- Что ты нашла простого там, где сам царь Сулейман испытал затруднения,
о, девушка? - несколько раздраженно говорит Сулейман.
- Да ты послушай, - говорит девушка.
И поведала она ему, как можно разрешить это дело.
И понял Сулейман - то, что говорит ему девушка, истинно и верно.
И пришел он в радость великую, и засмеялся, и сказал:
- Чем тебя наградить, о, девица? Хочешь, золотом осыплю, хочешь,
серебром? Хочешь, камнями драгоценными! С головы до маленьких твоих
запыленных ножек осыплю! Погреба дома твоего наполню заморскими винами, и
сосудами с душистыми смолами, амброй и ладаном, маслом и миррой.
Девушка смеется.
- Или ты сам царь Сулейман, что сулишь такие богатства? Хватит и того,
что ты помог мне наполнить водою вот этот кувшин. А хочешь, помоги мне
донести его до дома!
И, когда наступило утро, оно застало царя времен Сулеймана у скромного
дома неведомой девушки. Поклонился он ее рослым братьям, которые как раз
собирались гнать овец на пастбища, наполнил поильницу, попрощался с мудрой
девушкой и заспешил в диван. Успел только крикнуть:
- Как зовут тебя, мудрейшая из дев?
- Суламитой меня прозвали отец и мать мои, - ответила девушка.
И с этим ответом царь Сулейман пошел во дворец.
А в диване уже народу собралось видимо-невидимо. И все войско,
подстрекаемое Азаилом, стояло на площади, с копьями и щитами, блистающими на
солнце, дабы услышать, так ли справедлив справедливый царь. И все горожане,
побросав свои дела, собрались у дворца, чтобы выслушать решение, которое
выкрикнут глашатаи. И шум стоял такой, точно под окнами сулейманова дворца
волновалось море. И тогда вошел Сулейман в диван и вошел на свой престол,
украшенный львом и ягненком, и ястребом, и голубкой, и повелел вскипятить
воду и налить ее, горячую, в узкогорлый кувшин с изогнутым носиком.
Вскипятили воду, налили ее в кувшин и принесли в диван.
Тогда Сулейман вновь привести двуглавого человека и одноглавых братьев
его.
Привели их.
- Вот, - сказал Сулейман, - сделаем испытание. Если у этого человека
одна его голова воспринимает и чувствует то, что происходит с другой его
головой, тогда он должен быть сочтен за одного человека. Если же нет - тогда
это два отдельных человека. А теперь лейте воду на одну из его голов!
Взяли кувшин, да и вылили немного воды на макушку левой головы.
- Государь! Государь! - завопили обе головы сразу, - нам больно! Мы
умираем!
- Одна доля наследства полагается ему, - сказал тогда царь Сулейман, -
по праву и по справедливости, ибо это один и тот же человек.
И когда огласили приговор, ликованием преисполнились придворные в
диване, и войско Сулеймана начало стучать копями о щиты, выражая тем свою
радость, и люди на дворцовой площади кричали: "Воистину велик Сулейман, царь
народов!".
И все хвалили мудрость царя Сулеймана.
Один только Азаил был мрачен
- Не иначе как кто подсказал тебе отгадку, - сказал он.
- Господь мой был со мною, - ответствовал Сулейман.
А в полдень собрал он богатые дары и пять повозок с маслом и миррой, и
шестьдесят сиклей серебра и пять белых волов с вызолоченными рогами, и сел
на лучшего своего коня в золотой попоне и серебряной сбруе и поехал во главе
поезда к дому отца и матери Суламиты. И когда увидела все это Суламита, то
всплеснула она руками, и от смущения убежала в дом. Но доверенные женщины
вошли туда и убрали ее лучшими шелками и умастили душистыми маслами и
заплели ей косы и вывели ее, и поставили перед царем Сулейманом. И взял ее
Сулейман за руку и поставил перед людьми. И стала она, смущенная, сияющая,
как нарцисс Сарона, чиста и благоухающая, подобно лилии долин... и посадил
ее Сулейман в повозку под алым балдахином и велел трубить в серебряные
трубы, и осыпать повозку розами, и так доставили ее во дворец, и стала она
сотой женой царя Сулеймана, самой любимой, самой мудрой. И все радовались, и
пировали три дня и три ночи, и площадь перед дворцом была усыпана зерном и
лепестками роз, и только Азаил был мрачен.
А Сулейман так радовался и гордился, что на радостях возьми и скажи
Азаилу:
- Ну и чем вы, скажи на милость, сильнее нас, людей?
И отвечал Азаил:
- Освободи меня от цепей да передай мне перстень свой, и тогда сумею я
показать тебе, чем мы сильнее людей.
Снял тогда с него Сулейман цепи и дал ему свой перстень. И наступил
Азаил на Сулеймана, и проглотил его. Уперся одним крылом в землю, другим - в
небо и, низвергнув Сулеймана, размахнулся и закинул его за четыреста парса.
И сказал Азаил - это тебе за петуха Бар!
И пропал Сулейман, ибо обрек его Азаил скитаться по землям людей и по
временам Господа. И так наказан был Сулейман за свою гордыню - за то, что
вознамерился он не человеческими руками строить Храм Господень, но
посредством беса, которого обуздал хитростью и обманом. И выпало Сулейману
скитаться, не зная ни времен, ни расстояний, покуда не умалится он и не
станет равен с малыми, и не постигнет мудрость истинную, а не ложную, и
покуда весь мир не станет для него одним храмом...
А что Азаил? А Азаил принял облик Сулеймана, однако ж, боясь взойти на
Престол, который одного лишь Сулеймана возносил на себе, все дни и ночи
пропадал в гареме. И, будучи бесом, он так ловко ублажал цариц и наложниц,
что они лишь дивились, да радовались, что царь наконец-то предпочел гаремные
утехи государственным делам. Одна лишь Суламифь мудрая удалилась в свои
покои и сказалась больной, ибо кое-что показалось ей странным в сем
самозваном царе. Однако ж про свои подозрения она пока никому не сказала.
А что Сулейман? Очнулся он в стране египетской, у своего тестя фараона,
и решил попасть ко двору, дабы обратиться за помощью. Однако стража не
пустила его дальше порога.
- Я, - говорит Сулейман, - был царем над всем Израилем, а вы не
пускаете меня к моему тестю, негодные...
- Царь Сулейман, - отвечают ему, - и по сей день восседает в Ерусалиме.
Понял тогда Сулейман, что Азаил принял его облик и горько зарыдал.
Над утерянным царством своим он плакал, и над былым могуществом, а пуще
всего плакал он, ибо скучал по прекрасной Суламифи, которую успел полюбить
пуще жизни своей.
И побрел он по земле и, плача, говорил так: "Что пользы человеку при
всех трудах его под солнцем? И это и было всею долею от трудов моих? Был я
царем над Израилем, а нынче - царь я только над посохом моим!"
И скитался царь Сулейман по странам и народам, и потерял им счет, и
помогал людям мудрым советом, и утешал их притчами, и складывал свадебные
песни на свадьбах и плачи для похорон, и слово его всегда было к месту и ко
времени, а за это люди давали ему подаянье, и тем он кормился, отчего и
прозвали его в народе "Когелет", что означает "проповедник".
И набрался Сулейман мудрости великой, каковая неведома царям. И вот что
было с царем Сулейманом.
А что же Азаил?
А Азаил веселился во дворце, и пил дорогие вина, и ел дорогие яства, и
забросил государственные дела, и не стало более справедливых судов, и
разогнал он диван, и не держал совета, и смущал умы народу, поскольку,
говорят, поставил он в Вефиле и в Дане двух золотых тельцов, и вместо того,
чтобы обращать своих жен в истинную веру, сам стал поклоняться их идолам, и
входил он к женам своим и наложницам во всяческое время, не зная ни пятницы,
ни субботы, ни иных запретных дней, и люди начали тревожиться, а в Израиле
зрела смута.
И тогда Суламифь мудрая позвала Беная, сына Иегодиады, и сказала ему -
сомневаюсь ли я, истинно ли Сулейман сейчас царит в Израиле? Сидит ли он на
престоле?
- Нет, - сказал Беная, - не сидит он на престоле.
- Судит ли он справедливо?
- Нет, - сказал Беная, - он судит несправедливо.
- Блюдет ли он субботу?
- Нет, - сказал Беная, - не блюдет он субботы.
- Тогда это не царь Сулейман, - сказала Суламифь мудрая.
- Так кто же это у нас царствует вместо царя? - в ужасе воскликнул
тогда Беная.
- Ума не приложу и того не ведаю, - отвечала Суламифь, - ибо ко мне он
не входил со дня свадьбы. Но я спрошу у цариц и наложниц. Ибо на это темное
дело пора пролить свет.
И пошла тогда Суламифь к женам и наложницам, и принесла сладостей и
притираний, и душистые масла и украшения, и так сказала:
- Сердце мое тревожится, ибо вот уже год, как не вижу я царя, господина
моего. Что с ним? Не заболел ли?
- Нет, - отвечают жены (а они в глубине души рады были, что позабыл
Сулейман Суламифь мудрую, и не входит больше к ней), - наш владыка бодрый и
здравый, и бывает у нас каждую ночь и каждый день!
- И по пятницам? - спрашивает тогда Суламифь мудрая, - и по субботам?
- И по пятницам, - отвечают жены, - и по субботам! И трудится он на
любовном ложе так, как не трудился смолоду, дай ему Бог здоровья! А что к
тебе не ходит, так это оттого, что разлюбил он тебя, ибо ликом ты смугла, а
бедрами хрупка, простушка ты эдакая!
- Ох, ох! - сказала тогда Суламифь мудрая, - видно поделом мне царская
немилость! Но скажите мне, девушки, не изменился ли царь? Светел ли он
лицом? Мудр ли он взором?
- Для нас он всем хорош, - отвечают жены.
- Пышно ли его одеяние? Роскошны ли его шелка?
- Роскошны как никогда, - отвечают жены.
- А скажите мне, простушке, носит ли он ножной браслет, что подарила я
ему в знак нашей любви? Ибо из собственных кос сплела я его!
- Не знаем мы того и не ведаем, - смеются жены, - ибо не снимает он
обуви.
- Что, все время? - спросила Суламифь.
- Ну и что с того? - смеются жены.
- Ах, вот оно что! - сказала Суламифь мудрая, и, поклонившись,
удалилась.
И вызвала она к себе вновь Беная, сына Иегодиады, и сказала - вот,
вызнала я все у этих куриц: и не царь Сулейман это вовсе царит у нас в
Израиле, а бес Азаил, потому как не снимает он обуви, когда входит к
женщинам - во-первых, потому что бесы не как люди, и делают все, что людям
противно и извращают обычаи и сотрясают устои, а во вторых, потому прячет он
ноги, что, хотя и в силах он изменить свой облик, есть у него качество, ему
неподвластное - говорю тебе, там у него копыто козлиное!
- Ох, ох! - заплакал тогда Беная. - Что же нам делать?
- Предоставь все мне, - сказала Суламифь мудрая.
И вот позвала она рабынь и евнухов, поваров и музыкантов и велела
устроить пир, и приготовить всякую рыбу и птицу, все, что плавает и летает и
бегает на четырех ногах, и принести наилучшие вина и зажечь курильницы с
благовониями и послала к мнимому царю, и велела передать так: истосковалась
твоя Суламита без ласки твоей, хочет она устроить пир, чтобы ты, светоч
земли, возрадовался и развеселился. И, как взойдет луна, окажи своей
служанке милость великую, приди в ее чертог, ибо ждет она...
И возрадовался Азаил, ибо до сей поры Суламифь мудрая скрывалась от
него. И оделся в дорогие царские одежды и, только лишь взошла луна, в
радости и предвкушении проследовал в чертог жены Сулеймановой. И увидел, что
в чертоге курятся благовония и сияют самоцветы и Суламифь мудрая, в светлых
нарядах и звенящих браслетах встречает его с поклоном у входа.
И поглядела на него Суламифь, и увидела, что совсем он как возлюбленный
ее Сулейман, однако ж обуви с ног не снимает. Но она не подала виду, а
провела его в покои, и нежно улыбнулась и усадила его на подушки, и села
рядом.
И склонился он к ней, желая обнять ее, но она, отстранившись, сказала -
услади себя сначала вином и освежи яблоками, о, мой любимый, изнемогающий от
любви! И сама подносила всяческие блюда, приправленные душистыми травами и
воспламеняющими пряностями, и сладкое вино и горькое пиво, и поел Азаил, и
насытился, и возжелал Суламифь пуще прежнего. Но она вновь уклонилась от его
объятий и сказала - услади сначала свой слух музыкой, а взор - танцами,
господин мой! И хлопнула в ладоши и позвала музыкантш и певиц и танцорок и
они запели любовные песни и зазвенели браслетами, и колебались станом и пуще
прежнего разгорелся огонь желания в Азаиле коварном. И вновь бросился он к
Суламифи мудрой, желая ее обнять, однако она вздохнула и отстранилась и
заплакала горько, говоря, не любишь ты меня и затаила я на тебя обиду.
- В чем обида твоя? - спрашивает тогда Азаил.
- Да вот сколько я просила тебя надеть мне кольцо на палец, столько раз
ты уклонялся и уходил, и ни разу не сделал по желанию моему!
- Все я сделаю по желанию твоему! - воскликнул распаленный Азаил.
- Тогда дай мне надеть кольцо вот это, - сказала Суламифь мудрая, - ибо
поклялась я сама себе, что не войдешь ты ко мне, пока не будет у меня на
пальце этого кольца.
- Дуры вы бабы, - сказал тогда Азаил, - ибо когда есть у вас все, вам
надобно еще больше!
Однако ж снял он кольцо с Шем-Гамфарошем и надел его на палец Суламифи.
И тогда хлопнула Суламифь в ладоши и вбежали стражники, и она, указывая
на Азаила велела - вот, взять его!
- Что ты творишь, безумная, - воскликнул тогда бес, - я же Сулейман,
твой возлюбленный владыка!
- Не знаю, где сейчас мой возлюбленный владыка и не ведаю, - отвечала
Суламифь, - однако ж ты - не он, а бес поганый. И вот уже двенадцать лун,
как мутишь ты воду, и бесчестишь жен Сулеймановых и не блюдешь субботы и
судишь неправедно! А коли не верите мне, снимите с него башмаки!
И тогда закричал Азаил - верни мне кольцо, о, коварная!
А кольцо было такое, что его ни за что не взять силой, а можно лишь
отдать по своей воле, и Суламифь, когда это услышала, засмеялась, и
сказала - вот вся ваша бесовская хитрость чего стоит! Ну и чем вы сильнее
нас? Ты думал обмануть женщину, однако же женщина обманула тебя. И не
получишь ты кольца и власти царской и престола и будешь ты отныне ползать во
прахе и шевелиться во тьме, как тебе и подобает.
И схватили Азаила и стащили с него башмаки - и верно, там у него копыто
козлиное.
И стали кричать - вот, истребить его!
Но Азаил отвел им глаза и исчез и никогда отныне не показывался на
глаза Сулейману, хотя и говорят, что он по-прежнему скитается по земле и
принимает разные обличья и судит неправедно и сеет смуту и подстрекает
народы.
И вот что было с Азаилом.
А мудрые мужи Израиля, придворные и судьи, пришли к Суламифи и
склонились перед ней, и сказали - ты прогнала беса, царя ложного, верни же
возлюбленного царя нашего, царя истинного!
- Не в моих то силах, - возразила Суламифь, - однако же, полагаю, он
сам вернется, когда придет его время, а нам надлежит ждать и быть готовыми.
- Что ты говоришь такое, - тогда вскричали они, - ибо у тебя
Шем-Гамфарош, так повели ему обернуться и вернуться с царем нашим
Сулейманом.
- Не будет того, - ответствовала Суламифь, - ибо открылось мне, что
лишь Сулейман и потомки его могут владеть Шем-Гамфарошем и приказывать ему,
а у меня он лишь на хранении.
- Тогда отдай Шем-Гамфарош нам, - закричали сановники, - мы уж сами
решим, как нам с ним поступить.
- Не будет того, - ответствовала Суламифь, - ибо взяв его, вы впадете в
соблазн и станете ничем не лучше Азаила, беса коварного, любострастного.
И сановники ушли ни с чем, ибо, как уже говорилось, Шем-Гамфарош нельзя
было взять насильно, а лишь по доброй воле . И Суламифь мудрая закрылась в
своих покоях и велела не тревожить ее более, пока не придет ее повелитель
Сулейман, царь истинный.
И вот что было с Суламифью мудрой.
А Сулейман бродил по земле и утешал притчей и помогал советом и карал
нечестивых и радовал мудрых, и много новых стран познал он и удивительных
обычаев, и дошел он до Эдемских врат, откуда вытекал источник жизни, и до
гор Мрака, где высились врата в Преисподнюю, и слышал он пенье ангелов и
зубовный скрежет демонов и видел саламандр, играющих в огне и Левиафана,
играющего в морях.
Но все пуще тосковал он по земле Израильской и по Суламифи мудрой, и
вот, однажды проснулся он в дальней стороне, глянул на свой посох - и видит,
посох его зазеленел и зацвел, точно розовый куст. Вот, сказал тогда
Сулейман, пришло и мое время. И направил он стопы свои в землю Израильскую.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг