кричал, глядя на космонавта сквозь узкую щель забрала. Поднялся аппарат,
прицеливаясь отростком в Алексея.
Сверкнуло яркое пламя. Алексей ощутил дикую боль в обожженном лице,
дернулся назад и захлопнул дверцу.
Он услышал испуганный шепот маленькой Толфорзы и, теряя сознание,
почувствовал, как его берут на руки и несут куда-то переходами подземного
царства.
II
Алексей проснулся и лежал с закрытыми глазами. Не хотелось открывать
их, потому что это означало бы признать, что день начался. Вернее, не день -
здесь под землей сутки не делились на день и ночь, - а просто период
бодрствования. Но он не желал бодрствовать, потому что нужно было терпеть
боль. Состав, которым его обрызгало закованное в металл чудовище, был не
только обжигающим, но еще и особо ядовитым, рассчитанным на длительное
страдание жертвы. Как только Алексей просыпался, боль тысячами крючков
вцеплялась в сознание и уже не отпускала. Легче ему становилось, лишь когда
появлялась Толфорза с какими-то живительными мазями, которыми она покрывала
ему лоб, щеки, шею. Однако и те действовали недолго. Потом опять приходилось
мучиться...
Но так или иначе, уже пора было открыть глаза. В соседнем помещении
начиналось утро. (Он не мог отвыкнуть считать утром тот момент, когда
маленькие жители исчезали на десять - двенадцать часов, оставляя его в
относительном одиночестве в системе этих подземных помещений.)
Было слышно, как за тонкой стеной завозились; там на маленьком костре
начали разогревать пищу. Значит, до сирены оставалось полчаса. Сирена
вызывала жителей на работы, - длительный вой, который пронизывал дважды в
сутки все подземное царство, как бы разом выметая всех в тот огромный зал,
куда Алексей заглянул, на свое несчастье. Или в другие такие же залы. Здесь
не знали опозданий. Вместе с Алексеем оставались только совсем глубокие
старики и старухи и маленькие дети. Чуть подросшие ребятишки тоже шли на
работы.
Звякнул металл, прошелестели шаги, раздались восклицания и смешок...
Ему уже были знакомы все эти звуки, он успел изучить их за тот месяц, пока
отлеживался здесь. (Что он лежал именно месяц, Алексей определял по тому,
как отросли у него борода и волосы.) Жизнь в подземелье была простой. Жители
уходили, когда раздавалась сирена, и возвращались после ее повторного воя.
Пищу они получали где-то там, а здесь только разогревали ее. У них не было
ни имущества, ни развлечений, ни общественной жизни. Ничего. Уходили,
приходили и ложились спать. Оставалось лишь спрашивать себя, как они не
разучились смеяться при таких обстоятельствах. Но они иногда смеялись и
часто пели - Алексей не раз слушал эти песни...
Шаги босых ног прошлепали совсем рядом. Скрипнула деревянная дверь.
Вошел Тнаврес с металлической тарелкой в руке. Он сел на землю возле
Алексея.
- Здравствуй.
- Здравствуй.
Тнаврес вглядывался в ожоги на лице Алексея. Протянул руку и потрогал
корку на щеке. Сначала Алексея всего передергивало от таких прикосновений.
Потом он убедился, что скрюченные пальцы пожилого жителя обладали
удивительной пластичностью. Их прикосновение на миг даже снимало боль.
- Тебе не стало лучше?.. Ешь.
Пока Алексей ел, Тнаврес продолжал внимательно осматривать его лицо.
Двигались только зрачки старика, а весь он был как отлитый из камня. То была
вообще способность жителей надолго застывать в полной неподвижности. В такие
минуты можно было только любоваться пропорциональностью их как бы изваянных
из мрамора тел. Вообще, Алексей с каждым днем находил все больше красивого в
маленьких обитателях планеты. Особенно это относилось к Толфорзе. У нее
любая поза была как бы окончательной, такой, которую не имело смысла менять.
Тнаврес вышел из неподвижности и покачал головой.
- Плохо. - Он задумался. - Толфорза принесет другое лекарство. Но все
равно плохо.
И в этот миг появилась Толфорза. Она тоже присела на корточки, опершись
рукой о пол. На секунду сделалась статуей, украшением подземной комнаты.
Застыла, как ящерицы на далекой Земле застывали в горах под солнечными
лучами: глубокая неподвижность, исполненная, однако, готовности тотчас
двинуться.
Затем Толфорза стала втирать мазь в лицо Алексея.
Уф-ф... Это было другое дело. Боль оставила его. Даже в полутемном
помещении сделалось светлее. Так еще можно жить...
Тнаврес и Толфорза заговорили. Но слишком быстро, чтоб он мог понимать
их. Слышалось его имя.
Потом бородатый Тнаврес вышел, унося пустую тарелку.
- Больно? - спросила маленькая женщина.
- Больно.
- Нет. На самом деле это только обидно... - Потом она тоже поднялась. -
Прощай.
Застыла на миг, сделавшись вещью, предметом. Потом ожила, улыбнулась и
тоже вышла, оставив его озадаченным.
Обидно?.. Неужели ему только обидно? Ему было по-настоящему больно -
вот в чем вся штука.
Почти сразу, пронизывая все, завыла сирена. Зашелестел, усилился и стал
стихать топот множества босых ног. Гигантский механизм включился где-то
далеко, стали вздрагивать пол и стены. "Верхние" требовали жителей на
работу.
День начался. Можно было приступать к утреннему обходу ближайших
окрестностей подземелья.
Алексей поднялся, пошатываясь пересек комнату и вышел в широкий
коридор. Он был очень длинен, но ходить Алексею разрешалось лишь до того
места, где он соединялся с еще более широким коридором. Впрочем, Алексей
знал, что вряд ли он и дальше увидит что-нибудь новое. Продолбленные в
породе ниши-комнаты были повсюду одинаковы. Жители рождались здесь, жили и
здесь же умирали. Сначала Алексей думал, что они часто бывают в пустыне, но
позже узнал, что на такие экспедиции отваживались лишь самые смелые. Слишком
велика была угроза попасться на глаза "верхним".
Он шел по коридору, привычно заглядывая в комнаты-пещеры. В одной
десять маленьких ребятишек, сидя на полу спиной друг к другу двумя
шеренгами, били себя ладонями в грудь, издавая при этом ритмичные возгласы.
Другая игра - Алексей часто видел ее - заключалась в том, что дети садились
в рядок, а двое мальчиков быстро и безостановочно передавали друг другу
маленькую палочку, напевая при этом монотонную песню. На определенном слове
наблюдающие должны были угадать, у кого из мальчиков находится палочка.
Палочки и камешки были здесь единственными игрушками.
В другой комнате две старухи разговаривали, сидя на полу. Седой старик,
вырезая что-то на куске дерева, напевал:
Я ослабел от голода и жажды.
Великий дух, даруй мне жизнь!
Пусть я споткнусь о сладкий плод,
Пусть найду гнездо птицы.
Великий дух, покрой синее небо водой,
Покажи, что мне можно съесть.
За три недели Алексей научился понимать два основных наречия,
бытовавших в Углублении.
Первое было языком жителей, простым, но не примитивным. Однажды старик,
которого Алексей спросил, сколько лет его жене, ответил: "Она не старше
своих рухнувших надежд, но и не моложе несбывшихся желаний". И это при
том-то, что жители находились на уровне каменного века, если сравнивать с
Землей!..
Для обозначения цвета у маленьких людей было только два слова: "черный"
и "красный". Остальное выражалось сравнениями: "как песок", "как камень".
Странным образом - в языке не было настоящего времени. Было прошедшее и даже
что-то похожее на предпрошедшее. Но самым развитым и употребительным
оказалось будущее. В ответ на вопрос, например, любит ли он ту или другую
пищу, житель отвечал: "Мои дети будут любить ее". Ответ также мог быть: "Я
буду любить ее". В обоих случаях это означало, что пища нравится. День не
делился на часы и минуты, а лишь на понятия "до" и "после" работы. При этом
слово "после" имело еще и второй, более общий, но пока непонятный Алексею
смысл. "После", - произносил кто-нибудь, и разговаривающие умолкали. Алексей
уже выяснил, что при общении с "верхними" употребление слова "после" было
запрещено и в некоторых случаях каралось даже смертной казнью.
Очень трудной была еще одна особенность языка, заключавшаяся в том, что
определенные предметы и явления назывались по-разному в зависимости от
времени суток и от других обстоятельств. Например, нож имел четыре названия:
дневное, ночное, затем название, предполагающее, что житель с ножом
находится под землей, и еще одно, обозначавшее, что нож вынесен на
поверхность.
Но, кроме всего прочего, был еще и второй язык - тот, на котором
говорили "верхние" и которым в Углублении пользовались тоже довольно часто.
Все эти сложности были образованы странным, искаженным укладом жизни
здесь. Планету населяли два вида разумных существ, создавших две
цивилизации: одну - техническую цивилизацию "верхних", иначе их называли
айтсами, и вторую - примитивную цивилизацию жителей, по внешнему облику
весьма напоминавших людей Земли.
Сначала Алексей думал, что планета поделена между двумя видами так, что
поверхность ее принадлежит айтсам, а подземелья - жителям. Но постепенно он
убедился, что ошибается. Все было сложно. Жизнь развертывалась тут в четырех
основных сферах. Условно космонавт определил их для себя, как Углубление,
Город, Подгород и Пространство.
В Углубление входили огромные залы и коридоры, где жили маленькие люди.
В силу причин, пока еще неясных Алексею, айтсы упорно стремились под землю.
Тысячи жителей, согнанных сюда, и гигантские механизмы врубались в глубь
планеты, а специальные конвейеры, работа которых была слышна повсюду, каждый
день выносили наверх несметные центнеры породы. У космонавта сложилось
впечатление, что в будущем "верхние" вообще намерены спрятаться под землю.
Но от кого спрятаться, он не знал.
Город был местом, где пока что обитали айтсы. От остальных территорий
он был огражден высокой стеной.
Подгород населяли жители. То была область наиболее широкого общения
между двумя видами разумных существ. Подгороду была свойственна тенденция
каким-то способом постоянно увеличиваться. Жителей там становилось слишком
много, и айтсы лишали их права на жизнь, сокращая Подгород. Самый механизм
этой операции был Алексею непонятен. Речь шла о каких-то знаках, которые
должен был иметь на груди каждый маленький житель, оказавшийся на
поверхности земли.
Словом "Пространство" обозначалась пустыня. Выход туда жителям
строжайше запрещался. Здесь и крылась причина испуга, овладевшего маленькими
жителями, когда их встретил в первый раз Алексей. (Он смутно догадывался,
что большим ростом отдаленно напоминает "верхних".)
Пустыня покрывала всю сушу планеты - единственный материк, омываемый
океаном. Разумная жизнь и была сосредоточена только в Городе, Подгороде и
Углублении, соединенных дорогой на опорах. Узнав об этом, Алексей понял, что
ему еще очень повезло.
Алексей слушал песню старика. Судя по таким песням и легендам, можно
было предположить, что предки жителей еще в неотдаленные времена постоянно
жили в Пространстве, добывая пищу охотой и собирательством. Но эпоху, в
которую свершилось их окончательное порабощение айтсами, Алексей определить
не мог. "Давно" - вот и все, что он получал в ответ на свои вопросы...
Рядом со стариком на полу сидел коренастый широкогрудый житель, по
имени Нуагаун, и пересчитывал металлические жетоны. С ними Алексею тоже было
не все ясно. Металлические бляхи в некоторых случаях выдавались жителям за
работу в подземных залах и на конвейере. Определенная комбинация жетонов
равнялась одному из знаков на груди и тоже обеспечивала их владельцу так
называемое "право на жизнь". Но здесь-то, в Углублении, это право не
требовалось.
Тем не менее Нуагаун часами перебирал свои жетоны, едва слышно шепча
при этом и производя в уме вычисления. Последние дни его сильно мучала
какая-то болезнь. Сейчас он время от времени переставал шептать, закусывал
губу и прислушивался к чему-то внутри себя. Потом боль оставляла его, он
опять брался за металлические бляхи.
Однажды Алексей предложил ему свою помощь в расчетах. Но житель не смог
объяснить ему, что, собственно, требовалось и к какому результату он должен
был прийти.
Космонавт прислушался к разговору старух.
Речь шла о том, что один из жителей перешел к айтсам. Тут тоже была
загадка. Что значит - перешел? И вообще, что за существа айтсы? Они были
тоже двуногими, гигантского роста, - Алексей помнил того, который направил
на него обжигающую струю в зале. Их цивилизация была весьма развитой. Во
всяком случае, в техническом отношении. Грохот титанического механизма в
глубине подземелья постоянно напоминал об этом. Но чтоб создать такие
машины, "верхние" должны были быть культурными. Обладать широкими научными
знаниями, иметь кадры ученых, техников, просто квалифицированных рабочих.
Ведь техника не может родиться сама по себе. Она возникает на базе общей
высокой культуры и на базе развитой общественной жизни. Чтобы сделать
электромотор, необходимо знать об электричестве. А чтобы знать о нем, нужно
сначала изучать окружающий мир, природу, интересоваться устройством и
законами сущего. Но такой интерес невозможен без вполне определенной
конечной цели - без интереса к человеку, без гуманизма. А гуманизм, в свою
очередь, получает свое высшее выражение в поэзии, музыке, живописи, которые
одновременно им порождаются и его же движут вперед.
Впервые Алексей понял, как тесно это все было связано на Земле -
техника, наука и искусство. В самом конечном счете - хотя эта связь далеко
не всем представлялась очевидной - Современный самолет и атомный реактор
были бы невозможны, если б не было прежде Шекспира.
А здесь? Неужели возможны?.. Неужели эти существа сумели обойтись без
своих Шекспиров и Рембрандтов?
В коридоре дети затеяли танец. Они стали в кружок, скрестив руки на
груди, монотонно напевая и притопывая. Фокус состоял в том, чтобы при этих
притопываниях тело оставалось совершенно неподвижным. Даже не вздрагивало.
Время от времени один из танцующих падал на колени, указывая пальцем на
кого-нибудь другого в кругу. Тогда все что-то кричали, ставший на колени
поднимался, и пение продолжалось.
Дети могли танцевать таким образом по три-четыре часа подряд, поражая
Алексея своей выносливостью. Он, впрочем, понимал, что эти танцы были для
жителей единственной возможностью вырастить п душных пещерах-комнатах
здоровое деятельное поколение.
Внезапно пение оборвалось. Раздался шум бегущих по коридору босых ног.
В дверь просунулось испуганное лицо малыша. Он что-то сказал.
Старик и обе старухи вскочили.
Тревога зародилась где-то в дальних переходах подземелья, она
приближалась.
Старик поспешно сунул нож в дыру в стене.
- Надо прятаться!
Это был обыск. Один из тех, что регулярно устраивали айтсы.
Алексей уже знал, где ему укрываться в таких случаях. Старик схватил
его за руку, они побежали по коридору. Поднялись наперх, спустились узким
темным лазом, быстро прошли другим коридором. В большой комнате, где на
циновках лежало несколько жителей, Алексей бросился было к уже известной ему
норе, закрытой потайной замаскированной дверкой.
Но его остановили.
Завязался неуловимо быстрый разговор.
Сюда, в этот коридор, тоже дошла тревога. Перебегали из комнаты в
комнату дети, слышались испуганные голоса.
Один из маленьких жителей подвел Алексея к стене. Нашарил потайную
дверцу, открыл.
Алексей привычно полез вперед ногами, затем дернулся и с трудом подавил
крик. В норе шевелилось что-то живое. Он стал было вылезать, но житель
снаружи прижал его дверцей.
Почти сразу раздались тяжелые шаги. В комнате повисла настороженная,
зловещая тишина.
Вошел айтс.
Металлический лающий голос что-то спросил. Никто не ответил.
Сквозь щель, оставленную неплотно прикрытой дверцей, Алексею видны были
ноги гиганта.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг