Лео пропустил тогда это рассуждение мимо ушей, он ушел и
продолжал жить, ставя свою подпись рядом с подписью подле-
цов.
Но как же горько терять друга! И терять не однажды!
Рауль медленно и одиноко брел по пустым улочкам. Он хоро-
шо знал это ощущение безнадежности и слабости в момент поте-
ри близкого человека. Придя домой, он поднялся по скрипучей
деревянной лестнице в свою комнату и не стал зажигать света.
- Можно к вам? - Айкельсон вошел и, против обыкновения ни
о чем не спросив Рауля, присел к столу и забарабанил по нему
пальцами. - В городе беспорядки, Клемперт.
- Я ничего не знаю.
- Оцеплены железнодорожные кассы. Какие-то молодчики хо-
дят с факелами по городу. Мне приказали сдать бумаги и боль-
ше не появляться на службе. Вывешен приказ о секретности же-
лезнодорожного расписания. Билеты на поезда продают по спис-
кам.
- Вот как!
- Клемперт, все это очень странно. Я не понимаю, что про-
исходит в Гаммельне.
- Это мне кое-что напоминает.
- Что?
Клемперт, ссутулясь, смотрел на Айкельсона.
- Фашизм.
- Никогда не слыхал! Но я хочу продолжать свои опыты.
- Можно узнать, в чем они заключаются?
- Хочу выяснить, можно ли изменить скорость света.
- Профессор, я убежден, что это невозможно.
- Почему?
Ясные глаза Айкельсона пристально смотрели на Клемперта,
и он видел в них затаенную насмешку.
- Простите, профессор, я только художник. Но я могу расс-
казать вам о том, как подобный опыт не удался вашему, почти
однофамильцу, физику Майкельсону, и именно это обстоятельст-
во послужило основой теории относительности.
- Я не знаком с этой теорией...
Рауль рассмеялся.
- А что же вы наблюдаете всю свою жизнь, профессор? Ведь
все эти изменения массы и времени в зависимости от скорости,
все эти превращения энергии в массу, расчеты топлива для по-
ездов с околосветовой скоростью - ведь это же и есть теория
относительности.
- Это обыкновенная жизнь. А я провожу опыты, чтобы изме-
нить эту жизнь. - Лицо Айкельсона приняло упрямое выражение.
Он постучал пальцем по столу. - Знаете ли вы, что губит че-
ловека? Одержимость одной идеей, непонимание всей ее узости.
Знаете ли вы, какой идеей одержим каждый гаммельнец? Накоп-
лением денег. Копить, копить и копить, отказывая себе во
всем. Ради чего? Чтобы купить билет для поездки в иное вре-
мя. И только по возвращении из замедленного времени гаммель-
нец считает, что он преуспел, потому что схитрил, растянул
собственное время, обогнал соседа. Но ведь это же слепое
заблуждение - вся эта игра со временем. Все решают только
деньги. И если бы время было для всех одинаковым...
- Мне это легко представить, - улыбнулся Рауль. - Но от
этого мир не стал лучше.
- И если бы мне удалось доказать, что скорость света в
Гаммельне можно увеличить настолько, что все остальные ско-
рости окажутся очень малыми по сравнению с нею, то всем ста-
нет ясно, что и время может стать независимым от этой ско-
рости. Время будет одинаковое для всех.
- Профессор, в Гаммельне идет борьба не за время, а за
власть.
В дверь постучали. Вошла Анна-Мари.
- Папа, фрау Бункер опять донесла, что ты производишь
опыты.
- Как жаль, Клемперт, что нас прервали. А тебя, Анни, я
просил купить другие шторы...
- Шторы не помогут, папа.
- Тогда помогут ставни.
- Я вам сделаю ставни на окна, профессор, - сказал Рауль.
- Спасибо, Клемперт. Спокойной ночи.
- Доброй ночи.
Дверь затворилась. Из окна поплыла ночная тишина.
"Как объяснить профессору Айкельсону, что его опыт безна-
дежен?" - думал Рауль. Он пытался вспомнить все, что знал
когда-то об опыте Майкельсона. Ведь смысл его неудачи тот
же, что у Айкельсона. Разница только в величине скорости
света.
Правда, Майкельсон вовсе не собирался изменить скорость
света. Он хотел лишь измерить ту скорость, с которой свет
будет проходить в направлении движения Земли и ему навстре-
чу. Как при движении лодки по течению реки и навстречу ему.
Майкельсон был уверен, что к скорости света прибавится или
вычтется скорость Земли, то есть "скорость течения". Но его
постигла неудача. Он не обнаружил никакой разницы в величине
скорости света. Скорость света не увеличивалась и не умень-
шалась. Она оставалась неизменной. А это означало, что она
является каким-то особым исключением из правил сложения ско-
ростей движущихся тел. Однако такое объяснение опыта никому
не приходило в голову. И Майкельсон снова и снова повторял
свой опыт. Много лет. Однако Эйнштейн не только "поверил" в
неудачу Майкельсона, но и доказал, что именно постоянство
скорости света - основа теории относительности.
Айкельсон, живя в Гаммельне, должен понять, что все, что
здесь происходит с массой, размерами и временем движущихся
тел, оказывается возможным только потому, что и здесь ско-
рость света - постоянная величина. Засыпая, Клемперт думал
еще о том, как странно повторяется его жизнь. А главное, на
Гаммельн надвигается фашизм, и никто этого не понимает.
КЛЕМПЕРТ СНОВА ВИДИТ
"КОЛЕСО СМЕХА"
Утром Рауль проснулся с уверенностью, что услышит угрожа-
ющий уличный гул. Но было тихо.
- Pay! Ауль! - окликнул его снизу Айкельсон.
- Випрачитти! - ответил Рауль из окна.
Айкельсон помахал ему рукой и пошел к калитке. Клемперт
сошел вниз. На скамейке сидела Анна-Мари.
- Вы в город? - спросила она.
- Да.
- Погодите. Знаете, кто назначен на место моего отца? -
спросила Анна-Мари с неестественной беспечностью.
- Кто же?
- Лео Трассен. Ведь вы знакомы, да?
- Это правда? - Клемперт смотрел куда-то поверх головы
Анны-Мари.
- Лео видели на вокзале с этим Веске. Теперь его боятся.
Когда он хотел что-то сказать мне, встретив на улице, я
прошла мимо. - У Анны-Мари задрожало лицо. - Я потеряла Лео
навсегда.
- Я тоже, - тихо сказал Рауль. - Он был когда-то и моим
другом.
- Вы дружили?
- Было время, когда мы дня не могли прожить друг без дру-
га. А потом...
- Он и тогда сделал что-то плохое?
- Может быть, да, а может, и нет... Не знаю. Просто он
перестал быть моим другом. Это очень трудно - быть другом,
когда жизнь становится опасной. И давайте о нем больше не
говорить.
Анна-Мари опустила голову. Она пыталась найти хоть ка-
кое-нибудь оправдание для Лео.
Клемперт застегнул полинялый плащ.
- Пойдемте погуляем по городу.
- Всюду ходят чернорубашечники из отрядов Веске. У них
ножи.
- Ножи? - переспросил Клемперт.
- И камни.
- И все?
- А что же еще? Ведь даже маленький камешек может убить
человека.
"Да, в здешних условиях масса летящего камня так сильно
возрастает от скорости... Но что же тогда может сделать пу-
ля?"
- Значит, вы не пойдете со мной погулять? - Рауль стоял,
засунув руки в карманы, и с веселой насмешкой смотрел на Ан-
ну-Мари. - Мы ведь тоже можем набрать камней для защиты!
- Пожалуй, можно пойти в парк... Туда они пока не ходят.
Мы покатаемся на колесе смеха. - Анна-Мари грустно улыбну-
лась.
- В парке есть колесо смеха? - спросил Рауль.
Перед ним всплыло тяжелое небо над берлинским парком
Люстгартен. Душный вечер. И Херти, маленький немецкий худож-
ник, возвращающийся с площади, где сжигают книги. Дрожащие
губы, капельки пота на мальчишеском лице... и дым... В тот
вечер колесо смеха не вращалось. Вспомнил он и давние вечера
своей юности. Тогда колесо смеха крутилось под шарманку.
Эйнштейн приводил ему в пример этот вращающийся диск, когда
говорил об изменении формы вращающихся тел, об искривлении
пространства. Однажды они гуляли по Люстгартену, и Клемперт
решил нарисовать "загадочный" портрет Эйнштейна: лицо вели-
кого волшебника улыбается сквозь изменяющиеся формы движу-
щихся тел. Это была фантазия. Неужели здесь, в Гаммельне, он
сможет воочию увидеть, как диск, вращающийся со скоростью,
близкой к скорости света, будет изменять свою форму?
...На узких гаммельнских улицах было людно. Вытянутые фи-
гуры велосипедистов с трудом пробирались сквозь толпу. Прое-
хал черный автомобиль с опущенными занавесками на окнах.
Толпа загудела.
- На вокзал.
- Может, последний экспресс пустят?
- Нет. Говорят, топлива на два года не хватит...
- Все засекретили. Ничего теперь не узнаешь...
Рауль вывел Анну-Мари из толпы.
В парке пустынно. Гаммельнцам не до веселья. К тому же и
день был сумрачный, с тяжелыми тучами, налившимися дождем.
Рауль и Анна-Мари подошли к пестрому балагану. Из окна кассы
высунулась голова.
- Сколько?
- Два билета. Почем они?
- Десять марок. Вращение на третьей скорости.
- Десять марок?
- На третьей скорости! - повторил кассир.
- Не выйдет! - буркнул Рауль.
- Вчера билет стоил всего пятьдесят пфеннигов. Но сегодня
с вокзала получены плохие вести. Экспрессы отменены. Конча-
ется топливо...
Анна-Мари мягко отстранила Рауля и достала кошелек.
- Два билета, пожалуйста.
- Я не буду. Покатайтесь без меня, Анни. Мне хочется пос-
мотреть на эту игрушку издали.
Анна-Мари пожала плечами.
Из будки выскочил остроносый старичок и растянул ширмы,
закрывавшие колесо смеха.
Пестрый шатер раздвинулся, и Рауль увидел огромный гори-
зонтальный диск. Он был раскрашен, как волчок, синими, зеле-
ными и желтыми полосами.
Старик отпер калитку в круглой золоченой решетке, и Ан-
на-Мари вошла внутрь ограды. Пройдя по лакированным полосам
волчка, она остановилась у черного центра диска и села. За-
играла музыка, и "колесо" медленно поплыло. Рауль сел на
скамейку. Красные и синие полосы опоясывали Анну-Мари, свер-
кая свежим лаком, а диск ускорял свое движение, разгоняясь.
Постепенно круги диска расплывались, цветные границы между
ними исчезали. Колесо приближалось к третьей скорости. И тут
Рауль увидел нечто необычайное. Диск исчез, а перед ним воз-
никло серовато-белое облако, непрерывно изменяющее свою фор-
му: оно становилось то эллипсоидом, то баранкой, то сплющи-
валось, то разбухало. При этом "облако" светлело по мере
увеличения скорости, становясь почти прозрачным.
Анна-Мари сидела у неподвижной оси вращения. Ее лицо,
проступающее сквозь облачные фигуры, почти не изменилось. Не
отводя глаз от диска, Рауль рылся в карманах, ища карандаш.
"Хотя бы два-три штриха". Но вот колесо смеха опять изменило
форму - превратилось в новое геометрическое тело! Впрочем
радиусы диска не менялись. Они как бы сохраняли внутренний
каркас "облака", словно спицы, торчащие из порванного зонти-
ка. Но ведь если радиусы остаются постоянными - должно изме-
ниться само число "пи" - отношение радиуса к длине окружнос-
ти. Так однажды и сказал Эйнштейн, когда зашла речь об изме-
нении формы вращающегося круга. И Рауль снова услышал
по-детски радостный смех Эйнштейна, мчавшегося когда-то
вместе с ним на такой же карусели в Люстгартене, и его сло-
ва, заглушаемые вальсом карусельной шарманки, о том, что,
если бы диск вращался со скоростью, близкой к скорости све-
та, его форма изменилась бы. Диаметр и длина окружности ока-
зались бы в разных условиях во время движения, а поэтому из-
менилось бы само "священное" число "пи". И вот тогда-то в
воображении Рауля и возникла удивительная картина изменяю-
щихся геометрических форм. Превращение движущихся миров. А
сквозь них проступило детское и мудрое лицо волшебника. Лицо
Эйнштейна. Так родился его портрет... Увидит ли он его ког-
да-нибудь?..
Рауль, наконец, нащупал в кармане огрызок карандаша и на-
чал лихорадочно набрасывать превращения колеса смеха. Лицо
девушки в центре его оставалось неизменным так же, как и ли-
цо Эйнштейна на портрете. Зато форма диска изменялась, как
медленно плывущее облако...
Наконец колесо остановилось и к Раулю подошла АннаМари.
Он показал ей наброски.
- Как точно! Как будто вы всю жизнь рисовали эти фигуры!
Рауль улыбнулся.
- А я их действительно когда-то нарисовал, но мне не ве-
рили, что так бывает. Только Лео... - Он оборвал себя.
- Рауль, неужели Лео может... может быть с этим Веске?
На лице Клемперта появилось жесткое выражение.
- Значит, может.
Анна-Мари опустила голову.
- Пора домой, - сказал Рауль. - Собирается дождь.
ТРАССЕНУ НЕ СОЗДАЮТ
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг