радует.
- Опять все сначала, - вздыхает она. - Гершензон за Гершензоном...
опять тащить эту тяжесть... корячиться...
- Ладно, - говорит Августа, - все-таки последняя могила в этом
сезоне...
- По крайней мере с погодой повезло, - Ленка одобрительно оглядывает
по-летнему буйную зелень, кое-где сбрызнутую желтым. - Уж лучше тут, на
свежем воздухе, чем в институте гнить. А я боялась, мы сегодня не выберемся.
Ты же говорила, у тебя студенты...
- А они не пришли, - отвечает Августа.
- Это как? Никто не пришел?
- Никто. непонятно... один позвонил вчера, что у него желудочное
расстройство, у другого бабушка в больницу попала. С ветрянкой,
представляешь? третья вообще... Слушай, а почему у тебя на щеке синяк?
- Потому что я упала, - злобно говорит Ленка. - Чертов троллейбус -
занесло на повороте, а я как раз в дверях висела. Вот я и выпала. Хорошо,
куча листьев подвернулась. Я в нее и вмылилась.
- Повезло. - замечает Августа.
- Можно и так считать, - неуверенно отвечает Ленка.
Они движутся осторожно, поминутно сверяясь с планом. Наконец Августа
решительно останавливается у покореженной ограды.
- Это точно наш Гершензон? - спрашивает Ленка.
- Уверена.
- А может, опять?
- Нет. Этот - наверняка наш. Смотри, как зарос. Этого тоже подстригать
придется. Ну, ничего.
Августа хозяйским глазом окинула запущенную могилу. Внезапно она
напрягается и хватает Ленку за руку.
- Смотри... что это там, под кустом? Приличные ботинки...
- Августа, - тихо говорит Ленка, - это не ботинки. Вернее, ботинки. Но
в них - ноги.
- Может, это пьяный?
- Даже если так... но это не пьяный. Августа, умоляю, пошли отсюда!
Они разворачиваются и несутся по дорожке. Кусты у них за спиной
шевелятся сами по себе.
- Он нас преследует, - пыхтит Ленка.
- Кто?
- Тот Гершензон.
- Брось, это паранойя.
Наверняка паранойя, думает Ленка, но на обратном пути им не встретилось
ни одного человека. Может, они с Августой каким-то образом ухитрились все
перепутать и сегодня все-таки суббота? Нет, тогда бы главный вход был бы
закрыт.
- Что, - жалобно говорит она, уже оказавшись за воротами, - ну что мы
ему сделали? Мы же убрали его могилу. Между прочим, задаром...
- Лена, - устало говорит Августа, - мне это немножко тошно слушать. Ты,
видите ли, паришь на крыльях воображения, а тошнит почему-то меня. Я
все-таки математик, не то, что некоторые...с литературным уклоном... Логика
должна быть.
- Если следовать твоей прямолинейной логике, то у четвероногих должно
быть по две жопы, - сердито говорит Ленка. Но ей тут же делается стыдно -
вид у Августы сегодня какой-то особенно измученный.
- Августа, что-нибудь не так?
- Нет, - говорит Августа. - Нет. Ничего.
Она явно мнется, потом все же решается:
- Послушай, а что ты вечером делаешь?
- Вроде ничего, - говорит Ленка.
- Может, зайдешь ко мне? А я тебя чаем напою...
Господи, да что стряслось-то? - думает Ленка - она же замкнутая, до
ужаса просто.
На всякий случай она забрасывает пробный камень:
- А альбомы покажешь?
У Августы неодолимая тяга к прекрасному и квартира у нее забита
альбомами с репродукциями. Но показывать она их не очень-то любит, потому
что все так и норовят ухватить нежнейшие типографские шедевры грязными
руками.
- Покажу, - покорно говорит Августа, и Ленка пугается.
- Ладно, - говорит она, - договорились...
* * *
- Печенье возьми, - Августа пододвигает Ленке вазочку.
- Да я уже, - мнется Ленка.
- Ничего, - говорит Августа, - бери, бери еще...
Господи, думает Ленка, я же сейчас лопну. Она кидает тоскующий взгляд
за окно. Море неслышно, но как-то ощутимо дышит за двумя рядами пятиэтажек,
гостиницей "Ореанда" и санаторием "Жемчужина Молдавии", за перистой листвой
акаций и лапчатой - каштанов, мерцающая осенняя тоска переливается в теплом
сумраке...
- Так я пойду? - говорит она.
- Посиди еще немного, - просит Августа. - Я тебе еще Модильяни не
показала...
- Да я его как-то...
- Ну, Матисса... кстати, ты не знаешь, говорят, с Лохвицкой какая-то
странная история вышла?
- Ну, вышла, - неохотно говорит Ленка, перелистывая глянцевые страницы.
- А что там случилось?
- Да так...
Вдруг Августа напряженно подняла голову и расширенными глазами
уставилась во мрак за окном.
- Ты что?
- Ничего, - мертвым голосом произнесла Августа.
И тут только Ленка услышала мягкий стук в дверь - старую, поцарапанную
дверь, рядом с которой торчали проволочки от вырванного с мясом звонка.
- Вот, - тихо сказала Августа, - вот он. Опять.
Так значит, думает Ленка, прошлой ночью...
Августа вцепилась в ленкину руку так, что у той побелели
пальцы.
- Кто это? - недоумевает Ленка.
- Никто... потому что... этого нет... не может быть... Не открывай!
- Да я и не собираюсь.
Они застыли, молча, не отводя глаз от двери.
Стук прекратился...
- Царапается, - шепчет Ленка.
- О, Господи! Нет...
Тихие удаляющиеся шаги, молчание.
- Августа, - наконец говорит Ленка, - а что, вчера тоже...
- Не было ничего вчера! - кричит Августа. - Говорю тебе, не было! Ты
это... заночуй у меня, ладно?
* * *
- А, привет, - говорит доцент Нарбут. - Чем обязан?
- Я Августу ищу, - Ленка приоткрывает дверь и боком протискивается в
щель.
- Августа на занятиях. А ты мне Лотмана обещала.
- Будет тебе Лотман, - Ленка садится на стул с рахитичными ножками, - Я
тут подожду, ладно?
- Ладно, - доцент Нарбут рассеянно складывает бумаги в стопку, - Что,
опять могилки перекапывать? Говорят, на американскую клиентуру работаете...
Нарбуту всегда все известно, потому что у него хорошие источники
информации. Но никто не знает, какие именно, потому что он своих
информаторов не выдает.
- Бывает... - говорит Ленка.
- И как же вы так прислонились? Наверняка та, черненькая, которая с
тобой на курсе училась, а потом в Штаты дернула... Небось, с ее подачи...
- Если знаете, зачем спрашиваете?
- Так, проверяю одну гипотезу. До чего мы докатились, а? Доцент наук,
могилки за эмигрантами убирает. Раньше мы были за железным занавесом, как за
каменной стеной, а теперь - на тебе, пожалуйста! Любой космополит может тебя
на кладбище отправить! Сходи-ка, юноша - это он уже заглянувшему в дверь
унылому студенту, - позови Пшебышинскую.
- А она уже сама сюда идет, - мрачно говорит студент. - занятия
отменили.
- Это еще почему?
- Бомбу подложили. Всеобщая эвакуация.
- Бомбу, наверное, второму курсу подложили, - говорит доцент Нарбут, -
у них как раз пересдача. Эй, что с тобой?
Вдоль стены тянется ряд портретов - мрачные братья-близнецы в наглухо
застегнутых сюртуках, последние в ряду - в пиджаках и при галстуках.
- Кто это? - тихо говорит Ленка, - вон там, пятый слева?
- Это... - приглядывается Нарбут, - да черт его знает, все они на одно
лицо. Математики...
- А, это ты, - говорит, влетая в комнату, Августа. Она уже оправилась
от вчерашнего потрясения. На ней потрясающий замшевый пиджак и очень
элегантная юбка.- Ты слышала про бомбу? Занятия отменили. Пошли в
Пале-рояль, там сейчас музыкальный праздник какой-то. За одно и кофе попьем.
Да что это ты, в самом деле?
Ленка стоит с раскрытым ртом и тычет пальцем в табличку под портретом.
- Гершензон, - говорит она. - Гершензон, Моисей Самуилович.
- Самойлович, - поправляет доцент Нарбут.
- Один черт. Августа, говорю тебе, это он...
- - Брось! Мало ли в Одессе Гершензонов...
- Даты... даты смотри! Все сходится!
Строгий старик в ермолке укоризненно смотрит на нее.
- Ты что, - спрашивает доцент Нарбут, - нашла пропавшего родственника?
Ленка тихонько качает головой.
- Послушай, - говорит она наконец, - а он всегда тут висел?
- Не помню, - неуверенно говорит Августа, - кто же смотрит на портреты?
Ленка приподнимает пыльную раму. Под ней ярко-розовый квадрат обоев.
- С незапамятных времен... - бормочет она, - надо же...
- Послушай, Юра, - Августа оборачивается к Нарбуту, - кто это, не
знаешь?
- Понятия не имею, - холодно говорит Нарбут.
Ленка тянет Августу за рукав.
- Выйдем... - говорит она шепотом.
Они оказываются в полумраке коридора, в стрельчатое окно заглядывает
зеленое дерево.
- Ты чего? - спрашивает Августа.
- Врет. Он знает. Он всегда все знает.
- Тогда почему не говорит? Что, личность какого-то настенного
Гершензона такая потрясающая тайна? Вот же он, висит, на всеобщем
обозрении...
- Так ли уж на обозрении... - сомневается Ленка. - Что ж мы его раньше
не замечали?
- Опять за свое, да? Он что, по твоему, сам тут повесился? Снял со
стены я не знаю, Гаусса, и повесился?
- А ты можешь дать гарантии, что это не так?
- Я даю гарантии только нормальным людям, - холодно говорит Августа.
- Это ты своим студентам скажи... Ты вот что... Сколько у тебя при себе
денег?
- А тебе какое дело?
- А такое. Давай сюда. Все давай...
- Лена, ты точно сошла с ума. - шипит Августа, покорно выбирая из
бумажника радужные купюры.
- Вот... видишь, я свои докладываю. Все, какие есть. - Ленка
пересчитывает наличность. - Достаточно. Пошли. Говорить буду я. А ты молчи.
Молчи и кивай.
Они вновь входят в комнату. У Августы лицо вытянутое, Ленка сохраняет
фальшивую жизнерадостность.
- Юрий Игоревич, - говорит она несколько заискивающим голосом, - Мы тут
с Августой подумали... раз бомба, чего тут сидеть...
- Да она не взорвется! Я уже столько таких бомб пережил...
- Как знать, - загадочно говорит Ленка, - Но я бы на вашем месте все же
переждала где-нибудь в безопасности. Скажем, на Гоголя - там такое хорошее
кафе, на Гоголя. Интеллигентные люди туда ходят.
- Тоже мне, нашли безопасное место, - в глазах Нарбута появляются
проблески интереса, - там недавно на одного интеллигентного человека кусок
штукатурки упал. Потом, пиво там никуда... житомирское пиво. Житомирцы им
оптом, за бесценок свою бурду сбывают.
- А мы не будем пиво. Мы будем коньяк. Верно, Августа?
Августа молча кивает.
- Я угощаю.
- Ты что, наследство получила? - удивляется Нарбут.
- Нет... я получила послание... Так пошли?
- Ну что с вами поделаешь, - говорит доцент Нарбут.
* * *
- С другой стороны, - говорит доцент Нарбут, - если взять например
Хайдеггера...
- Не надо, - говорит Ленка.
- Или Шестова. Вот он пишет - "Метафизика есть взвешивание
вероятностей". Как вы думаете, дамы, а вдруг кроме доходящей до нас
действительности существует еще одна, хаотическая и не знающая закона?
- Это вы бросьте, - говорит Ленка, - Материя есть объективная
реальность... ик... суче... существующая сама... ик... по себе...
- Это идеализм, Юра, - укоризненно произносит Августа. - Лена, тебе
хватит.
- Идеализм? А зачем это вам, скажите на милость, срочно понадобился
Гершензон? Только честно?
- Он нам не нужен, - говорит Ленка. - На фиг не нужен. Это мы... ик...
ему зачем-то срочно понадобились. Верно, Августа?
Августа молча кивает.
- Убр... надо было убрать могилу Гершензона. Мы и убрали. А их
оказалось два.
- Кого?
- Гершензонов. Пошли убирать второго Гершензона и...
- - Погодите. У вас что, общество друзей мертвых Гершензонов?
- Да нет же. Один был ошибочный. Но ведет себя так, как будто он и есть
правильный Гершензон...
- Она хочет сказать, что против нас ополчилась эта самая объективная
реальность, - пояснила Августа.
- Будь на моем месте кто-нибудь другой, - сказал доцент Нарбут, - он бы
уже вызвал санитаров. Но поскольку объективная реальность, девочки, отнюдь
не всегда материя, я вам, в общем-то, верю. Еще коньяк, Люсенька. Да не
переглядывайтесь, теперь плачу я. Так вот... Гершензон... не нравится мне,
что у них тут темновато... Гершензон эмигрировал из Праги в тридцать
девятом. В страну советов. И его, заметьте, не посадили. Как вы думаете,
почему?
- Их человек, - уверенно говорит Августа.
- Учти, я этого тебе не говорил. Но очень, очень толковый математик.
Еще Бар Хилел на его работы ссылался... Одно меня только смущает... откуда у
него могила? Он же не умирал. Он просто отошел от дел.
Тусклый свет под потолком мигнул. Ленка затрясла головой.
- Что? - переспросила Августа.
- А я что-то сказал?
- Про то, что он... - она с трудом выговаривает, - не умер.
- Да в жизни я такого не говорил. Но лично я на похоронах не был.
- Юра, но ведь это совсем недавно было... Лет десять назад, не
больше...Ты же в месткоме тогда был... или в профкоме.
- Да он к тому времени уже четверть века, как в институте не появлялся.
Хоть и числился. И в институтских сборниках публиковался - Дополнение к
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг