то, ни другое, ни третье, можешь быть уверен, что и тебя
убьют, только без особой спешки".
- Та-ак... - Иван опустил книгу. - Уж не запугать ли ты
меня хочешь, дорогой Руперт? Зря стараешься. Я знаю, на что
иду. Меня дома никто не ждет. А у Мадьяра жена.
Он усмехнулся, выключил свет и, против ожидания, мгновен-
но уснул.
Вскочил по привычке в семь. Сделал зарядку. До краев на-
полнил бассейн ледяной водой и добрых полчаса плескался,
вскрикивая и постанывая от пронизывающего холода. Потом док-
расна растерся махровым полотенцем и, одевшись, отправился
завтракать, каждой клеточкой ощущая прилив ликующей бодрос-
ти.
- Доброе утро, Иштван! - Это было неожиданностью. Обычно
Миклош появлялся к завтраку не раньше десяти. - Как спалось?
В зале, кроме них, не было ни души. Даже люстры не горе-
ли, только бра вдоль стен. В золотистом полусумраке тонкое
лицо венгра казалось отлитым из меди.
- Сегодня мы с вами ранние пташки.
Улыбка у Радноти была замечательная - ласковая и груст-
ная, а сегодня еще и с оттенком тревоги. Или так казалось
из-за освещения?
- Рад видеть вас, Миклош! - Пожимая руку, Иван встретился
с Радноти взглядом и понял, что освещение тут ни при чем:
тревожные были у венгра глаза. Спросил, опускаясь в кресло:
- Что-то случилось?
- С чего вы взяли?
- Вид у вас... - Иван замялся. - Неспокойный какой-то.
- Пустяки. Где вы вчера были после ужина?
- У себя. - И мысленно: "Начинается". Что начинается, он
еще не знал и сам.
- Весь чечер?
- Весь. А что?
- Так, ничего. - Радноти безо всякой надобности взял сал-
фетку, повертел, положил на скатерть. - Я приходил к вам
вчера, Иштван.
"Вот оно что... Чего это вдруг его ко мне понесло? Просто
так? Не может быть. Ну-ну..."
- Вы слишком деликатны, Миклош. Наверное, не достучались.
- В этот раз я изменил своему правилу, Иштван. Решил, что
между друзьями можно обойтись без условностей.
- Правильно решили. - Иван продолжал смотреть ему в глаза
и это стоило немалых усилий.
- Я просидел у вас почти три часа.
- И от нечего делать листали Хемингуэя, - осенило Заруд-
ного. У венгра удивленно округлились глаза.
- Вы меня видели?
- Не вас, Миклош. Книгу. То, что вы в ней подчеркнули.
- Я?!
- Ну да. О быке на лугу. О мире, который ломает человека.
- Не надо меня разыгрывать, Иштван. Тут и без этого хва-
тает загадок.
"Значит, все-таки Руперт, - подумал Иван. - Все-таки Ру-
перт..."
- Я плохо читаю по-русски, Иштван. Но подчеркнутые вами
абзацы я осилил. И, честно говоря, это меня обеспокоило.
- Что именно, Миклош?
- Образ мыслей.
- Хемингуэя? - Иван попытался увести разговор в сторону.
- Ваш, - вздохнул Радноти. - Нельзя падать духом, Иштван.
"Дорогой ты мой человек!" - с жалостью подумал Иван и
мысленно затянул "Катюшу".
- Абзацы в книге подчеркнул не я, Миклош. Если по-честно-
му, то меня вчера вообще весь вечер не было дома. Смотрел
кинофильмы.
К столу одновременно подошли официант и Джордано. Бруно
поздоровался по-немецки кратко: "гутен таг".
- Доброе утро, синьор Ноланец! - Иван как утопающий за
соломинку ухватился за возможность переменить тему и повер-
нулся к официанту. - Мне овсяную кашу. А вам, Миклош?
- Тоже, - буркнул венгр.
- И мне, пожалуйста. - Итальянец сел за стол и вопрошающе
уставился на Зарудного. - Откуда вам известно, что я родом
из Нолы?
- Из школьной программы, - не моргнув глазом соврал Иван.
В учебнике, он это прекрасно помнил, город Нола не упоминал-
ся. Но сейчас главным было направить разговор по другому,
безопасному руслу. - Ваши мысли о строении Вселенной...
- Вы не находите, что наш друг разительно изменился? -
прервал его Радноти. - Этот внезапный интерес к мирозда-
нию...
"Продолжай, Миклош, - подбодрил его Иван. - Смейся надо
мной, шути, измывайся. Я не обижусь".
Выразительные глаза Джордано переместились с Зарудного на
Радноти. Итальянец понимающе улыбнулся.
- Все мы непрерывно меняемся, синьор Радноти. Из нас ис-
текают одни атомы, притекают новые.
- Хотите сказать, человеку характерно непостоянство? -
усмехнулся венгр.
- Нет вещества, которому по природе подобает быть вечным.
- Выражение лица Джордано оставалось невозмутимым. Смеялись
только глаза. - Исключение составляет субстанция, именуемая
материей. Но и ей подобает быть в вечном изменении.
"Ну вот и славно, - облегченно вздохнул Иван. - Вот и
прекрасно". Он уже не вникал в то, о чем они говорят. Он
слышал их голоса, видел оживленные лица: то серьезные, то
смеющиеся, и уже одно это успокаивало его и радовало.
- Коперник ставил Солнце в центре мироздания, - продолжал
Миклош. Иван для него перестал существовать. - Вы это отри-
цаете. Но тогда где, по-вашему, центр Вселенной?
- Нигде. - Ноланец достал четки, положил на стол рядом со
своим прибором. - У Вселенной нет и не может быть центра.
Она едина и бесконечна. И наше Солнце всего лишь одна из не-
обозримого множества звезд.
Официант принес завтрак, но спорщики этого даже не заме-
тили. Иван ковырялся ложкой в каше, беззвучно мурлыча "Катю-
шу".
- ...Смерть? - Бруно прикусил нижнюю губу, упрямо качнул
головой. - Ее нет. Никакая вещь не уничтожается и не теряет
бытия, но лишь случайную, внешнюю, материальную форму. Чело-
век, увлеченный величием своего дела, не чувствует ужаса
смерти. Он способен все обращать в благо. Даже плен исполь-
зовать, как плод большой свободы. Даже поражение превращать
в победу.
"Ай да Ноланец! - восхитился Иван. - Такого ничем не сог-
нешь".
В зале стало многолюднее. Зажглись люстры. Негромко заст-
руилась скрипичная мелодия. Гурман-ассириец сосредоточенно
обгладывал бараний бок. Ивану вдруг вспомнились стихи, кото-
рые читал Курбатов. Как давно это было! Тысячу лет назад.
Стихи о Ноланце. Иван отодвинул в сторону тарелку с овсян-
кой. Зажмурился, вспоминая.
"...И маленький тревожный человек..."
- Ослы от схоластики и теологии утверждают, будто моя фи-
лософия унижает человека, - чуть хрипловатый голос Ноланца
дрожал от негодования. - Жалкие глупцы! Я раскрыл людям ве-
личие Вселенной, безбрежные миры космоса! Возвысил человека.
"...С блестящим взглядом, ярким и холодным..."
- Освободил его дух и разум из темниц богословских догм!
"...Идет в огонь..."
- Уже ради одного этого стоило жить и бороться!
- Вы правы, синьор Джордано, - мягко произнес Миклош.
- Мне твердят: "Смирись, жалкий раб! Отрекись, раскайся,
моли о помиловании!" Отречься от истины? Никогда! Этого они
от меня не дождутся!
На некоторое время за столом воцарилось молчание. Иван
открыл глаза и удивленно заморгал: Миклош улыбался! Улыбка,
даже такая, как у Миклоша, - болезненно-грустная и робкая -
все равно воспринималась как кощунство после всего, что
только что говорил Джордано.
- Чему вы улыбаетесь? - по-русски, чтобы не понял италь-
янец, негромко спросил Иван.
- Разве? - Радноти низко опустил голову и зябко передер-
нул плечами.
- Что с вами? - всполошился Джордано. - Сердце?
- Так, пустяки. - Миклош выпрямился. - Мы тут не оченьто
октровенничаем между собой, синьор Джордано. И вы, конечно,
обратили на это внимание. По-моему, пора внести ясность. Как
вы считаете, Иштван?
- То know who is who, - кивнул Иван, - just time *.
- Мы с Иштваном попали сюда из двадцатого века.
Итальянец сложил губы трубочкой, чуть слышно присвистнул.
- Впрочем, я примерно так и предполагал.
- Но дело даже не в этом.
- The fact is... ** - начал Иван.
- Помолчи, - попросил венгр. - Дело в том... Ну вы уже
поняли, при каких обстоятельствах попадают на экспресс "На-
дежда"?
- С порога вечности, - улыбнулся Джордано.
- Вот именно. - Трудно было сказать, чего больше в ответ-
ной улыбке Миклоша - юмора или тоски. - Я поэт, синьор Джор-
дано. И, наверное, лучше скажу стихами.
... И подозренья осторожный взор
меня казнит; он правильно заметил:
поэт, я годен только на костер
за то, что правды я свидетель,
за то, что знаю: зелен стебелек,
бел снег и красен мак,
и кровь красна струится,
и буду я убит за то, что не жесток,
и потому, что сам я не убийца.
Радноти вздохнул и, протянув руку через стол, опустил ла-
донь на запястье Джордано.
- Вы философ и лучше разбираетесь в этих делах. Но факт
остается фактом: через триста с лишним лет после вас ситуа-
ция повторилась: костры, виселицы, пытки... Разве что палачи
одеты в мундиры, да инквизиция называется по-другому.
- Как? - хрипло спросил Джордано.
- Фашизм.
- Фашизм... - повторил итальянец. - Какое мерзкое слово.
Есть в нем что-то змеиное.
"Знал бы ты, где родилась эта змеиная мерзость!" - поду-
мал Иван и вдруг ощутил, как из темных глубин подсознания
вздымается неукротимая волна ненависти. "Остановись, - при-
казал он себе. - При чем тут Джордано? Итальянец? Ну и что
из того? В шестнадцатом веке его сожгли инквизиторы. Сегодня
- сгноили бы чернорубашечники."
- Райшом хорш! *** - прозвучало над самым ухом. Иван
вздрогнул и оглянулся: меднолице улыбаясь, возле соседнего
кресла стоял Казбек. - Опоздал, да?
* Узнать, кто есть кто. Самое время (англ.)
** Факт тот, что... (англ.).
*** Доброе утро! (осет.)
- Испугал, - поправил Иван.
- Такого испугаешь! - Казбек с уважением оглядел Зарудно-
го.
- Садись, - пускаться в объяснения не было ни малейшего
желания. - Сейчас официант подойдет.
Казбек поздоровался со всеми за руку и только потом занял
место рядом с итальянцем. Тот рассеянно подвинул к себе та-
релку с кашей, думая о чем-то своем, и выражение лица у него
было странное: сосредоточенное и растерянное одновременно.
- Синьор Джордано! - решился Иван. Итальянец медленно
поднял глаза.
- Можно, я вам тоже стихи прочту?
- Стихи? - удивился Миклош. - Неужели свои?
- Бунинские. Про вас, синьор Джордано. А вы переведете,
Миклош, ладно?
- Постараюсь, - кивнул венгр.
Память не подвела. И Миклош постарался на славу. Италь-
янец долго молчал, глядя в одну точку. Потом все так же мол-
ча и крепко пожал руки Ивану и Миклошу. По впалой щеке мед-
ленно скатилась слеза.
"Ну вот, - огорченно упрекнул себя Иван. - Хотел человеку
приятное сделать, а получилось..."
- Graci *... - Джордано переборол волнение и улыбнулся. -
Вы оба не представляете себе, как много для меня сделали.
Теперь...
- Синьор Джордано, - Иван инстинктивно почувствовал опас-
ность и ринулся наперерез. - Давно хотел вас спросить...
- Да, Джованни? - Ноланец был явно удивлен, но недоволь-
ства не выказывал. - Спрашивайте.
- Почему на вас эта одежда? - брякнул Иван первое, что
пришло в голову.
- Одежда? - Джордано недоуменно оглядел себя и понимающе
усмехнулся. - Видите ли, Джованни, я довольно долго гостил у
синьоров церковников. Мой туалет порядком истрепался. А вза-
мен святая инквизиция смогла предложить только рясу, да и то
с чужого плеча. Знали бы вы, как долго пришлось ее отстиры-
вать. Впрочем, ничего удивительного тут нет: ослы никогда не
отличались чистоплотностью. А ослы в сутанах и рясах тем бо-
лее. Скажите, Джованни, в ваше время церковь еще существует?
- Да, - кивнул Иван. - Но она отделена от государства.
- Во всем мире? - оживился итальянец.
- Пока только у нас.
- Жаль. - Джордано вздохнул.
- А меня обокрали! - радостно сообщил Казбек.
* Спасибо [итал.).
- Обокрали? - переспросил Миклош. - Что вы имеете в виду?
- Патрон детонита умыкнули. Кусок бикфордова шнура. Коро-
бок с запалами.
- Как умыкнули? - Иван не верил своим ушам. Чего-чего, а
краж в экспрессе не наблюдалось. - Когда? Где?
- Шут его знает! - беспечно ухмыльнулся взрывник. - Вече-
ром куртку в шкаф повесил, утром беру - легкая. В карманы
сунулся - пусто. Спички и те увели.
"В чахлой чаще чапарраля
Два ковбоя загорали",
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг