- тревожно заколотилось в сознании.
- Да чего тут удивляться, - продолжал Казбек. - Двери без
запоров: входи, кому не лень.
"И судачили о том,
Как состряпать суп с котом".
- И кому здесь детонит нужен? - в голосе осетина звучали
тревога и недоумение. - Не дай бог, еще запалит сдуру.
- Тебе-то какая печаль? - Иван отправил ковбоев на все
четыре стороны.
- Мне? - Казбек обвел ресторан взглядом. - Жалко, такая
красота пропадет.
- Тебе что - нравится тут?
- Конечно, нравится. Кормят, ухаживают. Пахать не надо.
Хочешь - в ресторан иди, хочешь - в кино, хочешь - на
пляж... Девочки классные, - Он вдруг игриво подмигнул. "Кому
это он? - 3арудный недоуменно оглянулся. Блондинка за сосед-
ним столом отчаянно строила глазки. - Понятно".
Им вдруг овладело странное чувство отчужденности. Миклош
говорил о чем-то с Джордано. Казбек со вкусом и знанием дела
заказывал официанту завтрак. Минуту назад все трое были
близки ему, понятны и дороги и вдруг отодвинулись куда-то на
второй план, и он уже не участник развертывающегося на сцене
спектакля, а всего лишь нейтральный зритель.
"Чепуха какая-то!" - Иван отодвинул тарелку и встал. Мед-
ленно, как бы преодолевая непомерную тяжесть, Радноти поднял
на него глаза.
- Уходишь?
Ни вопрос, ни тон, которым он был задан, ни даже непри-
вычное обращение на ты, а выражение глаз Миклоша заставило
Ивана зажмуриться и изо всех сил стиснуть зубы. Какой там к
дьяволу нейтральный зритель, если сердце захлебывается болью
и нет сил открыть глаза!
- Да, Миклош.
- Ну что же, - буднично, как ни в чем не бывало, произнес
венгр. - Всего хорошего, Иштван.
Надо было что-то ответить, внести ясность или, наоборот -
напустить тумана; надо было наконец просто попрощаться, но
Иван только молча кивнул и, не оглядываясь, зашагал к выхо-
ду.
Оркестр заиграл вслед что-то печальное, кажется, "Проща-
ние на берегу" Хольстрема, но Зарудный уже ничего не видел и
не слышал.
У себя в каюте он долго стоял перед иллюминатором, маши-
нально глядя на проплывающий мимо пейзаж. Теперь, когда по-
бег с "Надежды" становился наконец реальностью, он неожидан-
но для самого себя вдруг ощутил тоскливую боль от предстоя-
щей разлуки с людьми, которых еще недавно не знал и которые,
оказывается, были ему теперь близки и дороги. Сознавая, что
и они рано или поздно покинут экспресс, не могут не покинуть
хотя бы потому, что стремление вернуться в свою эпоху сос-
тавляло главную цель и смысл их теперешней жизни, он все
равно чувствовал себя виноватым перед ними за то, что уходит
первым.
Перед глазами возникали то гигантский костер на запружен-
ной людьми площади Цветов в Риме, то яма, в которой стоит
Миклош Радноти, снизу вверх глядя на целящихся в него эсэ-
совцев. Странно, о себе он в эти минуты не думал. С ним все
ясно: протаранить "мессер" до того, как тот успеет сбить
курбатовский "ил", а там будь что будет.
За иллюминатором тянулся знакомый с детства пейзаж: бар-
ханы, солончаки, такыры... Потом из-за горизонта взошла ог-
ромная кроваво-красная луна, и он вдруг успокоился. Тщатель-
но побрился перед зеркалом. Принял душ. Оделся. Сел в крес-
ло, положил на колени планшет. И стал ждать.
- Товарищ!
Зарудный с трудом разлепил веки и тотчас снова зажмурил-
ся: ослепительно ярко светило солнце. Кто-то осторожно тряс
его за плечо. Руперт? Но почему "товарищ"? Иван рывком вско-
чил на ноги и открыл глаза.
Человеку было за тридцать. Он был курнос. Из-под капюшона
брезентового плаща выбивался чуб цвета спелой пшеницы. Поо-
даль стоял видавший виды мотоцикл с коляской. А дальше, нас-
колько хватало глаз, простиралась выжженная солнцем равнина.
На горизонте, величественно изгибаясь, брели пыльные смерчи.
Иван оглянулся. Позади был вагончик на обтянутых литой
резиной колесах. К двери вела сварная металлическая лесенка
и, судя по следу на пыльной ступеньке, с нее-то он только
что и поднялся. Зарудный встряхнул головой, прогоняя остатки
сна.
- С праздником! - Голос у незнакомца был чуть хриплова-
тый. Доброжелательный голос. И взгляд тоже.
- С праздником? - переспросил Иван.
- Ну да. Девятое мая сегодня, День Победы. Забыл?
- К-какой п-победы? - запинаясь, спросил Иван, покачнул-
ся, чувствуя, как земля стремительно уходит из-под ног,
опустил руку на поручень лесенки.
- Ну ты даешь! - добродушно восхитился незнакомец. -
Крепко, видать, вчера хватанули. Ладно, давай знакомиться.
Игорь, - ладонь у парня была мозолистая, твердая. Мужская
ладонь.
- Иван. - Зарудный достал платок, вытер вспотевший лоб.
- Бывает, - сочувственно кивнул Игорь. - Сейчас я тебе
аспиринчика дам. Глядишь, и легче станет.
Он снял плащ, аккуратно сложил, сунул в багажник коляски.
Отпер висячий замок на двери вагончика, достал веник, смах-
нул пыль с кирзачей.
- Тут одни мужики, так что не обессудь: за чистотой сами
смотрим.
В вагончике царил прохладный полусумрак. За обтянутыми
противомоскитной сеткой окошками виднелась все та же плоская
- ни деревца, ни кустика - равнина. Иван повесил на крючок
возле двери планшет и куртку. Огляделся.
- Вот так и живем, - Игорь задернул занавеску на окне. -
Да ты садись. Я утром ребят в Тулей отвез, к поезду. На
праздник в Ургенч укатили. Завтра к вечеру вернутся.
"В Тулей, - мысленно отметил Иван, - к поезду. Завтра
вернутся".
До войны, он это знал точно, ближайшей железнодорожной
станцией был Чарджоу и до него от Ургенча надо было доби-
раться либо пароходом, либо попутной машиной.
- Умоешься с дороги? - предложил Игорь. - Идем на кухню.
Кухонька была с гулькин нос, но опрятная и комфортабель-
ная: газовая плита на две конфорки, кран, раковина. Над ней
аптечка с зеркальной дверцей. На аптечке стакан с зубными
щетками, мыльница. На стене возле плиты - шкафчик с посудой.
Под окном навесной столик и три табуретки.
- Умывайся. - Игорь кивком указал на раковину. - Сейчас
полотенце чистое принесу.
И как только Иван сполоснул лицо и руки, вручил ему поло-
тенце и решительно выставил из кухни.
- Ступай в гостиную, а я тут завтрак соображу.
"Гостиная" тоже была невелика: стол, три откидных койки,
платяной шкаф. На антресолях виднелись два скатанных матра-
ца. Третий лежал на откинутой койке, застланный байковым
одеялом.
- Отдыхай, - указал Игорь на полку и включил стоявший на
столе радиоприемник. - Музыку послушай. Сегодня весь день
концерты будут гонять.
"Spidola", - прочитал Иван поблескивающее никелем назва-
ние радиоприемника. Города на шкале настройки тоже были
обозначены латинскими буквами. "Трофейный", - решил Иван,
садясь на полку, и вдруг весь напрягся:
"Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой!
- загремел в вагончике хор суровых мужских голосов. -
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!"
Игорь убавил громкость, подмигнул и отправился готовить
завтрак.
"Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная,
Священная война!"
Песня брала за душу, будила воспоминания, сближала даль-
ние дали. Теперь он уже не чувствовал себя посторонним в
этом поначалу чужом для него мире, нащупал связующее звено.
И звеном этим была песня.
Иван шагнул к окну и сдвинул противомоскитную сетку. В
лицо дохнуло прохладой. У самого горизонта группами и пооди-
ночке шли пыльные смерчи, и было в их движении что-то пугаю-
ще нереальное, неподвластное привычным земным категориям и
закономерностям. Сквозь заключительные аккорды песни проре-
зался голос диктора:
- Тридцать лет назад, 9 мая 1945 года залпы салюта над
поверженным в прах рейхстагом возвестили миру о победе со-
ветского народа над гитлеровской Германией!
- Т-та-ак-к... - Иван почувствовал, что вот-вот упадет и
медленно опустился на койку. Лоб опять покрылся холодным по-
том. Он достал платок, расправил и уткнулся в него лицом.
Победа. Он так ждал этого дня... На фронте, в госпитале...
Каждым вылетом, каждым сбитым фашистским самолетом старался
приблизить победу... Тысячу раз представлял себе этот день,
огни салюта, сияющие лица однополчан, ощущение безграничной
радости... И вот - победа. А он узнает о ней тридцать лет
спустя!.. И нет вокруг никого из друзей. И ощущения радости
нет, а только горькое чувство вины... Вины? А в чем его ви-
на?!.
- Аспирин-то я тебе забыл дать. Э, братишка, да тебе, я
смотрю, совсем худо. - Игорь выключил приемник, протянул
Ивану таблетку и стакан с водой. - Держи-ка...
Зарудный машинально взял аспирин.
- Глотай, - скомандовал Игорь. - И на боковую. Сосни чу-
ток. Проснешься, позавтракаем.
Иван проглотил таблетку, отдал стакан, лег, закинув руки
за голову. Закрыл глаза.
Что теперь? Вопрос родился в сознании сам собой. И, как
ни странно, вдруг само собой пришло спокойствие. Схлынуло
нервное напряжение, стало легко и покойно, как бывает, когда
возвращаешься домой после утомительно долгой поездки.
Домой... Иван обвел взглядом немудрящее убранство вагон-
чика и усмехнулся. Прав стервец Руперт - непостижимое су-
щество человек. В экспрессе все было в тысячу раз комфорта-
бельнее: живи не хочу! Но там он чувствовал себя чужим, а
здесь... Здесь он дома.
И дело даже не в том, что, судя по всему, отсюда рукой
подать до Турткуля: тридцать лет срок не малый, все там на-
верняка изменилось.
Он поднялся и включил радио. Передавали старинный марш
"Прощание славянки". Из кухни потянуло горячими шкварками.
- Вань! - позвал Игорь. - Ты яичницу как любишь, - гла-
зунью или взболтать?
- Все равно. - Он похлопал по карманам комбинезона. Папи-
рос не было.
- Как? - не расслышал Игорь.
Иван вышел в тамбур, полез в карман куртки.
- Все равно, говорю.
Дверь в кухню была открыта. Игорь во всю колдовал над
сковородкой. Увидел Ивана, кивнул.
- Кури здесь. Тут кроме меня все смолят.
Кончил разбивать яйца на сковородку, убавил огонь. Обер-
нулся.
- А куртка у тебя - блеск. Кожаная, на меху. Летаешь или
технарь?
- Летаю.
- Понятно. - Он выключил конфорку под сковородкой. На
второй конфорке поблескивал металлический чайник.
- А, ч-черт! Забыл совсем. Будь другом, слетай к мотоцик-
лу, сумку принеси. Помидоры там, огурцы, зелень всякая.
Стол удался на славу. Салат из свежих помидоров и огур-
цов. Редиска. Гора зелени. Яичница-глазунья и нарезанный
тонкими ломтиками копченый окорок.
- Собственного копчения, - похвастал Игорь. Достал из
сумки четвертинку с изумрудно-зеленой этикеткой. Жидкость в
бутылке была под стать этикетке, - светло-зеленая.
- "Шайкурай", - прочел Иван. - Это что?
- А шут ее знает, - признался Игорь. - Настойка какая-то.
Я в этих делах не мастак. За День Победы.
Он налил по полрюмки и поставил бутылку на стол. Осторож-
но, двумя пальцами взялся за рюмку.
- Батя у меня с войны не вернулся. - Помолчал, глядя ку-
да-то в окно внезапно посерьезневшими глазами. Вздохнул. -
Давай за него.
Наливка горчила. Наливка пахла дикой полынью, бескрайним
степным привольем.
- Ешь, Ваня. Закусывай. Ветчину бери.
Смутное воспоминание шевельнулось в душе. На мгновенье
стало тревожно и неуютно. И тут же прошло.
- Сам-то из каких краев будешь? - спросил Игорь.
- Из Турткуля.
- Надо же! Земляки.
Иван стиснул зубы и пристально вгляделся в лицо собесед-
ника. Тот продолжал, ничего не замечая.
- И батя мой в Турткуле родился. Не в нынешнем, конечно.
В том, который Дарья смыла.
Сомнения нарастали со скоростью катящегося с горы снежно-
го кома. Вопрос рвался с губ, но он пересилил себя и промол-
чал.
- Отец еще до войны из Турткуля уехал. В летное училище.
Там и женился. А как война началась, жену сюда отправил.
"Молчи, - приказал себе Иван. - Молчи и не строй догадок.
Мало ли похожих судеб..."
- А в сорок четвертом похоронка пришла. Осенью. Это было
как удар в солнечное сплетение: режущая боль, удушье и почти
полная неспособность сделать вдох. - Игорь по-прежнему, не
отрываясь, смотрел в окно.
- Мать после его смерти всего год протянула. В ноябре со-
рок пятого скончалась. А меня в детдом определили. Вот такие
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг