка.
- Я человек. Всего лишь простой человек! - говорит кукла,
вытягивая вперед руки из широких рукавов. - Моя жизнь на ис-
ходе. Сегодня ко мне придет смерть.
Приходит Смерть - огромный подкрашенный скелет с желтыми
огоньками в глазницах.
- Ты умрешь в полночь, Ганс, - говорит она.
- Я не хочу умирать, - отвечает человек.
Тогда приходит Любовь. У нее сверкающие золотые волосы,
белое длинное платье, а на голове веночек.
- Пожалей Ганса, - просит она Смерть. - Ведь он еще так
мало любил!
Но Смерть застывает в страшном оскале. Она не хочет
ждать. Любовь горько плачет и исчезает. Тут выскакивает
Черт. Он требует у Ганса его веру, его душу, его совесть.
- Вера тебе больше не нужна, - говорит Черт, - потому что
тебя все равно не будет. А совесть? - тут Черт громко хохо-
чет. - Совесть - лишний груз по дороге в ад.
Трассен снова почувствовал на себе чей-то взгляд. Слева
от него через три места сидит человек с бугристым лицом,
покрытым синеватыми пятнами. Где он его видел?
На сцене снова появилась Любовь с белым цветком в руке.
- Любовь летит, как свет, - произнес голос за сценой, -
жди ее. Она спасет тебя. Нет ничего в мире сильнее любви.
Длинные блики от свечей снова заметались по залу.
- Любовь сильнее смерти, - продолжает голос. - Она унесет
тебя со скоростью света, ибо нет ничего в мире быстрее люб-
ви...
"Что за чушь? - подумал Трассен. - В природе не может
быть скоростей, равных скорости света. И не может любовь
иметь такую же скорость, как свет".
Однако в сказке все происходит иначе. Из раскаленной све-
чами тьмы выпрыгнули часы. Одни, потом вторые. Они громко
застучали маятниками в глубокой тишине зала. Их громкое ти-
канье было похоже на стрекотанье гигантских кузнечиков. Но
вот к циферблату первых часов протянулась страшная костлявая
рука. На сцене снова появился скелет. Смерть схватила часы.
- Ровно в полночь ты умрешь, Ганс, - сказала она. - Твоя
последняя минута наступит, когда мои часы пробьют двенадцать
одновременно с твоими.
Ганс схватил обеими руками "часы своей жизни" и приник к
ним. Стрелка медленно ползла. Ганс притронулся к ней паль-
цем, пытаясь ее задержать. Смерть захохотала и исчезла. Часы
продолжали отсчитывать секунды. Человек остался наедине с
уходящим временем.
Когда-то в детстве Трассен видел эту сказку, но она отли-
чалась от сегодняшнего представления. Раньше все было прос-
то: приходила Любовь и спасала человека от Смерти. А теперь
появился этот фокус с двумя часами. Не сыграла ли и здесь
свою роль запрещенная теория относительности? Интересно, чем
кончится сказка?
И тут с потолка спустилось серебряное облако. Его круглые
бока сверкали, как елочные украшения. Оно выплыло на середи-
ну сцены и остановилось. На облаке сидела Любовь.
- Иди ко мне, Ганс, - позвала она. - Мы полетим со ско-
ростью света и уйдем от власти Смерти.
И человек, держа в руках "часы своей жизни", взошел на
опустившееся облако. Облако стало подниматься к сводчатому
потолку, и все увидели, что стрелки часов на облаке замедля-
ют свой ход! Время потекло медленнее!
На сцене снова возникла Смерть. Она тоже держала в кост-
лявых пальцах часы и жадно следила за ходом их стреле ч.
Стрелки часов Смерти неумолимо приближались к двенадцати. И
вот они начали бить. А человечек, улетающий на облаке, при-
жимал к своей груди другие часы, и они молчали. Их стрелка
еще не достигла полуночи, потому что время часов, летящих
"со скоростью любви", замедлилось...
- Глупая Смерть, - произнес голос за сценой, - она не
знает, что движение изменяет время, и никогда не наступит
одновременность между неподвижными часами Смерти и вечно
движущимися часами Любви!
Три голоса запели старинную кантату. Человек под звуки
музыки приземлился и показал посрамленной Смерти свои часы.
На них было только без пяти двенадцать. Смерти не удалось
осуществить страшную одновременность, и Ганс остался жив.
Любовь восторжествовала.
Спектакль кончился.
ОТ ТРАССЕНА ТРЕБУЮТ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ
ТЕОРИИ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ
Трассен медленно выходил вместе с толпой из балагана. Все
так же тускло светил единственный фонарь. Его окликнули. Он
снова увидел перед собой человека с бугристым лицом. Теперь
Трассен его вспомнил: это был Клаус Васке. Он подавил дрожь.
- Хайль! - негромко сказал Веске.
- Хайль, - ответил Трассен.
Веске усмехнулся. Испуг Трассена доставлял ему удовольст-
вие.
- Давно не видались,- сказал он.
Трассен молчал.
- А я вас искал. Звонил вашему шефу, профессору Зауэ-
ру, - сообщил Веске.
- Ну и что?
- Все отлично! Вам поручено важное задание. Может быть,
теперь вам, наконец, повезет, Трассен? А я всегда готов по-
могать старым приятелям.
- Что вам от меня нужно?
- Поужинать у Кемпинского, - Веске оперся на трость и
кивнул на балаган. - Куколки играли сегодня в последний раз.
Театр закрывается.
Тут только Трассен заметил, что у дверей балагана стоит
автомобиль с открытыми дверцами и какие-то люди торопливо
бросают в него свертки. Наблюдавший за погрузкой старик дер-
жал в руках погасшую трубку и что-то говорил срывающимся го-
лосом.
- Что случилось? - спросил Трассен.
Веске насмешливо посмотрел на него.
- А как вам понравилась сегодняшняя сказочка? Я сразу
учуял в ней идеи запрещенной теории относительности. Ловко
сработано!
Трассен молчал.
- Вот почему мы решили прикрыть этот театр марионеток. С
завтрашнего дня в балагане будут продавать мотоциклы. По по-
ниженным ценам. И в кредит. Я сам собираюсь приобрести здесь
"вандерер".
Трассен увидел, как старик вынес из балагана Любовь -
большую куклу с золотыми волосами - и сел в машину.
- У меня к вам деловой разговор, - сказал Веске. Трассен
молча пошел рядом с ним.
У ограды стоял новенький "оппель". Забросив на заднее си-
денье свою трость, Веске обернулся к Трассену и сказал ко-
ротко и грубо:
- Плачу я! Понятно?
Вскоре Трассен сидел в ресторане Кемпинского, а перед ним
стоял бокал с вестфальским вином, которое наливал ему Веске
- человек с бугристым лицом.
Клаус Веске - недоучившийся юрист, подрабатывавший в уго-
ловной полиции, - прилепился когда-то к университетской ком-
пании Трассена и был известен своей озлобленной обидчи-
востью. Превосходство приятелей не давало ему покоя, и он
безуспешно пытался выдвинуться. Сначала он пробовал писать
картины. Но они были бездарны. Потом связался со спортивными
бизнесменами, но его жадность отталкивала от него даже самых
покладистых партнеров. Тогда он стал добывать деньги другими
способами. Он скупал оружие у инвалидов войны и сбывал его
каким-то организациям, участвуя в темных и зловещих делах.
На средства из неизвестных источников он снимал огромные
виллы и жил там среди льстившей ему чужой роскоши. Однажды
он пригласил к себе Трассена. Войдя в громадный холл, Трас-
сен увидел грубо намалеванное полотно, изображавшее битву
древних германцев. Подметив пренебрежение на лице гостя,
Веске усмехнулся и пригласил его присесть на диван. Трассен
развалился, облокотившись на подушку. Руки его коснулось
что-то холодное. Из-под подушки выползла тонкая змейка. Не
помня себя Трассен бросился к дверям. Веске с застывшей
улыбкой спокойно смотрел на него, потом подошел к дивану и
тростью приподнял змею.
- Неплохой трюк? - спросил он.
Потом Трассен долго не видел Веске. И вот однажды рядом с
ним на улице затормозила блестящая черная машина. За рулем
сидел эсэсовец, а рядом с ним - Веске. Тогда Трассен дога-
дался, где Веске работает. В гестапо.
- Прозит, - сказал Веске и поднял бокал.
- Прозит, - ответил Трассен.
- Так как же вам понравилась сегодняшняя сказочка? Она
забавна. Человек движется со скоростью, близкой к скорости
света, и его часы замедляют ход. Вы не согласны, Трассен?
- Я не занимаюсь теорией относительности.
- Но ведь вам, кажется, поручили написать об этой теории
заключение для профессора Зауэра? - Веске выдержал эффектную
паузу. - Скучный человек профессор Зауэр! - воскликнул он. -
Меня совершенно не интересует его точка зрения! Меня интере-
сует только ваше мнение, господин Трассен!
Трассен налил себе еще вина. Он чувствовал, как его заго-
няют в какой-то тупик, из которого он вряд ли выберется.
- Так как же вы относитесь к эйнштейновской теории?
- Я пишу об этой теории заключение по заданию профессора
Зауэра. - Трассен резко передвинул бокал.
На белой скатерти расплылось красное винное пятно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг