- А можно я с вами? - жалобно сказал мажор... - ночь ведь уже...если я
заявлюсь в такое время, мне родитель шею свернет... а с утра я придумаю
что-нибудь.
Я вздохнул. Улица была совершенно пуста, дома чернели слепыми окнами,
лишь на перекрестке светилась одинокая будка постового, да манекены
таращились с ближайшей витрины...Будь Валька дома, уж она бы мне показала -
мало того, что сам среди ночи приперся, да еще и мажора с собой притащил...
но я на время был свободным человеком, что хочу, то и делаю...
Себастиан нес картину на вытянутых руках, словно она была стеклянной.
Консъерж дремал в своей каморке, но я подумал, что у Себастиана хватит
ума и у самого включить подъемный воздуховод. И ошибся - он тут же
решительным шагом направился к лестнице. Сначала я решил, что это он из-за
картины, но потом сообразил, что малый опять борется за равноправие...
- Не на то ты силы расходуешь, приятель, - сказал я.
Он важно ответил:
- Большое начинается с малого.
Ну что ты тут скажешь?
Я отпер двери и нащупал выключатель в прихожей.
- Ладно, входи.
- Так вы один живете? - удивился Себастиан, - я думал...
Он замолчал и смущенно захлопал глазами. Уж не знаю, какие журнальчики
они читают, эти их подростки, но, по-моему, они нас явно переоценивают...
Я сказал:
- Жена и сын в деревне... На лето отправил.
- А-а... - неопределенно протянул Себастиан...
- Ванная направо по коридору. Туалет рядом. Я тебе в комнате сына
постелю - уж как-нибудь устроишься. Есть хочешь?
- Нет-нет, спасибо, - торопливо сказал мажор... - я лучше чаю.
- Я ж тебе мяса не предлагаю. Там вроде бананы были, в холодильнике...
И понял, что сам он в холодильник не полезет.
Мы пугаем их гораздо больше, чем они - нас, подумал я... все в нас их
пугает... и всеядность. И кровожадность. И неистребимая сексуальность,
пронизывающая всю нашу культуру...И буйство воображения...И способность с
невероятной легкостью, по-обезьяньи, перенимать все их технологические
достижения... Пугает... и влечет одновременно...мы для них - что-то вроде
страшной детской сказки... запретный плод.
Я выложил фрукты на стол в кухне и проверил, не оставил ли я на виду
что-нибудь этакое... В быту мы не слишком пересекаемся - официальные приемы
не в счет, - и оно, пожалуй, к лучшему. Давно прошло то время, когда мажоры
ходили в народ... нелегко же им, бедным, приходилось.
В ванной шумела вода.
- Там полотенце в полосочку, - крикнул я ему, - оно чистое. Только
сегодня повесил.
Себастиан осторожно выглянул из ванной.
- У вас все как у нас, - сказал он, - ну, почти все.
Я неуверенно хмыкнул.
- Кино, что ли не смотришь? Или там сериалы по телику?
- Ты про второй канал? - он покачал головой. - Родитель не любит.
Говорит, там одна сплошная пошлятина...
- Может, по своему он и прав.
Он нервно оглянулся, решил, что все в порядке и неловко уместился за
столом.
- Вот ты скажи, - обратился он ко мне, одновременно очищая банан, - ты
ведь встроился в систему. Живешь в Верхнем городе... Неужто ты всем доволен?
- Почему? - устало сказал я, - найди мне идиота, который всем
доволен...
- Но если ты понимаешь, что что-то не так... что надо менять...
- А ты, выходит, знаешь, как надо? - спросил я. - И меня, пожалуйста,
не приплетай.
- А зачем в Нижний ходил?
- Попросили.
Ким теперь мне по гроб жизни... надо же, так подставить человека...
- Когда я был маленький, - оживленно разглагольствовал Себастиан, - мне
казалось, что все так и надо...Люди на своем месте, мы, гранды, на своем. Но
ведь это же не так, правда, Лесь?
- Не знаю, - устало сказал я, - это, знаешь ли, проходит...и с
возрастом опять кажется, что так и надо. Шел бы ты лучше спать, малый. Тебе
что-то нужно?
Я поймал себя на том, что обращаюсь к нему как к парню... почему-то мы
всегда норовим приписать им мужской род... Может, потому, что у нас, у
людей, власть всегда ассоциировалась с мужественностью? Они, кажется, и сами
это ощущают - недаром же присваивают себе мужские имена.
- Нет, - сказал Себастиан, - ничего не надо... немножко неудобно будет,
но ничего...
Он неловко поднялся, чуть не опрокинув табурет, и отправился в детскую.
Я подождал, пока за ним не захлопнется дверь, и начал, наконец, копаться в
холодильнике в поисках съестного - Вальки нет и холодильник пустой, подумал
я.
Валька была.
Она стояла в дверях, угрожающе уперев руки в бока.
Я не слышал, как она вошла... Небось теща накрутила, подумал я - она
как-то умудрялась будить в Вальке худшие черты характера... вот и сейчас -
должно быть, ее и впрямь обуял один из этих ее приступов ревности, и она
решила нагрянуть с полуночной инспекцией. Чтоб уж наверняка...
Я растерянно сказал:
- Привет.
- Привет, - холодно отозвалась она. - Ты, похоже, не один?
- Вовсе нет, - торопливо ответил я, - во всяком случае...
- Как же, - она мрачно усмехнулась, окинув меня презрительным
взглядом, - так я и поверила...
- Я уже понял, к чему все идет и встал, чтобы преградить ей дорогу, но
она развернулась на каблуках и решительным шагом направилась в спальню. И
тут же наткнулась на Себастиана, который, высунув голову в коридор, с
интересом наблюдал за развитием событий.
- Вот так так! - брезгливо произнесла Валька.
- Погоди, - торопливо сказал я, - сейчас я тебе все...
Но она уже отодвинула меня и решительным шагом двинулась в комнату. На
миг она замерла, потом обернулась ко мне - лицо ее перекосила гримаса
отвращения.
- Значит, пока я там твоему сыну сопли утираю, ты вот что... - горло у
нее перехватило и оттого голос звучал устрашающе, - ах ты... мерзавец,
подонок, извращенец поганый...
- Ты совсем не...
- С мажорами он балуется... Господи, уж лучше бы ты бабу привел...
- Но это...
Но она уже закусила удила.
- Меразвец! - она заплакала так, что плечи затряслись. - Ах, какой же
ты мерзавец! Подонок...
- Валечка, но это же совсем не...
Тут вмешался этот идиот:
- Послушайте, я только хотел...
Тут Валька развернулась и изо всех сил вмазала мне по морде. Пока я
очумело мотал головой, она развернулась и выскочила в коридор, я слышал, как
простучали, сбегая по лестнице каблучки. Я оттолкнул неуверенно топтавшегося
в прихожей Себастиана и выбежал наружу - как раз во-время, чтобы увидеть,
как мигнули сигнальные огни отъезжающей от подъезда машины. Какое-то время я
бежал за ней, размахивая руками, потом развернулся и побрел обратно.
Себастиан все еще стоял в коридоре.
- Уехала? - сочувственно спросил он.
- А то... - устало ответил я.
- Лесь, - нерешительно сказал он, - мне очень жаль, я...
- Вон отсюда! - я устало вздохнул и прикрыл глаза - демократ
недорезанный.
Х Х Х
Киму я позвонил рано утром - тот сразу взял трубку, видно полночи
провел на ногах. Неужто и впрямь из-за кота этого?
- Ну что? - спросил он торопливо.
- А пропади ты пропадом...
Он понял правильно.
- Ох, спасибо, Лесь. Я тебе по гроб жизни...
- Это уж точно, - кисло сказал я. - Слушай, мне на службу... Давай у
Золотых Ворот...
- Я уже, - булькнула трубка, - уже иду.
Вечером поеду в Осокорки, - подумал я, - может, к вечеру она отойдет...
Пакетик я засунул в корешок "Объединенной истории" - тоже мне,
конспирация. Заглянул в зеркало в коридоре и очень себе не понравился.
Все... больше никто у меня не о чем просить не будет! То есть... всем буду
отказывать...
Опорные бревна Ворот истлели в незапамятные времена и были заменены
декоративными бетонными брусами - кажется, горбуновской проект...Чудовищная
получилась конструкция, но Городской Совет утвердил... Ничего удивительного,
там почти сплошь мажоры сидят. Рядом громоздился памятник князю Василию -
крылья у национального героя были раза в два мощнее нормальных -
художественное преувеличение. Вот так Горбунов и пролез наверх - он им на
парадных портретах крылья подрисовывал... вроде чуть чуть, а все равно
совсем по-другому смотрится. У них, у мажоров, свои комплексы...
Ким уже топтался рядом с Василием - никакого сравнения! Да, жалок
человек!
Я протянул ему "Объединенную историю".
- Возьми... почитай...
- Ох, спасибо, Лесь, - повторил он. Потом нерешительно добавил, -
Сколько с меня?
- Век не расплатишься, дурень...
- Ну все-таки, сколько?
Я назвал цифру.
Он помолчал, потом робко проговорил:
- Я частями, ладно?
- Ладно... Ты хоть что-то сделал?
- А как же, - он оживился. - Сделал! С Китаем у меня интересная штука
получается,такой, понимаешь, Китай... А уж народу! Ты прав был, Лесь - тут
не в жратве дело...Что-то тут другое.
- Наличие еще одного разумного вида уже само по себе способно
сдерживать рост населения. - сказал я, - а Европа как там?
- Европу я пока не трогал. А степняки все равно прут. Так я пойду? Пока
вызовов еще нет, а?
- Валяй.. - И, когда он уже торопливо двинулся прочь, - окликнул его:
- Эй, а кота-то как зовут?
- Васька, - ответил он, не оборачиваясь.
Х Х Х
Я, было, двинулся к себе, но на вахте меня задержал Тимофеич.
- Тут Георгий звонил. Так он просил зайти.
- Когда?
У меня по спине пополз неприятный холодок.
- Полчаса как, - сказал Тимофеич, - он так и сказал, как появится,
пусть сразу зайдет...
И я поперся в Административное здание...
Кабинет Окружного Попечителя располагался на шестом этаже - я умучился,
пока дошел. Лестница была крутая, лифтом я не мог воспользоваться - просто
шахта с площадками-выступами, овеваемая потоками восходящего воздуха.
Раздвижная дверь была закрыта, сквозь матовые стекла проглядывал
смутный силуэт - в кабинете горел верхний свет.
Я постучал и, услышав приглушенное "входите", закрыл за собой дверь.
- Вызывали? - спросил я как можно нейтральнее.
- Да, - сказал Гарик, - вызывал. Извини, если оторвал...
Неужели пронюхал, подумал я. Сколько ни внушал себе, что ничем таким,
собственно, я и не занимаюсь, ощущение нечистой совести все равно не
проходило.
- Ничего... я только пришел
- Тем более, - гуманно заметил Гарик, - как там твои? Валентина?
То ли он и впрямь всех подопечных по именам помнил, даже их домочадцев,
то ли досье просмотрел... скорее, второе, подумал я...
Я невыразительно сказал:
- Ничего.
- Как Вовка? Сколько ему?
- Семь будет, - я все гадал, что ему, собственно, надо.
- Говорят, ты в Нижний вчера ходил, - мимоходом заметил Гарик.
Вон оно что...
- Ну, ходил... Однокурсника своего навещал. А откуда, собственно...
- Ну что ты, Лесь, - укоризненно произнес Гарик, - как маленький.
Я так с Вовкой разговариваю. Чтобы, не приведи Господь, не подумал, что
с ним обращаются снисходительно.
- Знаю я твоего Шевчука... слышал...
- А слышал, так чего тебе от меня надо? - сухо сказал я, - Сами и
разбирайтесь. Затравили человека... парень такие надежды подавал...
- Да ладно тебе, - примирительно заметил Гарик, - Чего разбушевался?
Шевчук - диссидент, тоже мне, новость. А то я не знал. Все вы - диссиденты.
Кто явный, кто скрытый.
- Ты за всех-то не расписывайся. Есть же индекс толерантности...
- Брось, Лесь... Мы с тобой оба отлично знаем, что такое индекс
толерантности - как надо, так и сделаем. Америка... - Гарик вздохнул, - да
там исторически сложилось - ее же на паритетных началах осваивали... Считай,
с нуля начинали... И то, знаешь...У них там свои комплексы - индейцев
повывели, теперь каются, волосы на себе рвут. Я что ли, против равноправия?
Нечего из меня палача народов делать. Но нельзя же сразу вожжи распускать -
это уже не демократия, милый мой, это анархия... А эти пустозвоны... Ну,
собираются они там, в галерее этой, митингуют... А то я не знал. Не в этом,
Лесь, дело... За малого я и вправду беспокоюсь - потомок моего согнездника,
как-никак... Вот уж ему там точно делать нечего. Повлияй на него, а? Не
игрушки же.
- Ну, - я помялся, - не знаю...
- Так сколько, ты сказал, Вовке? - спросил Попечитель. Глаза у него
были сплошь черные - ни зрачков, ни радужки. У них у всех такие. - Семь?
Я стиснул зубы и промолчал.
- Тесты он этой осенью сдает? - Он вздохнул. - Талантливый мальчик. До
меня доходили слухи. Низкая толерантность, но талантливый... Но низкая
толерантность...
Сука, подумал я. А вслух сказал:
- Бросьте, Гарик. В этом возрасте они все такие.
- Мы хотим организовать школу здесь, - рассеянно заметил шеф, - при
Институте. Здесь ему было бы легче.
Над головой у шефа виднелся циферблат часов, издевательски смахивающий
на нимб. Я украдкой взглянул; - без пяти десять.
Он вздохнул.
- Неспокойно сейчас, Лесь. Сам знаешь... Нижний Город - чисто тебе
Америка; наркота эта, детишки с кастетами... поговорил бы ты с ним, с
Себастианом, мозги бы вправил...Меня-то он не послушает - еще сильней
упрется. Тебя-то где так отделали? На Подоле?
Я машинально потрогал скулу.
- Сам ударился.
Гарик пожал плечами. Сейчас он больше всего напоминал нахохлившегося
ворона.
- Так поможешь?
У меня опять заболела скула.
- И не проси, Гарик. Хватит с меня.
- К Валентине твоей я сегодня съездил, - Гарик поднял голову и поглядел
мне в глаза - с утра пораньше и поехал. Изложил ей ситуацию. Недоразумение у
вас вышло, я так понимаю...
Я кисло сказал:
- Иди ты к черту.
- Ты же сам его видел, Лесь... Мне с ним не сладить - упертый, малый. А
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг