Я подхватил его прежде, чем он успел поскользнуться на покатой крыше.
- Отлично!
Он дрожал всем телом.
- Я уж думал... Это все? Больше не надо?
- Надеюсь.
Чердачное окно было распахнуто. Я нырнул туда, высадил пожарным ломиком
хлипкий замок на двери и оказался на верхней площадке.
- Пошли... только тихонько...
После приключений на крыше ему море было по колено - он так и рванул. Я
еле поймал его за крыло.
- Спокойней, малый...
Он обернулся ко мне.
- А... Я правда хорошо управился?
- Правда, - серьезно сказал я.
Что ж его родитель так его застращал? - или, просто, равнодушен к нему,
что, в общем, еще хуже. Чтобы малый из-за нескольких слов одобрения был
готов шею себе свернуть!
Черный ход был открыт - наверняка они бросят людей и сюда, когда
догадаются, каким путем мы ушли, но пока двор и прилегающий переулок был
пуст. Мы выбрались беспрепятственно.
- Теперь куда? - покорно спросил он.
- Понятия не имею.
Мы пересекли пустующий сквер, миновали несколько длинных и темных
одноэтажных зданий...Откуда-то слышался тоскливый, надсадный гул, рокот
колес, лязг железа, ударяющегося о железо... Тут только я сообразил, что мы
находимся где-то в тылах Центрального вокзала.
- Вот оно, Себастиан... Они подгоняют товарняки...
Они тянулись и тянулись мимо нас, по всем путям, черные слепые коробки,
пока еще пустые...пока еще пустые.
- Лесь, - тихонько вздохнул Себастиан, - а... там что?
Низкие тучи, уходящие к Днепру, подсвечивались с изнанки багровым
заревом. Горел Нижний Город.
- Аскольду нужны были беспорядки. Он их получил. Понятное дело. Один
взрыв, а может, уже и не один, горстка провокаторов, да и люди уже не те,
что раньше...
- Но почему именно Аскольд? Это не может быть... провокация? Его же
тоже могли - как это? - подставить. В правящих кругах нет единодушия, а клан
Палеологов всегда был...
- Кто бы стал его подставлять? Именно Аскольд добился того, что все
Опекунские советы упразднили. А как только Комитет по делам Подопечных
оказался в его руках, он и начал игру. А заодно показал вашим, на что
способны люди. Теперь гранды так напуганы, что никто не станет протестовать,
когда Аскольд приберет к рукам не только полицию, но и армию - да что там,
уже прибрал...
- Но как же - люди? Ведь армия и полиция...
- В массе своей тоже люди, верно? Ну и что? Кому это когда помешало?
- Вот и Шевчук, - удрученно произнес он.
- А что - Шевчук? Ты думал, он герой? Борец за права человека? Может,
так и было - поначалу. Но он так ненавидит вас, что в конце концов стал
ненавидеть всех. Ненависть съела его изнутри.
Я машинально провел ладонью по лицу и только сейчас сообразил, что уже
давно идет дождь. Слепые стенки вагонов отражали раз отраженное пламя,
путевые огни были окружены ореолом мелких капель.
- Но ведь Аскольд всегда...я же знаю... всегда говорил, что он хочет
сломать эту закосневшую систему. Что человечеству надо дать ход. Что
существующие нормы несправедливы...
- Все это просто слова. Ему нужно было получить в свои руки власть. Как
только он этого добился, не стало нужды притворяться. Хотя... может, ему еще
придется какое-то время держать лицо перед грандами - корчить из себя
спасителя, твердой рукой выводящего страну из кризиса... Увидишь, еще
назовут потом Аскольдом-Освободителем!
- Видишь ли, в чем дело, Лесь, - что-то было в его голосе, что
заставило меня поднять голову и посмотреть ему в глаза, - мне трудно
поверить в то, что ты говоришь... было трудно... потому что...
Вагоны грохотали все громче, точно полчища бронированных чудовищ,
вынырнувших из глубин того невероятного прошлого, из которых когда-то,
давным давно, выбралась с опустошенного континента горстка грандов и пошла
расселяться по материкам...
- Я ведь потомок Аскольда, - сказал Себастиан.
Х Х Х
Я молча вытаращился на него. Потом сказал:
- Парень, это невозможно!
- Но это так и есть, Лесь, - терпеливо ответил он.
- Брось! Да будь ты потомок самого Аскольда - что бы, он тебя отпустил
бы шляться вот так, без присмотра? В Нижний таскаться, к диссидентам этим...
- Ты просто не понимаешь... У нас потомок - прямой потомок, - мало что
значит. Власть передается по боковым веткам. Ему до меня и дела-то никакого
не было... Потом...За мной немножко присматривал Гарик. Он ведь тоже
Палеолог. Только из младшей ветви...
- Он арестовал Гарика, - сказал я.
Он уныло ответил.
- Я понял.
И, помолчав, добавил:
- У нас вообще не принято...говорить вне гнезда о своих родственных
связях. Но я так им гордился.
О Господи, так значит, бедный Себастиан всерьез воспринял все эти
разговоры Аскольда о равенстве и братстве... И готов был положить свой живот
на алтарь дела, которое его дражайший родитель и в грош ни ставил!
Я неуверенно сказал:
- Ну, он, наверное, яркая фигура...
- Не надо, Лесь, - тихонько отозвался он.
Он вновь замолчал. Потом шепотом добавил.
- Выходит, все, что он говорил... один сплошной обман?
- Не совсем... другое дело, что, говоря это, он преследовал свои цели.
- А как же я?
- Думай что думаешь. Кто заставляет тебя менять свои убеждения - если
кто-то использовал их во вред, это еще не значит, что сами по себе убеждения
неверны.
Боюсь, что убеждения сами по себе вообще ничего не значат, но этого я
ему говорить не стал.
Он пытался плакать и не мог. Да, тяжелый день выдался для
малого...Любое из пережитых им за сегодня разочарований могло навсегда
выбить из колеи самого стойкого борца за права человека...
Я обнял его за плечи, сказал:
- Ну-ну, что ты, как маленький...
Он отчаянно прижался ко мне - рокот толпы вдали и шарканье множества
ног слились в грозный гул далекого стихийного бедствия, а вагоны все
грохотали, подходя к терминалу...
Прошло какое-то время, прежде, чем я сообразил, что он собственно
делает.
Я отодвинулся и ударил его по лицу тыльной стороной руки. Он вздрогнул
и отшатнулся.
Я сказал:
- Ты что, с ума сошел?
Даже сейчас было видно, что он дрожит всем телом. Дождь лил совсем уж
отчаянно, под козырек затекала вода.
- Но я подумал...
- Что ты подумал, ублюдок? Да за кого ты меня принимаешь? За
извращенца? Да еще любителя малолеток? Да у меня сын немногим младше тебя!
- А в книгах...
Я холодно спросил:
- Что за дерьмо ты читаешь?
Он не ответил, Лишь судорожно вздохнул, точно всхлипнул.
Небось, какие-нибудь дешевые приключенческие романы или аналог нашего
дамского чтива, который бабы глотают между кухней и спальной...Где люди
выступают в роли этаких романтических сексуальных агрессоров... Черт, я же
все время забываю, что они же ровно настолько женственны, насколько и
мужественны, а этот еще и хомофил... выискался тут на мою голову. А потому я
сказал:
- Хорошенького же ты обо мне мнения, Себастиан.
- Прости, Лесь, - отчаянно проговорил он.
- Шел бы ты домой, а? И чего ты тут околачиваешься...
- Да, но...
- Правда, иди. Поиграл в подпольщика - и будет. Мне без тебя спокойнее.
Ты ж мне только руки связываешь.
- Но я думал...
- Ну что ты там еще думал?
- Если Аскольд... они не посмеют... ты можешь сказать, что если они к
тебе хоть пальцем... ты меня сразу убьешь... А тогда...
Похоже, он добровольно определил себя ко мне в заложники, видите ли...
- Ничего подобного я, разумеется, говорить не буду, Себастиан.
- Почему?
- Стиль не тот. Не мой стиль. Ты бы лучше...
Тут только я соообразил, что мне на самом деле от него надо.
- Себастиан... ты сейчас уходи... я сам разберусь. Но я тебя очень
прошу... У меня они в Осокорках сидят... надеюсь... сын... и Валька...
вытащи их... как можешь, но вытащи. Отца, ну, родителя своего попроси...
пусть ее на кухне пристроит, где хочет, но нельзя, чтобы они в эти вагоны...
Права же была бедная Валька, подумал я, ох права!
- Я... Лесь, ладно.
Где-то неподалеку с визгом затормозила машина. Я видел, как между
слепыми стенами привокзальных складов движутся черные силуэты - мокрая
униформа блестела в скудном свете далеких огней.
- Ты обещал, Себастиан.
- Эй, вы там, - раздался чей-то, усиленный мегафоном голос, - выходи!
И я вышел под дождь, заложив руки за голову.
Х Х Х
Я столько раз видел его по телевизору - и все равно не сразу узнал. И
только не надо говорить мне, что все мажоры на одно лицо - просто как-то не
вязался могущественный Аскольд с заурядной тюремной канцелярией. Тут ему
нечего было делать.
- Встань, сука, - сказал за моей спиной конвойный.
Он резко дернул меня вперед и вверх, вывернув локти. Я охнул от боли.
Аскольд недовольно сказал:
- Полегче.
Потом, конвойному:
- Оставьте его.
- Но... - возразил тот...
- Здесь я распоряжаюсь, - холодно сказал Аскольд. - Да и... он ведь
ничего мне не сделает. Вы ведь ничего мне не сделаете, Пьер-Олесь, верно?
Я пошевелил кистями рук, которые уже начали отекать и устало
согласился.
- Ага.
- Вот и славно. - Аскольд придвинул себе табуретку и сел. - Они,
возможно, слегка погорячились. У нас очень мало практики обращения с
заключенными, знаете ли...
- Ничего, - сказал я сквозь зубы, - нагоните... Наберетесь опыта...
Он вежливо согласился.
- Разумеется.
Спина тоже болела - невыносимо. Должно быть, почки. Выживу, еще долго
буду мочиться кровью.
Он сидел, разглядывал меня и молчал. Так долго молчал, что я не
выдержал первым.
- Что вам от меня нужно? У меня ничего нет...
Он сказал:
- Да... единственная пленка ушла к американцам.
И продолжал разглядывать меня. Глаза у него были сплошь черные, как у
всех у них, чуть подернутые возрастной перламутровой пленкой... я понял, что
он уже далеко не молод... Чего он от меня хочет, в самом деле?
- Я довольно много о вас знаю, Пьер-Олесь, - сказал он, наконец, -
пришлось... Ничем особенным вы не отличились... Ничего не изобрели, ни
против кого не восстали...Ну, разве что рискнули на стороне заняться
нелицензированными разработками - немножко еретическими, но, в общем,
совершенно безопасными. В сущности, вы просто-напросто конформист. Заурядный
тип.
Я пожал плечами. Со связанными за спиной руками это было не так-то
легко сделать.
- Почему же он пошел за вами? - неожиданно спросил он, - почему не
дождался моих людей? Почему рисковал? Я знаю, он боится высоты... Он же
знал, что, если он останется, ему ничего не угрожает...
- Себастиан? - сообразил я.
Он хмуро кивнул.
- Я правда не знаю, Аскольд. Может быть, просто потому, что... ему надо
было за кем-то пойти.
- Но почему за вами? - Он подошел почти вплотную, я ощутил странный,
почти птичий запах, исходящий от него, - ведь вы же ничтожество!
Я представления не имел, что он хотел от меня услышать, и потому
молчал.
- Это все из-за его дурацких идей, - наконец сказал он, - ничего... вы
просто наглядное пособие, Пьер-Олесь... Полагаю, если он посмотрит на вас
через некоторое время, его человеколюбие испарится...Вас даже нельзя будет
назвать разумным существом, никем назвать нельзя, только - чем... Люди, в
сущности, очень легко ломаются. Такова уж ваша природа.
Я сказал:
- У вас свои методы.
- Верно...
Он вновь оглядел меня, потом сказал конвойному:
- Проводите его в камеру...
И вышел.
Больше я его не видел. И все же я совершенно точно знаю, куда он
пошел - и примерно могу восстановить, что произошло там, в помещениях
Правительственного комплекса на Владимирской горке, пока толпы людей под
мелким дождем тянулись в черные зевы вагонов - тянулись меж двух шеренг
других людей; вооруженных, в нагрудниках и защитных шлемах. Восстановить от
имени Себастиана... Если сейчас, после всего, и есть у меня хоть какое-то
право, то только вот это - говорить от имени Себастиана...
Х Х Х
Что только я себе не воображал, когда меня вели между складских
кварталов, и, расталкивая дубинками толпу орущих и плачущих людей, посадили
в черный, лаково блестевший правительственный "кондор". На какой-то миг мне
даже показалось, что меня бросят в застенки... почему-то эта мысль меня
успокоила, но потом я понял, что все это чересчур драматично... или
романтично... То есть, глупо. И, скорее всего, то, что меня ожидает, не
имеет ничего общего с подвигом или славной смертью.
И верно, меня привезли ко мне же домой.
Я занимал две комнаты на цокольном этаже - в том здании, где находились
всякие второстепенные службы, квартиры второразрядных чиновников, даже,
кажется, общежития для делегаций из всяких отдаленных губерний, вроде
Марселя или Константинополя... Там была масса всякого, в этом здании, всего
я и не знал - меня гораздо больше привлекало то, что происходит снаружи, за
охраняемой проходной.
Меня провели в квартиру и часовой стал снаружи у двери... Это был
человек, но тут никакие разговоры о равенстве и братстве не помогли бы - я
понял, что если потребуется, он сделает все, абсолютно все...
А я сидел и думал о том, что я все делал не так.
Самое забавное, что я никак не мог понять - что именно я вообще сделал,
и что нужно было сделать... лица тех людей под дождем казались совершенно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг