ужасная смерть. Элейна, боже мой, Элейна! Страшная, нелепая случайность.
- Да, - согласился отец Игнасио, - страшная, нелепая случайность.
Над головой равнодушно шумели деревья.
Мэри заплакала.
- Теперь моя очередь, отец Игнасио, я знаю. Оно зовет меня, я слышу, я
слышу, я же видела, видела, черное, с белыми глазами. Оно идет за нами. И я
знаю, знаю, кто это.
- Кто же? - он многозначительно поглядел на Арчи.
- Томпсон! - выдохнула она.
- Но мы же его похоронили, - отец Игнасио вздохнул, - я сам его
хоронил.
- Он выбрался и идет за нами!
- О нет. Он был мертв. Тут нельзя ошибиться.
- Отец Игнасио, - Арчи замялся на миг, - но ведь... они умеют оживлять
мертвых. Я знаю, я слышал легенды. Да и вы тоже.
- Черных, да. Язычников. А он белый. Христианин.
- Но он не принял причастия. Я сам видел.
- Да, - согласился отец Игнасио, - он не принял причастия. Но зачем, во
имя всего святого, зачем мертвецу идти за нами?
Молодой человек сложил руки у рта, крикнул,
- Томпсон!
Тихо...
- Я не верю, - отец Игнасио торопливо перекрестился, - это языческие
выдумки. Давайте похороним ее по-христиански, друг мой, и уйдем отсюда.
- Но...
- Она мертва, говорю вам. Оставьте ее.
- Я только срежу прядь волос.
- Да. Бедное дитя. Укройте ей лицо, Арчи.
*
Он глядел, как Арчи, стоя на коленях, осторожно выкладывает могильный
холмик ветками, кусками коры, камнями...
- А если она выкопается и пойдет за нами, лицо изъедено муравьями, как
вы думаете, он будет ее любить? - прошептала Мэри ему в ухо.
- Господь с тобой, девочка, что ты говоришь?
Глаза блестят сухим нехорошим блеском, искусанные губы распухли.
Бедняжка, похоже, подвинулась умом. А ведь ее так рекомендовала
настоятельница. Разумная, рассудительная, крепкая девушка, и верой крепкая,
и телом, как раз то, что нужно. Вдобавок нехороша собой, а значит, всю себя
отдаст благородному делу... Разумная женщина эта настоятельница. Но она
ошиблась. Мэри не для мира. Мэри - для монастыря, где нет соблазнов. Слишком
сильна в ней кровь ее матери. Гнилая кровь.
*
Днем они наткнулись на мертвого оленька.
Животное размером чуть больше кролика лежало во мху, раскинув крохотные
копытца. Тушка была еще теплой.
- Отчего он умер? - Арчи нагнулся рядом с отцом Игнасио, который
посохом перевернул животное.
- От зубов, - кончик посоха уперся в порванную шею, где шерстка намокла
от крови, - Должно быть, мы спугнули какого-то хищника, и он предпочел
убежать, бросив добычу. Обычно они втаскивают ее на дерево. Очень кстати,
должен сказать. Первый раз нам попалось что-то крупнее мыши.
- Да. Вы знаете, я раньше думал, такой лес должен кишеть животными,
знаете, как в книжках для мальчиков. А он пустой. Мы даже не смогли никого
подстрелить - просто потому, что никого нет. Пустой лес, правда, странно?
Это в книжках для мальчиков пишется о рае на земле. Рае для мальчиков,
рае, где можно стрелять и бороться с нестрашными опасностями, взрослеть без
драм, без вины, превращаясь в сильных мужчин. А это не рай. Это земля для
таких, как он, таких, как мы, земля для потерянных душ, для отверженных, для
тех, кто умирает без покаяния.
Он пожал плечами.
- Здесь все боятся. Животные боятся человека, боятся друг друга. Вполне
естественно. Вот, гляди.
Он пошевелил тушку посохом.
- У него клыки! - изумленно сказал Арчи.
- Да. Он тоже пожирал чью-то плоть. Надо забрать мясо. Здесь
разделывать его нельзя, зверь может вернуться.
- Какой зверь?
- Скорее всего, крупная кошка. Обычно они очень осторожны, но голод
может пересилить. Если мы отойдем подальше, а там разложим костер... у нас
наконец-то будет еда. Положите его на шею, Арчи, так будет удобней.
- Но он весь в крови!
- Ну, так оботрите его листьями. Идемте, Арчи, это добрый знак. Быть
может, нам все-таки удастся выйти к людям.
- Мы просто обязаны, отец Игнасио, - юноша повернул к нему голову, по
губам его проскользнула дрожащая улыбка, - ради... ради нее. Она бы хотела,
чтобы люди узнали - о ней и об Аттертоне. О затерянном городе.
- Да, - механически повторил священник, - о затерянном городе.
Осторожней, Арчи, вы пачкаете воротник кровью.
*
- Тебе надо подкрепиться, - сказал он.
Жареный оленек пах восхитительно. На золотистом мясе пузырился и шипел
розовый сок.
Мэри лишь помотала головой. Зубы ее были так плотно стиснуты, что,
казалось, верхняя челюсть срослась с нижней.
- Еще немного и мы выйдем к людям. Здесь где-то неподалеку должна быть
бельгийская миссия.
- Мэри, - сказал молодой человек, нагибаясь к ней, - Мэри. Тебе надо
лишь немного потерпеть, но для этого требуются силы.
В руке он держал кусок мяса, насаженный на палочку.
Она оттолкнула его, глядя исподлобья лихорадочно блестевшими глазами.
Был закат и стволы деревьев окрасились алым, пламя костра растворялось
в нем, языки огня сновали, словно бледные призраки. Вокруг разливалось
золотистое жужжание насекомых.
- Этот лес похож на храм, - сказал молодой человек, - деревья - словно
колонны, подпирающие небо, бабочки - словно драгоценные камни на алтаре.
- Но он выстроен не для нас, - отец Игнасио прожевал кусок мяса, - это
храм ложных богов. Недаром, когда человек приходит сюда, он строит свои
храмы. Разве леопард способен смотреть в небо?
- А разве нет? Кто знает?
Одна из бабочек, крупная, темная, отделилась от стаи и скользнула к
ним. Присев на ствол, она раскрыла темные надкрылья, распахнув подкладку, с
которой смотрели два ярких синих глаза.
Мэри взвизгнула и вскочила.
- Это он, он! - она билась в руках отца Игнасио, пытавшегося ее
удержать, точно пойманная рыбка, - Он следит за нами, все время следит! Он,
Томпсон.
- Но Мэри, это же просто бабочка... Их здесь много. То была одна,
сейчас - другая.
- Нет, нет... - она всхлипывала, мотая головой, - это он, он... Он
теперь повелитель мертвецов, всех мертвецов этого леса, всех утонувших в
болотах, всех, кто ищет себе пару, чтобы лежать вместе в темной-темной
яме...
- Может быть... - Арчи неуверенно покачал головой, - все-таки туземцы?
Маленькие люди, знаете, такие маленькие люди, люди леса. Они боятся
показываться на глаза, прячутся в кустарниках, в зарослях... Говорят, они
ужасно уродливы. У них вздутые животы. Они чернят себе зубы.
- И они утащили Элейну и бросили ее в яму? - усомнился отец Игнасио, -
Зачем? Зачем им преследовать нас?
- Она чужая. Она красивая. Она белая. Не знаю.
Мэри словно истощила свои силы этой внезапной вспышкой. Она сидела на
земле, закрыв лицо руками, и тихонько всхлипывая.
- Мне страшно, - шептала она, сквозь прижатые к губам ладони, - мне
страшно...
Отец Игнасио вздохнул. Все происходящее казалось каким-то нереальным,
смерть Элейны - всего лишь одной из возможностей, мороком...
- Рано или поздно, - выдавил он пересохшим горлом, - лес должен
кончиться.
- А там... - Арчи поглядел на него своими прозрачными глазами, - хижины
и возделанные поля, и города, Господь свидетель, города, огромные, белые,
города у моря, там сотни людей... тысячи... и все улыбаются, и все живут
так, словно никакого страшного леса нет и в помине, а есть только их земля,
их вода, женщины под кружевными зонтиками, цветы в петлицах......
Мэри отняла ладони от лица. Нервное напряжение очертило ей скулы,
сейчас она казалась почти красивой.
- Я теперь ненавижу цветы, - она покачала головой, - ненавижу деревья.
- Ты их полюбишь. Они там безобидные, - он повернулся к священнику.
- Отдыхайте, отец Игнасио, - сказал он твердо, - на этот раз я не
поддамся слабости. Никакой слабости. Я не допущу, чтобы это повторилось.
Священник неуверенно взглянул на него.
- Мы должны дойти. Должны. Но для этого нам надо беречь силы.
Отдыхайте.
Быть стариком, думал отец Игнасио, мерзко, унизительно. И еще эта
ужасная изматывающая лихорадка. Мне следовало поступить как тот, черный -
отпустить их, а самому остаться здесь. У него хватило мужества, у меня нет.
Как тогда, Господи, как тогда - а я-то думал, это больше не повторится.
Проваливаясь в беспамятство, он слышал тихий шепот, словно шелест
листвы над головой складывался в слова, словно кровь, пульсирующая у него в
сосудах...
- ...и холодная вода в сифонах, и мороженое, и свежевыпеченный хлеб, и
всякая другая снедь. Булочки, булочки в корзинах, и яблоки, и пушистые
персики, и полосатые занавески, хлопающие на ветру...
*
Он вскочил, протирая глаза; сквозь листву просачивались золотистые
утренние лучи.
Какой чудесный сон ему снился!
Золотистый, как это солнце.
Все были живы, все было прекрасно. Аттертон рассказывал о сокровищах
древнего могущественного народа, Элейна смеялась, белая рука у розовых губ.
Какая прекрасная женщина! И, что удивительно, Мэри была счастлива тоже. Все
счастливы.
Пробуждение было как прыжок в темную воду.
Он в смятении оглядывался по сторонам, нет, ничего не изменилось, Мэри
здесь, сидит у прогоревшего костра, руки охватили плечи, словно ей холодно;
в такую-то жару. Арчи с деловитым видом выжимает в миску какое-то мясистое
растение.
Он поднял глаза на отца Игнасио и улыбнулся.
- У нас будет вода.
- Я... сколько я проспал?
- Двенадцать часов, так примерно.
- Двенадцать часов!
- Мы не хотели вас будить. Вам надо было отдохнуть. Незачем
волноваться, отец Игнасио, все в порядке, вы же видите.
- В порядке? - он мотал головой, озираясь. Мэри глядела на него мутными
сонными глазами, но она была здесь, на месте, с ней ничего не случилось,
слава Богу, слава Богу. - Да, в порядке.
- И ничего странного? Ничего опасного?
- Ничего. Ну, а теперь, когда вы отдохнули, надо подкрепиться и идти
дальше, верно ведь? Еще осталось немного мяса.
- Я не хочу есть, - отец Игнасио и впрямь чувствовал непривычную
легкость, словно он был наполнен воздухом и солнечным светом.
- Зря. - Юноша протянул ему насаженный на палочку бок оленька; хрупкий
частокол ребер, обтянутый пленкой мяса. Отцу Игнасио ничего не оставалось,
как принять его. Уже откусив первый кусок, он понял, что сделал ошибку; один
лишь вид мяса заставил желудок в изобилии выделять пищеварительный сок. Его
замутило.
- Вот, - Арчи протянул ему миску - выпейте.
- Вы уверены, что это безопасно? - он заглянул; в миске плескалась
белесая мутноватая жидкость, - многие растения здесь содержат алкалоиды.
- Я уже пил такое сегодня утром. И я, и Мэри.
Он глотнул. Горьковатый сок освежал, и возвращал чудесное ощущение
наполненности солнечным светом и воздухом. Он с облегчением перевел дух и
улыбнулся Мэри. Она не ответила ему улыбкой. Сидела все так же, разве что
руки теперь были сложены на коленях. Некрасивые руки девушки из народа с
широковатыми пальцами лопаточкой.
Какая она... твердая, неожиданно подумалось ему.
И словно отвечая его мыслям, она сказала чужим спокойным голосом:
- Арчи, отойди. Я хочу поговорить с отцом Игнасио.
- Мэри? - молодой человек неуверенно взглянул на нее, - Быть может,
лучше я?
- Нет, я должна. Отойди, Арчи.
- Я буду поблизости, Мэри, - сказал молодой человек, - тебе стоит
только позвать.
Он сидел съежившись, наблюдая, как Арчи движется в луче света,
полотняная рубашка словно отбрасывает сияние на темные стволы.
- Я не вернусь в монастырь, отец Игнасио, - сказала Мэри.
*
- Вы говорили про любовь, отец Игнасио. Вы врали. Вы не знаете, что это
такое. Ваша любовь - ложь. Это от слабости, от бессилия. Как я могла
поверить вам, поверить им, этим ужасным женщинам, не знавшим любви. Только
теперь, отец Игнасио, только теперь. Я...
- Ты хочешь сказать, - отец Игнасио рассматривал свои пальцы, - что ты
полюбила этого юношу, и он полюбил тебя, и ты познала настоящую любовь, и
теперь хочешь уйти в мир и жить с ним как жена с мужем, так?
- Да. - Коротко кивнула Мэри.
Он искоса поглядел на нее. Сильная женщина, дочь трущоб, привыкшая к
грубой работе...
- Вчера ночью, - напомнил он, - погибла женщина.
- Это лес, - сказала она, - морок. Здесь легко умереть. Мы выйдем
отсюда, и все закончится. Он будет вспоминать о ней... иногда. Пусть.
- Смерть нельзя отменить, - сказал он, - Он любил ее, и она погибла.
Кто убил ее, Мэри?
- Что?
Боже мой, какие у нее сильные руки! Какие крепкие, широкие плечи.
- Ну, - сказал он медленно, - выглядело все так, будто она упала сама.
То есть, поскольку даже леди иногда приходится отлучаться по надобности... а
ловушка замаскирована ветками... Но у нее были синяки на шее. Следы чьих-то
пальцев. Кто-то швырнул ее туда, Мэри. Со злобой, с силой. Кто?
Она больше не сидела неподвижная, уверенная в себе. Она вскочила.
Крепкая, коренастая женщина, способная вытащить человека из горящего
госпитального барака.
- Вы думаете... я? Нет!
- В самом деле? - кротко спросил он. - Багровые следы, а шея у нее
такая белая. А я бредил в лихорадке, а Арчи спал, так, Мэри? Он не видел,
как ты поднялась и пошла за ней.
- Нет! Нет! - она выталкивала слова сквозь стиснутые зубы, - я спала! Я
ничего не слышала! Это они, они!
- Ну да, - он отвел глаза, потому что смотреть на нее было
невыносимо, - Маленькие люди, да? Или большие люди с белыми глазами?
Покойники с болот? Обезьяны? - каждый раз он тихо качал головой, словно
опровергая собственные слова. - Я не верю в них, Мэри. Злу вовсе не надо
принимать чье-то обличье, чтобы ударить исподтишка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг