что ни на есть обыкновенный.
- Разве такая красота может быть обыкновенной? Ты ж погляди!
- Распространенное в таком вот климате явление. Пустыня, чего ж ты
хочешь?
- Пить хочу, - вспомнил Гиви.
- Мираж бывает исключительно в условиях пониженной влажности. Где,
кстати, эта чертова птица?
- Вот она...
Птица сидела на кромке очередной скалы и опять чистила перья. При виде
Шендеровича она настороженно приподняла и вновь опустила хохолок.
- У-у, курица, - устало прошипел Шендерович.
Птица выразительно пожала плечами и отвернулась.
- Миша! - вдруг сказал Гиви, с трудом отводя глаза от белых стрельчатых
арок, которые медленно таяли в голубоватой дымке - глянь-ка, на чем она
сидит...
То, что поначалу казалось обломком скалы, обернулось выветрившейся
каменной кладкой. Ее порядком присыпало песком, но почва вокруг была темнее
по сравнению с окрестной, и сквозь нее там и сям прорастали тусклые зеленые
кустики.
- Вода! - Гиви хотел закричать, но из горла вырвался лишь сиплый шепот.
- Ты гляди! - Шендерович был удивлен не меньше, - колодец!
* * *
Птица сидела на краю каменного желоба, время от времени ныряя грудкой
вниз и поднимая крыльями тяжелые брызги.
- Животное, а тоже соображает, - одобрил Шендерович.
Он тоже замотал головой, как мокрая собака, стряхивая воду на песок.
- Может, они все-таки нас догонят? - со скрытой надеждой спросил Гиви.
Шендерович, опасно балансируя, взобрался на каменную кромку колодца и
из-под руки посмотрел вдаль. Птица покосилась на него черным глазом и чуть
отодвинулась, однако же, не взлетела, а вновь занялась своим блестящим
оперением.
- Вроде, все чисто, - констатировал Шендерович, слезая.
- Что-то это странно, Миша...
- А раз так ты трепещешь, о, демон пустыни, - сказал Шендерович,
иезуитски улыбаясь, - вставай! Пошли! Будем бежать погони, пока хватит наших
слабых сил!
- Нет! - заорал Гиви, покрепче вжимаясь в песок.
- Ну, так не трепыхайся. Да не дрейфь ты, - сжалился Шендерович,
наблюдая за противоречивой гаммой чувств на лице спутника, - они, небось,
только к утру расчухались, братишки эти. А днем никакой дурак по пустыне
добровольно не попрется. Потому пребудем мы тут до сумерек, переждав палящий
зной, испускаемый огненным оком, а потом, когда падет на иссушенную землю
благодатная прохлада, нальем воду в благословенный сосуд, в просторечье
именуемый бутылкой и пустимся...
- Я ее выбросил, - виновато сказал Гиви.
- Что-что?
- Она тяжелая была, и я ее выбросил. Все равно воды не было...
- Ты что, о, мой неизлечимый друг? Ты, хранитель воды, коему был
доверен сей жизненно важный предмет, взял и как последняя салага, выкинул
бутылку? Ну и кто ты после этого?
Гиви виновато моргал.
Шендерович задумался, почесывая мокрый затылок.
- Ладно, чего там... Ближе к ночи омочим свои одеяния в этом источнике
жизни и чухнем... Может, к утру куда-нибудь и выйдем...
- Куда?
Шендерович только молча пожал плечами. Он устроился в скудной тени
колодца, подложив под голову мешок с жесткими и угловатыми атрибутами, и
через минуту уже храпел. Гиви маялся - незагорелое тело было жестоко опалено
солнцем. Вот Миша, ему хоть бы что! Он же загорелый, Миша. Тренированный.
Что бы я делал, если б не Миша, думал Гиви... впрочем, если бы не Миша, меня
вообще бы тут не было.
Он уселся поудобней, стараясь держаться крохотного клочка тени -
остальное занял Шендерович. Все равно, уговаривал он себя, спать на такой
жаре вредно. Мама всегда так говорила. А потому он моргал обожженными
глазами, вглядываясь в колеблющийся воздух в надежде вновь увидеть
что-нибудь эдакое. Но зной воздвигал вдали лишь ослепительные зеркала,
огромные сверкающие линзы, распахнутые в охру и синеву. Рядом с храпящим
Шендеровичем Гиви вдруг почувствовал себя последним бодрствующим человеком в
мире...
Птица, которая сидела в самой сердцевине неприглядного колючего
кустика, вдруг зашевелилась и выпростала голову из-под крыла.
- Эй, - сказал Гиви, - ты что?
Птица отряхнулась и взлетела. Сделав низкий круг над головой Гиви, она
взмыла вверх и полетела по прямой, круто забрав на восток.
- Ну, вот... - опечалился Гиви.
Разумеется, птица создание бессловесное, но какая-никакая, а все ж
компания.
Гиви стало совсем одиноко.
Он вздохнул и прикрыл глаза.
Потом вновь открыл их, потому что что-то изменилось. Тень какая-то
набежала, что ли.
Он вновь прикрыл глаза, потом протер их ладонями, потом помотал
головой.
Не помогло.
Ломаная темная линия на горизонте вдруг распалась на отдельные пятна, и
эти пятна стремительно увеличивались в размерах, пока из дрожащего марева не
выплыли огромные оскаленные пасти, гигантские бурые туши, мерно
перемалывающие пространство мохнатыми голенастыми ногами. На скачущих
чудовищах громоздились не менее огромные всадники; каждый - с башню, белые
полотнища одежд развевались на ветру... ни звука не доносилось оттуда и
оттого казалось, что призрачная кавалькада плывет по воздуху.
- Мамочка! - прошептал Гиви.
Он поднялся на слабеющие ноги и, подскочив к Шендеровичу, отчаянно
затряс его за плечо.
- Миша! Проснись!
- А? - Шендерович приподнял голову, морщась оттого, что атрибуты
порядком наломали ему шею.
- Миша! Там! Ужас что такое!
- А! - отмахнулся Шендерович, широко зевая, - Опять мираж! Нервы у тебя
ни к черту, друг Гиви.
- Да, но...
- Бу-бум!
Гиви вздрогнул. Земля под ним тоже содрогнулась. Глухие удары сотрясали
ее.
- Бу-бум... Бу-бум...
- Да, - признал Шендерович, почесывая шею, - не мираж. Опять мы с тобой
влипли, о, скиталец, потомок скитальцев.
Всадники обступили Гиви и Шендеровича, заслонив собой солнце.
* * *
Гиви оглядывал новоприбывших со смешанным чувством страха и восторга.
Свирепые загорелые лица, свирепые взоры, сверкающие из-под белоснежных
тюрбанов, свирепые ятаганы и кинжалы, способные украсить любой кавказский
ансамбль народного танца вызвали у робкого потомка Шемхазая естественный
трепет. Не в меньший трепет повергала грозная красота могучих боевых
животных, богато изукрашенных колокольчиками и горящими на солнце медными
пластинами.
Бежать было некуда.
Гиви вздохнул и судорожно вытер ладони о штаны.
Шендерович одарил сгрудившийся вокруг них отряд
благожелательно-рассеянным взором привычного ко всему землепроходца.
Верблюды лениво переступали мощными копытами и роняли пену с морд, в
свою очередь, кидая в сторону Шендеровича презрительные взгляды.
Один из всадников, самый, как показалось Гиви, высокий и красивый, со
смуглым свирепым лицом, затененным особенно пышным тюрбаном, спрыгнул с
верблюда, звякнув при этом многочисленным вооружением, и ленивой походкой
враскачку приблизился к путникам.
Гиви попытался расправить плечи.
Шендерович продолжал бросать по сторонам снисходительные взгляды.
Предводитель в свою очередь, скрестив руки на груди, уставился на
беззащитных путешественников.
Гиви не выдержал первым.
- Б-исми-лляхи-ар-рахман-ар-рахим, - выкрикнул он, чувствуя, как
распирает грудь незнакомый прежде язык, - Во имя Аллаха милостивого,
милосердного! Даруй нам облегчение, а не затруднение, о, владыка тысячи
верблюдов, да благословит тебя Аллах и приветствует!
- Да пребудет Аллах и с тобой, чужеземец, - хладнокровно ответил
предводитель, - ибо он - защитник всех путников и проводник всех путей.
- Что он говорит? - прошипел из-за спины Шендерович.
- Типа, привет, - пояснил Гиви.
- Скажи ему, что с нас нечего взять. Скажи, мы бедные путники.
Гиви вздохнул. С его точки зрения это было и так видно. Но покорно
завел:
- Милостив будь к нам, о, шейх, ибо стеснены мы ради Всевышнего. А
бедность, о, повелитель сотни всадников, достойная стоянка, бедность - плащ
благородства, одеяние посланников, рубаха праведников...
- Верно, - согласился предводитель, - но бедность еще и крепость
покорных...
- Добыча познавших, цель ищущих...
- Тюрьма грешников...
- Гиви, что он говорит?
- Типа, сам разберется.
Предводитель, озирая путников тем же задумчивым взглядом, медленно
обошел их по кругу. Гиви и Шендерович поворачивались на месте, не желая
подставлять незащищенные спины.
- Сдается мне, это они! - сказал, наконец, предводитель.
Он обернулся и лениво щелкнул пальцами. Несколько дюжих молодцов в свою
очередь соскочили с верблюдов и кинулись к пленникам.
- Но мы воистину имеем только то, что на себе, о, Шейх Пустыни, -
завопил Гиви. - С нас нечего взять.
- А мне от вас ничего и не надо, о, беспокойный путник, - ответил
предводитель. - Не тревожься, я вас и пальцем не трону, ибо я дал такое
слово, а слово мое крепко. Более того, скажу, с вами будут обращаться
по-царски, ибо богатый выкуп за вас положили мне, коли я вас доставлю живыми
и здоровыми.
- Куда? - взвыл Гиви, увлекаемый в сторону верблюдов, - куда доставят?
- Гиви, что он говорит? - орал Шендерович, которого уже затаскивали на
верблюда, впрочем, пока без особого успеха.
- Что ему обещали бонус! Доставят нас кому-то.
- Кому? - бушевал Шендерович, - кому мы на фиг понадобились? Может,
этот нас заказал... Педро... Или Мастер его. Спроси еще раз!
- Он разгневается!
- А ты вежливо спроси!
- Да уж куда вежливей! Тьфу ты! Куда ты нас намереваешься доставить, о,
повелитель правоверных?
Предводитель, поставив ногу в стремя, обратил к нему мрачное лицо.
- Не к лицу тебе задавать подобные вопросы, ибо, как ты сам верно
заметил, в бедственном положении находитесь вы, тогда как бедность
предполагает стоянку терпения. Ибо, сказал аш-Шабли, когда его спрашивали о
терпеньи, такие слова:
"к тебе, что терпеньем своим превосходишь терпенье само,
терпенье воззвало о помощи, утомлено,
терпи же - велел ты терпенью, - со мной заодно..."
- Истинные слова ты говоришь, о шейх, - согласился Гиви, - и стоянка
терпения - достойная стоянка, ибо терпенье предполагает упование на
Всевышнего. А значит, стоянка упования - тоже достойная стоянка.
- Верно ты говоришь, - согласился шейх, - но как сказал Зу-н-нуна,
когда его спросили об уповании: "Уповать - значит, запасать пищу на один
день, не заботясь о дне завтрашнем". А значит, перестань задавать вопросы,
раздражающие меня, о, путник, и покорись своей судьбе.
- Ну? - вопил Шендерович, в очередной раз скатываясь с крутого бока,
поросшего неровной, точно траченной молью, шерстью, - что он сказал?
Погонщик его верблюда, цокая и покачивая головой, наконец, потерял
терпение и выхватил из ножен сверкающий ятаган. Шендерович поспешно
отпрянул, но погонщик лишь плашмя ударил оружием по коленям верблюда и тот,
неохотно кряхтя, медленно подогнул передние ноги.
- Лезь, сын ишака, - мрачно сказал погонщик.
- Что он сказал? - продолжал вопить Шендерович.
- Лезь, сын ишака, - отозвался Гиви, карабкаясь на своего верблюда.
- Нет, не этот... тот!
- Чтоб мы не суетились. И если мы не будем дергаться, он нам ничего не
сделает, поскольку велено ему обращаться с нами по-царски.
- По-царски, - задумался Шендерович, - это мысль.
Он в очередной раз скатился со своего верблюда, оттолкнул погонщика и
неторопливо, вразвалочку приблизился к предводителю. Рука его сделала
неопределенное движение, запахивая невидимую мантию.
- Скажи ему, что этот... Бык Пустыни, Повелитель Света, Гроза Демонов
приветствует его. Скажи, что сам демон Бауэр трепетал перед моим грозным
ликом. Скажи, я путешествую инкогнито, типа того, чтобы проверить,
благоденствуют ли мои подданные...
- Миша, а ты уверен, что они отреагируют адекватно?
- Переводи! - прошипел Шендерович.
Гиви вздохнул, безнадежно углубившись в перечисление заслуг Шендеровича
и подвывая для пущего величия. Лицо предводителя вдруг выразило некоторую
заинтересованность.
- Царь? - переспросил он.
- Да, о, Вождь тысячи копий. Со стоянки уверенности своей готов я
подтвердить - скрытый царь перед тобою. А потому следует обращаться к нему
со всем надлежащим почтением.
- Так, говоришь? - Предводитель вновь спустил ногу на землю и
неторопливо приблизился к Шендеровичу. - Будь внимательней, ибо перед тобой,
быть может, скрытый Царь? Дурак! Ежели он Царь, что ему сделаешь?
Он задумчиво поглядел на свою ладонь, коротко размахнулся и врезал
Шендеровичу под дых. Шендерович согнулся пополам, хватая ртом воздух.
- А потому бей посильней и ниже, - прокомментировал он, - ибо тот, кто
позволяет себя ударить не есть скрытый Царь никоим образом. Лезь на
верблюда, сын шакала!
Как ни странно, Шендерович его понял...
* * *
Бубенцы на попоне звякали, бляхи сверкали, Гиви трясся и подпрыгивал -
все, на что он был способен, ибо верблюд его двигался сам по себе, будучи
приторочен к переднему. Под копыта так и бросались песчаные барханы,
бросались и уходили назад...
- Миша! - отчаянно вцепляясь связанными в запястьях руками в высокую
седельную луку, кричал Гиви Шендеровичу, который скакал сбоку при точно
таких же печальных обстоятельствах, - Миша! Куда нас везут? Обратно к
братьям?
- Нет!!! - орал в ответ Шендерович, - к братьям налево!
- Что?
- Не к братьям!
- А куда?
- Понятия не имею!!!
Всадник, волочивший за собой в поводу гивиного верблюда, не выдержал и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг