открытия казино в Витебске. То же в один голос твердили и вышколенные им
охранники. Деньги, якобы, везли именно для этих целей, а Барловский их
просто выкрал во время разговора. По сути, всех охранников нужно было
отпускать, да и с Калиной возникало немало вопросов. Единственная зацепка -
незаконное хранение оружия. Но тот же Калина заявил, что ровно через неделю
у него на руках будет разрешение на хранение оружия, которое он "впопыхах
забыл дома". Гусев, хорошо зная российские реалии, не сомневался, что так
оно и будет. Тогда придётся отпустить и Калину. Есть, конечно, задержанные
спиртовозы, но доказать, что они предназначались именно для Калины, было
практически невозможно. Единственным слабым звеном во всей этой криминальной
цепочке был Барловский и Гусев с Романенко решили попытаться его дожать.
Барловского с самого начала держали в одиночке, чтобы исключить какое-либо
общение через всевозможные "малявы", "коней", перестукивания и тому подобные
виды тюремной почты и к тому же отдельно от Калины и охранников, сидевших в
обычном СИЗО, поместили в следственный изолятор КГБ, но в итоге всё
оказалось напрасным - на последнем допросе Барловский, первоначально
дававший смутные и сбивчивые показания, всё же получил каким-то образом
указания от Калины и теперь уверял, что Калина и в самом деле приезжал для
переговоров и уточнял детали снабжения алкогольной продукцией игорных и
развлекательных заведений в Белоруссии. Во время разговора Барловский не
удержался от искушения и похитил часть денег.
Романенко считал, что Барловскому как-то ухитрились передать записку от
Калины, но Гусев с самого начала грешил на контролёра Гащенко, который,
скорее всего, передал слова Калины устно. В любом случае необходимо было
что-то кардинально менять. С одной стороны Гусев сейчас больше думал о
предстоящей свадьбе и о том, как пополнить свой денежный запас перед выездом
на Запад, с другой же, после разговора с Вишневецким в нём заиграло чувство
профессионализма и почему-то захотелось уйти на достойной ноте, успешно
завершив дело. К тому же Барловский был вором, а, согласно глубокой
убеждённости Гусева "вор должен сидеть в тюрьме". Себя Гусев вором не считал
и не осознавал. Он чувствовал, как между ним и его товарищами по комитету
растёт и углубляется пропасть, но, вместе с тем, всё, случившееся за
последний месяц, было настолько необычным, что даже двойное ограбление
валютного отдела "Беларусбанка" представлялось Вячеславу продолжением
удивительного, захватывающего сна.
- Всё, Андрюха - соберись! Сегодня работаем с Барловским по максимуму!
При нём же отпустим охранников Калины. Зовём?
- Давай, - кивнул Романенко.
В кабинет с единственным, узким, зарешёченным окном ввели Барловского.
- Садитесь, Борис Самуилович, - предложил Романенко.
- Спасибо, - неуверенно выдавил Барловский и сел на табуретку напротив
Романенко.
Гусев пристроился в углу. Барловский заметил его не сразу и вновь
поздоровался. Гусев кивнул в ответ.
- Борис Самуилович, вы не вспомнили, как всё было на самом деле? -
спросил Романенко.
- Я всё рассказал в прошлый раз. Ничего нового не вспомнил, - ответил
Барловский и принялся рассматривать носки своих ботинок.
- Почему же сразу после ареста вы говорили совсем другое?
- Я ведь объяснял - разволновался, - Барловский быстро взглянул на
Романенко, а затем вновь опустил глаза вниз.
- Неужели? И часто вы так волнуетесь? Уж не от волнения ли вдруг, как
вы сами говорите, украли деньги у Калины? - в голосе Романенко слышалась
откровенная издёвка, хотя внешне капитан выглядел невозмутимым.
- Любой человек волнуется, когда его арестовывают, - парировал
Барловский и с неожиданным ожесточением добавил: - Неужели вы считаете, что
моя история о том, что деньги неожиданно появились в моём кармане во время
ареста - более правдоподобная?!
- Таких историй за годы своей работы я наслушался предостаточно. Суть
не в том, что история о деньгах из воздуха более правдоподобная. Суть в том,
Самуилович, что ты врёшь, как Троцкий, как сказали бы в двадцатые! -
вмешался в разговор Гусев. - Мне ведь может и надоесть всё время с тобой
няньчиться. Да, если откровенно - уже надоело! А когда мне что-то надоедает,
знаешь, что я делаю?
- Что? - насторожился Барловский.
- Ты ведь, Борис Самуилович, почему нас за нос водишь?! Потому, что
Калину боишься. Боишься правильно. Это с одной стороны. А с другой, совершив
признание, что ты украл у него деньги, ты, по сути, учитывая сумму
украденного, получишь не меньше, чем получил бы за спиртовозы. А если мы ещё
и спиртовозы до конца доведём, а мы их доведём - Романенко не даст соврать,
то ты, Самуилович, получишь гораздо больше. Так, Андрей? - спросил Гусев у
Романенко.
- Да, после вчерашнего дня кое-что изменилось. Думаю, что мы приготовим
к Рождеству великолепный подарок Борису Самуиловичу, - кивнул Гусеву
Романенко, хотя оба они прекрасно знали, что вчера никаких допросов не было.
- Если ты, Борис Самуилович, конечно, православный?! - добавил Гусев.
- А это при чём? - растерялся Барловский. - Что с того, что я,
допустим, иудей?
- Тогда до седьмого января тянуть нет смысла. Мы, может быть, поздравим
тебя уже, например, пятого - то есть завтра! - засмеялся Гусев.
Барловский старался держаться спокойно, но было видно, что разговоры о
спиртовозах, успешных допросах и вероисповедании задели его за живое. Это
было личной, "фирменной" манерой работы Гусева. Ему всегда нравилось парой
каких-нибудь ничего не значащих для дела фраз задеть за живое допрашиваемого
и, пока тот раздумывал над глубинными причинами, побудившими Гусева задать,
в общем-то, первый пришедший ему на ум вопрос, постараться взломать
ослабевшую в этом момент внутреннюю психологическую защиту.
- Я тебе, Борис Самуилович, ещё не всё рассказал. Я узнаю всё и без
тебя. Но, наверное, не так быстро. А значит, позже получу продвижение по
службе или вообще ничего не получу. Уловил? - Гусев подошёл к Барловскому
сзади и взялся за его плечи.
- Достаточно откровенно, хоть и весьма цинично, - криво ухмыльнулся
Барловский и повернул голову вполоборота назад.
- Смотреть перед собой! - резко приказал Гусев.
Барловский сжался и вопросительно посмотрел на Романенко.
- А как вы думали, Борис Самуилович - у всех нервы. Вот Вячеслав
Андреевич, например, из-за вас до сих пор не может получить майора.
- Я сочувствую, - пожал плечами Барловский, - Но...
- Не дёргаться - сидеть ровно! вновь прикрикнул Гусев.
Барловский вздрогнул и застыл, словно восковое изображение:
- Хорошо. Сейчас я правильно сижу?
- Правильно, Самуилович, правильно. Ты скоро не только это будешь
правильно делать, хотя суть ты подметил верно - в основном ты будешь остаток
жизни сидеть и это будет правильно. В другой момент ты бы, может, откупился,
а тут тебе не повезло. Ты весь в говне, Самуилович! - последнюю фразу Гусев
прокричал Барловскому прямо в ухо.
Барловский дёрнулся и растерянно взглянул на Романенко:
- Нельзя ли продолжить допрос один на один?
Романенко ничего не ответил, достал сигарету и закурил.
Гусев оставил Барловского, внимательно наблюдавшего за каждым его
движением, подошёл к Романенко, в свою очередь прикурил и, глубоко
затянувшись, вновь вплотную подошёл к Барловскому и, склонившись, выпустил
ему прямо в лицо большое облако дыма.
Барловский закашлялся и Гусев с удовлетворением заметил, что в глазах
главного инженера появились первые искорки страха. Он как-то съёжился и стал
похож на сурка, затравленно озирающегося на парящего в небе, пока ещё
далёкого, но смертельно опасного орла. "Дело продвигается в нужном
направлении. Теперь главное - не останавливаться!", - подумал Гусев и,
сделав необходимую паузу, вновь расположился за спиной Барловского:
- Желание клиента для меня - закон! Сейчас мы с тобой, Борис
Самуилович, продолжим наш допрос один на один, а то ведь капитан Романенко у
нас очень впечатлительный. И крови не любит.
- Какой крови?! Вы будете меня бить?! - со страхом спросил Барловский и
обернулся.
- Смотреть прямо перед собой! - рявкнул Гусев и, убедившись, что
Барловский вновь испуганно застыл в позе восковой статуи, пояснил наигранно
мягким, вежливым тоном: - Упаси боже, Борис Самуилович! Где это вы слышали,
чтобы при дознании использовались пытки и избиения?! Это запрещено
законодательством.
- Откуда же тогда кровь?
- Ну, мало ли... Вы вдруг нечаянно упадёте и лобиком о пол стукнитесь,
ножка стула сломается или полтергейст из вашего рассказа появиться. Да мало
ли что?! Поносом кровавым со страху изойдёте!
- Чего вы хотите? - сдавленным голосом спросил Барловский.
- Я ничего не хочу. Я только хочу рассказать, что тебя, Самуилович,
ожидает дальше - с детства мечтал быть предсказателем. Рассказать? Хочешь?
Барловский промолчал и опустил голову вниз.
- Вижу, что хочешь, только стесняешься - стеснительный очень. Ну,
слушай и запоминай, потому что разговаривать мне с тобой некогда! -
отчеканил Гусев и вновь сделал небольшую паузу.
Барловский заметно нервничал. Это было хорошо видно по игре желваков на
его скулах.
- Слушай и запоминай! - повторил Гусев. - Ты правильно боишься Калину.
Но ты зря не боишься меня. Из-за тебя я, наверняка, буду иметь проблемы. Но,
как говориться - долг платежом красен! Поскольку информацию я получу и так,
ты мне уже не нужен. Сегодня вечером мы переведём тебя в общее СИЗО. А там я
постараюсь обменять сокращение срока "смотрящему камеры" на твою откровенно
плохую жизнь в ожидании суда. Очень плохую! Зачем мне это нужно? А затем,
чтобы в следующий раз такие, как ты, были говорливее. Думаешь, Калина будет
тебя защищать? Так бы оно и было, но вечером, когда я получу всю информацию
от водителей спиртовозов, я скажу Калине, что всех сдал ты. Так что он,
скорее всего, не защищать тебя будет, а примет посильное участие в ухудшении
условий твоего содержания. Ты, конечно, можешь попытаться всё Калине
объяснить, но... Это в том случае, если долго проживёшь! Ну что,
Самуилович - я вижу, до тебя хоть и плохо, но что-то начинает доходить?!
"Всё - готов! Я его дожал!", - подумал Гусев и замолчал. Барловский
беспомощно сидел на стуле, опустив голову вниз.
- Ну что, Андрей, подожди, пожалуйста, в коридоре - я хочу на прощание
провести Борису Самуиловичу сеанс лечебного массажа. Он мне больше не нужен,
но... Чтобы лучше запомнил.., - попросил Романенко Гусев и незаметно
подмигнул.
- Хорошо, только аккуратно смотри - чтобы крови не оставалось! -
подмигнул в ответ Романенко.
Барловский поднял голову вверх и затравленно переводил взгляд то на
Гусева, то на Романенко.
- Да, Борис Самуилович - я думал, что вы умнее, - грустно сказал
Романенко и вышел из кабинета.
- Что такое?! Что?! - пролепетал Барловский.
Гусев сделал шаг вперёд, Барловский вздрогнул и попытался встать со
стула.
- Сидеть! Смотреть прямо перед собой! - крикнул Гусев.
- Что вы хотите? - тихим голосом спросил затравленный Барловский.
- Я хочу, Самуилович, провести с тобой воспитательную работу, -
равнодушно пояснил Гусев и, подойдя к сидящему Барловскому вплотную со
спины, слегка хлопнул его по шее.
- Не надо, - попросил Барловский. - Что я должен сделать?
- Не знаю. Мне уже ничего не нужно. Ты уже всё мне испортил! Раньше
надо было об этом думать! - отрезал Гусев и хлопнул Барловского по спине
чуть сильнее.
- Я не мог... Это Калина... Я боюсь его... У меня дети. Я знаю больше,
чем водители. Я могу помочь. Но, я хотел бы иметь какие-то гарантии.
- Ты не на базаре, Самуилович - раньше надо было торговаться! - Гусев
подошёл к столу, вытащил оттуда наручники и большую милицейскую дубинку.
Главным во всём этом было не переиграть. Если бы Барловский вдруг
поверил в то, что его показания действительно больше Гусеву не нужны, он мог
замкнуться и надеяться лишь на Калину. Но у инженера "ликёрки" не зря в душе
мелькали сомнения, и именно на это Гусев и рассчитывал. Сейчас же, чтобы
окончательно решить всё в свою пользу, Гусеву нужно было заставить
Барловского поверить в то, что его будут бить, и бить жестоко. Только этот
животный ужас, который Гусев стремился вызвать у Барловского, был способен
хоть как-то победить страх главного инженера перед возмездием со стороны
Калины.
- Это ещё зачем? - забеспокоился Барловский, увидев дубинку и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг