Он на миг задумался.
- Мне тоже, моя дорогая. Мне тоже.
*
"Fidelium Deus omnium Conditor et Redemptor, animabus famulorum
famularumque tuarum remissionem cunctorum tribue peccatorum: ut
indulgentiam, quam semper optaverunt, piis supplicationibus consequentur...
Per omnia saecula saeculorum".
Сырой холмик, укрытым дерном, шаткий крест...
Amen, - проговорил он, поднимаясь с колен.
Влажная ветка скользнула по его лицу - точно женские пальцы, и он
вздрогнул от этого прикосновения.
- Отец Игнасио, - Мэри подняла к нему опухшее от слез, все в красных
пятнах лицо. До чего же она все-таки, бедняжка, некрасива, неожиданно для
себя подумал он.
- Да, дорогая?
- Я хочу... покаяться.
- Да, дорогая...
Он оглянулся на Арчи и Элейну, они стояли, взявшись за руки,
растерянные и неподвижные, точно дети, и сказал:
- Отойдем, дочь моя.
За огромным деревом, к которому он прислонился спиной, она горячо
прошептала:
- Это ведь Божья кара его постигла, да? Я тоже виновата. У меня были
дурные мысли... плотские...
- Молись, - сказал он сурово.
Она глядела на него сухими отчаянными глазами.
- Как вы думаете, если бы ее здесь не было, он бы... посмотрел в мою
сторону?
- Нет, - сказал он. - Ты - не ровня ему, Мэри. И ты - невеста Бога.
И нехороша собой вдобавок. Этого он говорить не стал.
- Да. Да. И я хочу вернуться в монастырь.
- Человек слаб, - напомнил священник, - и лишь Господь дает ему силу.
Ты права. В мире тебе нет места. Я напишу матери-настоятельнице. А сейчас
иди с миром, дочь моя.
- Спасибо, отец Игнасио, - она вытерла слезы и улыбнулась, - мне сразу
стало так легко... Я вела себя как дурочка, да?
- Обстоятельства, - сказал он, - сложились так, что искушение оказалось
слишком сильным. И тебе надо быть сильной. Увы, нас ждут трудности. Без
Томпсона нам будет нелегко.
- Он был скверным? - спросила она с надеждой.
Так ей легче, подумал он, - Томпсон был скверным человеком, и Бог
покарал его, все правильно, все на своих местах.
- Худшее возобладало в нем, - сказал он, - полагаю, в других
обстоятельствах, он вел бы себя достойно до самого конца.
Он тихонько вздохнул. По крайней мере, Томпсон был, хотя и плохой
человек, но человек.
- Выходит, - жалобно спросила она, - каждый человек прячет в себе зло?
Даже я? Даже вы?
- Я не святой, - сухо сказал он. - Пойдем, девочка, здесь оставаться
нельзя. Надо уйти отсюда до темноты. Запах крови может привлечь хищников.
*
Арчи, с карабином через плечо, пробивал путь через заросли. Нож в его
руках почему-то казался непомерно тяжелым. "Томпсон, - подумал отец
Игнасио, - делал это гораздо ловчее".
Теперь он шел позади всех, позади женщин, оскальзываясь и перебираясь
через поросшие разноцветными грибами упавшие стволы.
Над головой смыкались темные листья. Если кто-нибудь, какая-нибудь
тварь, прыгнет сверху, на голову... у него было ощущение неотступного
взгляда, от которого ломило затылок.
Шорох...
Мэри резко остановилась и обернулась к отцу Игнасио. Ее лицо выделялось
на фоне сочной зелени, словно бледный древесный гриб.
- Кто-то идет, за нами, не слышите? - она ухватила его за руку. Пальцы
были сильные и горячие.
- Это наверху, - сказал он... - в ветвях...
- Нет! - она дрожала, - это обезьяны. Гигантские обезьяны! Я знаю, я
слышала, они крадут женщин!
Отец Игнасио обернулся. Листва смыкалась за их спиной, пятна света и
тьмы, от которых рябит в глазах, качающиеся тени, ничего...
- Ерунда, - сказал он, - охотники любят рассказывать всякие ужасы,
чтобы набить себе цену. А туземцы этих обезьян не боятся. Их даже увидеть, и
то трудно.
Огромные стволы деревьев обступали крохотную поляну, а кустарник вокруг
был таким густым, что ни одна тварь не проломилась бы сквозь него бесшумно.
- Остановимся здесь. - Он скинул с плеч пожитки. - Скоро стемнеет. А
здесь можно разжечь костер. Звери боятся огня.
- А если это люди? - прошептала Мэри.
- Тогда нам не поможет ничто.
Но Мэри продолжала стоять, вздрагивая всем телом и озираясь по
сторонам. Она и сама сейчас напоминала испуганное животное.
- Гляди, Мэри, гляди!
Гигантская бабочка кружилась над ладонью Арчи, потом села, складывая и
вновь расправляя тусклые надкрылья;
- Она тебе подмигивает.
На нижних крыльях насекомого, ярко алых, то проступали, то исчезали два
ярких синих глаза.
- Ох! - восхищенно произнесла Мэри.
- Это совка, - проговорил отец Игнасио, борясь с подступающей к горлу
тошнотой, - Moma, гм... agrippa gigas, гигантская совка...
- Она вам не нравится, отец Игнасио? - с удивлением спросила Мэри, -
такая красивая.
- Не люблю насекомых. Даже бабочек. Кстати, туземцы ее тоже не любят.
Это из-за вот этих пятнышек на верхних крыльях, похожих на черепа, видите?
Считается, это душа мертвеца, она следует за теми, кто принял ее последний
вздох...
- Томпсон! - в ужасе воскликнула Мэри.
Бабочка спорхнула с руки молодого человека и двумя ленивыми взмахами
крыльев пересекла поляну и, ныряя в пятна света и тени, поплыла прочь...
- Это Томпсон, я знаю... Он идет за нами... это он... Мы его
похоронили, а он идет за нами! Зачем, Арчи, зачем!
- Мэри, это же просто бабочка! Я только хотел тебя порадовать!
Мэри плакала, закрыв лицо руками.
*
Еще час, думал он, ну полтора, и Арчи его сменит, и можно будет,
наконец, поспать. В голове кто-то бил в медный котел. Бум... бум...
Кровь, это кровь шумит в ушах. Вечный шум, приливы и отливы,
повинующиеся толчкам аорты. Систола-диастола, систола-диастола...
Предсердие, желудочек... предсердие, желудочек...
Кровь, отравленная лихорадкой.
Она несет свой яд к почкам, печени, легким, к сонной артерии - и
дальше, дальше, в мозг, в большие полушария, и серое вещество, пропитанное
ядом, уступает власть древним как мир структурам, которые только и ждут,
чтобы взять верх, плодить чудовищ, населять ими мир, полный тьмы, шорохов,
ночных звуков, первобытной торжествующей слизи.
Глаза.
Повсюду, среди ветвей, мерцающие зеленоватые огоньки.
Ночные бабочки, подумал он, у них большие глаза. Большие глаза у
маленьких тварей. Это они скопились повсюду, ползают по шершавым стволам,
среди листвы, смотрят на него.
Бедные, глупые женщины, они боятся обезьян. Они боятся, что придут
большие обезьяны и утащат в лес, в свои гнезда, чтобы там, в гнездах,
творить непотребное. Только маленький женский мозг, изъеденный тщеславием,
может измыслить такую чушь. Это мертвецы идут за ними следом, распространяя
повсюду гнилостный и влажный запах земли, темные мертвецы с белыми глазами,
надо было убить Мгеле, черного старика, это его рук дело, он пробрался в
миссию, посланец чужих, враждебных сил, ненавидящих моего Бога,
человекоядных сил, идолов, демонов, гнилых божков гнилой земли, он призвал
дагора и вызвал из болот черных мертвецов с белыми глазами.
- Отец Игнасио, отец Игнасио! Очнитесь.
Он, всхлипывая, разомкнул слипшиеся веки.
- Вот почему, - пробормотал он, - вот почему Господь оставил нас.
Человек обречен. В каждом из нас, в каждом - смерть, ужас... везде,
повсюду...
Отец Игнасио! - Арчи присел рядом с ним на корточки, заглядывал ему в
лицо, - это лихорадка, это просто лихорадка. Вам надо отдохнуть.
- Да, - согласился он, - я, пожалуй, пойду лягу.
Он двинулся к своему ложу из веток, потом остановился.
- Глаза. Вы не видели глаза?
- Нет, - мягко повторил юноша, - это все лихорадка.
Отец Игнасио потряс головой, близоруко вглядываясь в полумрак.
Систола-диастола. Систола-диастола.
- Что вас разбудило, Арчи? - спросил он.
- Не знаю, - молодой человек пожал плечами, - вы вроде как вскрикнули.
Или нет, не потому, это уже потом. Просто стало тревожно.
- Вы правы, - он поглядел туда, где спали женщины. Нет, не спали. Во
всяком случае, одна из них. - Элейны нет.
*
- Это я виноват, - сокрушенно твердил Арчи, - я.
Лицо его было залито слезами.
- Я должен был не спать всю ночь. А вместо этого я позволил вам, в
лихорадке, нести вахту.
- Мы оба виноваты, Арчи.
Отец Игнасио охрип. Остаток ночи они кричали, звали, размахивали
факелам, развели огромный костер - вон, листва на ближайших деревьях
побурела от жара.
- Элейна, - бормотал Арчи, сжимая и разжимая пальцы, - боже мой,
Элейна... Ведь она могла просто отойти, ну, по надобности? Заблудиться.
- Она бы вышла к костру. Его видно издалека.
- Упасть, сломать ногу...
- Она звала бы на помощь. Нет, боюсь, увы, это какой-то крупный хищник.
Из тех, что прыгают с дерева, сверху, и убивают одним ударом.
Мы не там ищем. Дупла, расщелины, развилки веток - вот куда надо
смотреть. Он представил белую окровавленную руку, свешивающуюся вниз,
мертвое лицо, полускрытое листьями, остановившиеся глаза...
- Это они... - вдруг сказала Мэри, - те, кто шел за нами.
- Обезьяны? - недоверчиво переспросил священник.
- Да! - истерически крикнула Мэри, - обезьяны! Я их видела. Большие,
черные. И у них такие страшные белые глаза. Это они забрали Элейну! Я боюсь,
боюсь...
Она расплакалась.
- Ну, полно, - отец Игнасио обнял ее за плечи, - тебе померещилось.
- Нет, нет! Они шли за нами все время. Я видела их, видела, видела!
- Почему же раньше не сказала?
- Вы все мне не верите. Даже сейчас. Этот страшный Томпсон, он смеялся
надо мной. Все вы смеялись!
- Что ты, Мэри, - мягко сказал юноша, - я никогда не смеялся.
- И ты тоже! - она всхлипывала, бледное лицо пошло красными пятнами, -
ты тоже! Я хочу домой, отец Игнасио, я хочу обратно в монастырь, мне
страшно, я не хочу здесь...
- Э, - сказал священник, - да у нее истерика.
Он, кряхтя, наклонился и извлек из груды пожитков флягу.
- На вот, выпей.
Мэри глотнула и закашлялась. По ее щекам текли слезы.
- Не уйду отсюда, - Арчи покачал головой. Его платье было изодрано,
руки и лицо исцарапаны ветками, - она может быть еще жива, ранена,
оглушена...
- Может быть, - устало согласился священник.
Таким мы рисуем себе рай. Буйная зелень, пятна света и тени, игры птиц
в ветвях, дочеловеческий, пышный, невинный... На самом деле это ад. Он
пожирает сам себя, непрерывное, бесконечное пожирание и возрождение из
гнили, - словно живая материя распадается на червей и насекомых и собирается
вновь, чтобы слепить сидящую меж ветвей пантеру.
Мир, где нет постоянства.
- О чем вы думаете, отец Игнасио? - молодой человек с беспокойством
заглянул ему в лицо.
- О муравьях.
- Что?
- Я думаю о муравьях, - тихо сказал священник, указав взглядом на
непрерывный ручеек насекомых, скользящих вниз по стволу, - они знают, где
что лежит.
- Вы хотите сказать... - молодой человек сглотнул.
- Идем, - отец Игнасио поднялся, борясь с головокружением, - идем...
- Нет, - Мэри тоже вскочила, но лишь для того, чтобы отшатнуться и
прижаться спиной к ближайшему стволу, - я не хочу.
- Ничего не поделаешь, девочка. Мы должны держаться вместе. Идем.
Ручеек муравьев стекал со ствола в ближайшие кусты, переливался через
вывороченные корни и тек дальше. Спинки поблескивали на солнце.
Они прошли не так уж много.
Живой ручей нырнул в зелень и пропал там, словно вода утекла под землю.
- Нет, - с облегчением сказал Арчи, - это не то...
Отец Игнасио сделал еще шаг, ощупывая посохом землю под ногами.
Отбросил пышную зеленую ветку.
Посох ушел ниже.
Отец Игнасио присел на корточки и заглянул.
- Яма, - сказал он, - яма. Старая ловушка, окровавленные колья на дне.
Присыпано ветками. Не походите, Арчи. Полагаю, вам не надо туда смотреть.
*
- Муравьи, - Арчи стоял на коленях, разбрасывая ветви, - боже мой, она
вся облеплена муравьями. Элейна! Элейна, о Господи.
- Фуражиры, да. Пслушайте, Арчи, мы похороним ее, и она будет для них
недоступна.
Зато доступна для червей. Тут, в лесу это происходит быстро. В этой
земле все происходит быстро.
Мэри истерически расхохоталась.
- Даже не надо копать могилу, - выговорила она сквозь смех и слезы, -
поглядите, отец Игнасио, она уже в яме! Уже в яме!
Он с размаху ударил ее ладонью по щеке. Она замолчала на полуслове. По
щеке расползалось красное пятно.
Молодой уже человек стоял на дне ямы, держал в ладонях голову женщины,
прижимая к себе, баюкая.
Он присел на корточки и вытянул руки ладонями вперед.
- Помогите мне, Арчи.
Юноша осторожно протянул ему свою ношу. Отец Игнасио бережно принял ее
и уложил на траву. Присев на корточки, осмотрел тело. Мертвые глаза
прикрыты, лишь меж веками виднеется белая полоска. Белокурый висок покрыт
темной спекшейся кровью.
Ночью в темноте она вполне могла оступиться и упасть в яму. А там
торчащий кол, а височная кость такая хрупкая...
Он перевесился через край ямы, протянул Арчи руку, помогая выбраться.
На засохших кольях гнили черные ошметки, вокруг кружились мухи...
- Какая... - Арчи не сводил глаз с бледного запрокинутого лица, - какая
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг