наручники.
- Иди сюда! - потребовал Гусев, проигнорировав вопрос.
Барловский подошёл к окну.
- Садись на пол! - приказал капитан.
- Не понял?
- На пол! - рявкнул Гусев.
Барловский уселся на пол прямо под окном. Гусев тут же пристегнул его
наручниками к батарее.
- Зачем это? - с дрожью в Голосе вновь спросил Барловский.
- Зачем? А ты не понимаешь? Затем, чтобы ты не метался по всему
кабинету и не брызгал бы кровью, соплями, дерьмом и всем тем, что из тебя
сейчас польётся! Понял?! - крикнул Гусев и ударил дубинкой по полу рядом с
ногами Барловского.
Инженер дёрнулся и тут же попросил:
- Не надо, я всё напишу. Я напишу, кто в Минске помогал нам с надёжным
проездом спиртовозов в Смоленск. Это важная информация. Я старый и больной
человек - у меня дети. Не надо так со мной.
- Твою мать! Старый он! На пенсию шёл бы, а не воровать, если старый! -
выругался Гусев и, отбросив дубинку в угол, отошёл к столу, сделав вид, что
не может решить, как поступить дальше, ожидая какого-либо сигнала со стороны
Барловского.
Вместо того, чтобы что-то сказать, Барловский опустил голову вниз и
зарыдал, беззвучно трясясь и закрыв лицо руками.
Увидев это, Гусев испытал сильнейшее чувство стыда. "Господи, ну почему
мы так живём?! Почему я должен издеваться над этим старым человеком,
годящимся мне в отцы?! Потому, что он украл и по другому я не смогу ничего
доказать?! Да! Но разве от этого у меня на душе будет легче?! Надоело всё
это! Почему именно я должен всем этим заниматься? Почему я должен терзать
этого старика в то время, когда кто-то жирует на Канарах?! Надо уезжать!
Надо срочно уезжать!". - Гусев смотрел прямо в стол ничего не видящими
глазами.
Из оцепенения его вывели всхлипывания - Барловский зарыдал уже в голос.
- Всё - хватит! Ты же взрослый мужик! - раздражённо крикнул Гусев и
отстегнул Барловского от батареи.
Барловский перестал всхлипывать, но вид у него был довольно жалкий.
- Поднимайся. Иди к столу и пиши! - приказал Гусев.
Барловский с отрешённым видом продолжал сидеть на полу.
- Борис Самуилович, поднимайся! Если напишешь нормально, я тебя,
возможно, и прощу. Ну, вставай! - Гусев принялся трясти Барловского за шею,
видя, что главный инженер никак не реагирует на его слова.
- Да, конечно, - наконец, пробормотал Барловский и, поднявшись с пола,
подошёл к столу.
Гусев вновь уставился на окно. Из задумчивости его вывели громкий
хлопок и сдавленный стон. Обернувшись, Вячеслав увидел, что Барловский лежит
на полу лицом вниз, а из-под его головы на пол струиться широкая полоска
крови. Гусев подбежал к Барловскому и, перевернув его на спину, принялся
легко трясти и хлопать по щекам:
- Борис Самуилович, вы меня слышите?! Борис Самуилович!
Барловский не подавал признаков жизни. От удара о пол у него разбились
губы и бровь. Кроме того, кровь сочилась и из носа. Вячеслав бросился
слушать сердце - оно билось. Главный инженер неожиданно захрипел, и из его
рта показались кровавые пузыри. Гусев вновь перевернул его на живот,
подскочил к столу и вызвал по телефону скорую. В этот момент в кабинет вошёл
Романенко:
- В чём дело, Слава?! Что случилось? Почему он без сознания и в крови?!
- Я не знаю, почему! Я не знаю - я не врач! - отрезал Гусев.
- Ты оставался с ним наедине! Ты должен это знать! Я ведь думал, что
всё будет, как обычно, а ты его что - избил?! Это ты его отделал?!
- Я! Я! Я его избил, если тебе так хочется! - огрызнулся Гусев.
- Слава, ты понимаешь, что случилось?! Ты что - совсем дурак?! Что с
тобой происходит?! - закричал Романенко и принялся трясти Гусева за плечи.
Гусев почти тут же грубо сбросил его руки:
- Не ори на меня! Я не знаю, что случилось - он упал, когда я смотрел в
окно. Он, наверное, ударился лицом о пол. Может, сознание от волнения
потерял или ещё что. Я не знаю - сейчас приедет скорая.
- Слава - мы влипли! Как мы теперь объясним всё это Вишневецкому? Ты
думаешь, он поверит, что мы не трогали инженера?!
- Что-то я сомневаюсь после твоей реакции! - криво улыбнулся Гусев. -
Ты не бойся, я подтвержу, что тебя не было в кабинете.
- Дурак - я совсем не об этом думаю! У тебя есть носовой платок?
- Есть. а что? - пожал плечами Гусев.
- Надо хоть как-то попытаться остановить ему кровь и привести в
чувство, пока приедет скорая.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
АРЕСТ
У Барловского случился инсульт. Хуже всего было то, что по заключению
медиков инженер не сможет говорить в ближайшее время, что стало известно уже
к шести вечера. Расследование, по сути, было поставлено на грань полного
провала с учётом сроков, которые требовал Минск. Теперь они были абсолютно
нереальными, и Гусев хорошо представлял себе чувства, с которыми Мухин
завтра будет докладывать в УКГБ Республики о том, что главный обвиняемый по
делу о коррупции, которое держит на контроле сам Президент, находится между
жизнью и смертью после допроса следователями КГБ. Гусев сразу же позвонил и
обо всём доложил Вишневецкому, но тот, против обыкновения, даже не вызвал
Вячеслава в управление, а отпустил домой. Это было ещё одним очень дурным
знаком. Гусев почти не сомневался в том, что завтра он будет отстранён от
ведения дела и начнётся служебное расследование. В итоге его вполне могут
уволить из органов, а в худшем случае и вовсе начать следствие по факту
итогов допроса Барловского.
Нужно было спешить. Для начала Гусев решил нанести ещё один визит в
банк на улице Ленина - дополнительная сумма валюты могла здорово
пригодиться.
Около семи вечера Гусев вошёл в подъезд дома, расположенного неподалёку
от банка. Убедившись, что рядом никого нет, он довольно легко замедлил время
и, удостоверившись сквозь пыльное окно подъезда, что всё вокруг замерло,
быстро спустился вниз. Не обращая внимания на застывших прохожих, Гусев
пошёл к банку. Теперь он уже знал, что и где искать и почти не испытывал
волнения. "Словно в гастроном иду", - криво ухмыльнулся Вячеслав и, дёрнув
за ручку входной двери, удивлённо остановился - прямо напротив входа в банк
замер инкассаторский бронированный микроавтобус. Один из инкассаторов держал
в руках сумку с деньгами. Второй сидел в машине. Не тратя времени на
размышления, Гусев, обрадованный неожиданной удачей, подошёл к инкассатору
и, взяв сумку у него из рук, проверил содержимое. В сумке лежали пачки
стодолларовых купюр. Всего было десять пачек. "Ровно сто тысяч! Сразу сто
тысяч!", - возбуждённо подумал Гусев и осмотрелся по сторонам, словно его
мог кто-нибудь увидеть. Его взгляд автоматически наткнулся на камеру
слежения. Гусев понимал, что камера ничего не сможет зафиксировать, но всё
же у него по коже пробежал холодок: "Я стоял и считал деньги прямо перед
камерой. А вдруг останется какое-то изображение?". Оглядевшись по сторонам
и, не найдя ничего более подходящего, Гусев слепил плотный снежок и швырнул
его прямо в глазок камеры. Снежок пролетел мимо и вдребезги разбился о
стену. Вячеслав слепил ещё один. На этот раз бросок получился более удачным
и снег сразу же залепил глазок.
- Так-то лучше! - пробормотал Гусев и, рассовав пачки с долларами по
карманам, вложил в руку инкассатору пустую сумку, наполнив её снегом.
На всякий случай Вячеслав проверил и саму машину, но там ничего не
было. Возвращаться в банк Гусев тоже не стал и сразу же отправился в
управление.
Застывшие улицы с замершими прохожими придавали городу какой-то
зловещий, потусторонний вид. Все источники света - фонари, фары автомобилей,
окна в домах приобрели красный, чем-то схожий с кровавым оттенок. Гусев
понимал, что всё это связано с тем, что для него длина световой волны
субъективно увеличилась, и сам свет сместился в область инфракрасного
излучения, но от этого было не легче - где-то в подкорке не давала покоя
скрытая, пока ещё чётко не осознанная тревога. Чтобы как-то снять
напряжение, Гусев принялся дурачиться - по пути в управление он несколько
раз менял прохожим шапки, а замершим на остановке милиционерам сунул в
карманы по сотне долларов каждому. Конечно, Вячеслав понимал, что не должен
этого делать, но кровавый, замерший город производил настолько гнетущее
впечатление, что он просто боялся сойти с ума.
"Вот она - зримая и ощутимая ночь. Почти вечная ночь. Если жить с той
же скоростью, с какой сейчас живу я, ночь может продлиться год. Или два. А
может - всю жизнь. А что, если в один далеко не прекрасный момент я не смогу
вернуться к прежнему временному ритму?! Для окружающих я просто исчезну, а
сам... А сам остаток дней буду скитаться по этому заснувшему, кровавому
городу призраков! Бр-р-р! Так я и в самом деле свихнусь!", - поёжился Гусев,
стараясь отогнать от себя неожиданно овладевшее им чувство тоски,
одиночества и безысходности.
Подойдя к управлению, Гусев дёрнул дверь. Дверь была заперта. Набрав
шифр и прождав целую вечность, пока не сработает электронный замок, Гусев
проник внутрь. За столом, уставившись прямо перед собой в одну точку, замер
дежурный. Гусев сразу же прошёл в туалет и принялся прятать вновь
принесённые деньги, по традиции оставив себе одну сотенную купюру.
Выйдя из управления, Гусев направился домой. Где-то на полпути чувство
тревоги стало нарастать, и Вячеслав понял, что долго удерживать время он не
сможет. Вячеслав зашёл в подъезд ближайшего жилого дома и, закрыв глаза,
сделал несколько глубоких вздохов.
Открыв глаза, Гусев сразу же заметил, что исчезли кроваво-красные
оттенки. Почти тут же появились и звуки. Мир вновь жил своей обычной,
повседневной жизнью.
Гусев вышел на улицу. Начала болеть голова. Веки сразу же сделались
тяжёлыми, и Вячеслав почувствовал приближение уже хорошо знакомой,
непреодолимой сонливости. Стараясь не заснуть, Гусев остановил первое
попавшееся такси.
- Куда едем? - спросил шофёр.
- Чкалова семнадцать.
- Три тысячи.
- Я дам пять, только быстрее! - согласился Гусев и почувствовал, что
ему трудно говорить.
Возле своего дома Гусев с трудом вышел из машины - его сильно шатало из
стороны в сторону.
- Вот, - пробормотал Вячеслав, достав из кармана десятитысячную купюру.
- Тебе гулять, а мне работать! - улыбнулся шофёр. - Мне чужого не надо.
- Возьми десять, - отмахнулся Гусев, заметив, что шофёр начал рыться в
карманах в поисках сдачи.
- Хозяин - барин! - ухмыльнулся шофёр и, сев в машину, уехал.
"Наверное, принял меня за пьяного", - подумал Гусев и, добравшись,
наконец, до своей квартиры на четвёртом этаже, начал отпирать дверь.
- Вячеслав Андреевич, я всё хочу у вас спросить.., - донёсся из-за
спины голос соседки.
Гусев уже успел войти внутрь квартиры и, обернувшись, и в самом деле
увидел соседку, приоткрывшую свою дверь. Вячеслав, чувствуя, что вот-вот
потеряет сознание, последними усилиями захлопнул дверь.
Оказавшись в квартире, Гусев шагнул в сторону спальни, но у него
неожиданно потемнело в глазах. Сделав ещё один шаг, Гусев застыл на месте, а
затем рухнул на пол.
Вячеслав осторожно приподнял веки и почти тут же вновь плотно их
прикрыл - ему показалось, что куда-то внутрь, едва ли не в самый мозг,
ворвались слепящие, световые потоки. Гусев вновь приоткрыл глаза. На этот
раз было уже не так больно. Гусев лежал на койке в одиночке изолятора КГБ.
Это Вячеслав понял сразу же, едва привык к свету.
"Что-то произошло за время моей "отключки". Сколько же времени я был
без сознания? Два часа? Пять? Несколько суток? Почему я здесь? Неужели
каким-то образом узнали про банк? Не зря здесь минчане крутились. Да и
Вишневецкий не случайно не вызвал меня в управление после того, что
случилось с Барловским. Но в изоляторе я не просто так. Банк? Вряд ли...
Против меня не может быть никаких улик. Нашли деньги в туалете?", - при
мысли о деньгах Гусеву стало не по себе. Не для того он их собирал, чтобы
вот так просто и легко с ними расстаться. "Или Барловский? Возможно, что-то
с Барловским... Что? Не приходит в сознание? В коме? Умер? Сколько же прошло
времени?", - Гусев потянул руку к глазам и тут же ощутил на запястье
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг