- Люк!
Я обернулся.
Она пряталась в высокой траве за колодцем - в сумерках ее лицо казалось
смутным пятном.
Она была в обычном будничном платье из грубого холста - ничего похожего
на тот яркий, праздничный наряд, в котором я видел ее на свадьбе - но я все
равно ее сразу узнал. Мне казалось, я узнал бы ее и в полной темноте -
просто почувствовал бы, что это она, как чувствуешь, не видя, собственную
свою руку или ногу.
- Как ты сюда попала? - неловко спросил я.
- Пряталась в лесу. Потом пошла за подводами. Мне было так страшно...
- Ты не ранена?
Она молча покачала головой.
Я неуклюже топтался перед ней, пытаясь подобрать нужные слова, ободрить
ее, успокоить...
- Ты голодна? Замерзла?
На самом деле вечер был жарким и душным - обычный летний вечер, но я не
столько видел, сколько чувствовал, что она дрожит.
- Пойдем, - сказал я, - я отведу тебя к твоим.
Она покачала головой.
- Не хочу туда, - сказала она поспешно.
Я видел, как она напугана. Что они там вытворяли, в этом Голом Логу с
собой и друг с другом? Отец Лазарь, подумал я, он бы нашел слова утешения,
но он был занят с раненными и я решил отвести ее к Матвею - то есть сам-то
он тоже возился в общинном доме, но в хижине, стоявшей на отшибе, по крайней
мере было тихо и туда не долетали эти ужасные, почти нечеловеческие стоны.
Матвея и верно, не было дома. Я разжег огонь в очаге и нагрел воды.
Кроме хлеба и сушенной рыбы в доме не было ничего съестного, но, когда я
отломил кусок хлеба и протянул ей, она покачала головой.
- Я не хочу есть.
Глиняную кружку ей пришлось обхватить обеими руками - иначе она не
могла ее удержать.
- Ты можешь остаться тут, - сказал я, - тебе не о чем беспокоиться. А
завтра все будет хорошо. Отец Лазарь изгонит бесов...
- Каких бесов? - удивилась она.
- Как это - каких? Тех, которые навели порчу.
- Люк, - сказала она тихонько, - кто видел этих бесов?
- Ну, так видят не бесов! Видят людей, в которых они вселяются!
- А как их изгоняют, ты знаешь?
- Младших не пускают на такие действа. Но я подумал... я ведь теперь
ученик святого отца, правда!
Если он не взял меня с собой в Голый Лог, он прекрасно может и на
действо меня не пустить, промелькнуло у меня в голове, но этого я ей не
сказал.
Она не ответила. Смотрела на огонь.
Потом сказала:
- Откуда ты знаешь, что их вообще можно изгнать?
Я растерялся.
- Что ты такое говоришь?
- Люк! - раздался откуда-то издалека голос Катерины, - где тебя носит,
выродок!
Я заторопился, потому что понимал, что, если я не отзовусь, она сообщит
обо мне еще немало интересных подробностей.
- Погоди, я сейчас. Тебя тут никто не обидит, не бойся!
Она вновь молча кивнула и я выбежал наружу.
Катерина гоняла меня то за тем, то за этим, и освободился я уже когда
совсем стемнело. Тут только я спохватился, что забыл предупредить Матвея о
том, что не спросясь засунул девчонку к нему в дом, и отправился на его
поиски. Но вместо Матвея наткнулся на отца Лазаря.
Он стоял на крыльце, закатав рукава своего балахона - руки у него по
локоть были испачканы чем-то темным.
- Люк! - окликнул он, - помоги мне умыться.
Я зачерпнул ковшом воду из бадьи и он начал отмывать руки.
На это ушло какое-то время - что бы там ни было, копоть или кровь, но
она уже засохла.
- Тяжелый день сегодня выдался, - сказал он устало, - и завтра будет не
легче. Несчастные - они не скоро придут в себя.
- Святой отец... - неловко начал я, - может, вы поможете... Тия - ну,
та девочка, родственница жены нашего Карла... она все время пряталась в
лесу... а сейчас пришла сюда... я не знаю, как ее успокоить... она очень
напугана.
Он отряхнул с рук воду и настороженно поднял голову. Я даже в темноте
увидел, как внезапно изменилось его лицо, и мне стало страшно.
- Я сделал что-то не то... святой отец?
- Нет, ты все сделал правильно, мой мальчик, - он рассеянно отер руки
полой своего одеяния. - Она не пострадала?
- Нет.
Он задумчиво кивнул.
- И где же она?
- В домике у Матвея. Я отвел ее туда. Не хочу, чтобы она видела... вот
это.
- Я навещу ее, - сказал он решительно. - Пошли.
Он шел такими широкими шагами, что одеяние хлопало его по ногам. Я еле
поспевал за ним. Попытался было о чем-то заговорить, но он только
отмахнулся:
- Потом, потом!
Наконец он, слегка запыхавшись, добрался до хижины и рывком распахнул
дверь.
Матвей, который как раз неловко, одной рукой пытался разжечь погасший
огонь в очаге, удивленно повернулся нам навстречу.
- Что-нибудь стряслось, святой отец? - устало спросил он.
Ему тоже сегодня пришлось порядком повозиться, и, верно, домой он
пришел совсем недавно.
- Мы ищем девочку, которую привел сюда Люк, - сухо сказал священник, и
я вздрогнул, потому что голос его полоснул меня точно холодным лезвием, -
Где она?
- Куда привел? - растерянно переспросил Матвей, - ко мне?
Он вопросительно поглядел на меня.
Я торопливо кивнул.
- Ну да, я подумал... что вы ее не обидите, а она была так напугана...
- Откуда ты ее взял? - подозрительно спросил он.
- Она из Голого Лога. Пришла сюда сама. Следом за подводами.
Он хмыкнул.
- Смелая малышка. Но, Люк, святой отец, тут нет никаких девочек. Во
всяком случае, когда я вернулся, ее не было. А ты уверен, что она в своем
уме, Люк? Что не убежала, куда глаза глядят?
- Она не свихнулась, Матвей. Просто была очень напугана.
- Это меня не удивляет, - пробормотал он, - но тут действительно никого
нет. Может, она пошла к своим. Там наверняка есть ее родственники. Или
отправилась искать сестру?
- Я только что оттуда, - коротко ответил священник, - там нет никаких
новых лиц. С меня хватило тех, что там были.
- Нелегко вам пришлось, - сочувственно отозвался Матвей.
- Завтра будет еще хуже, - сказал священник.
- Да... - Матвей внезапно помрачнел. - Верно...
Священник резко повернулся.
- Пошли, Люк, - бросил он. - Брат Матвей, вы, надеюсь, известите меня,
если девочка появится.
Матвей молча кивнул.
Отец Лазарь, не попрощавшись, переступил порог. Мне показалось, что он
раздосадован, но я так и не понял - чем. И в растерянности последовал за
ним.
... Утром какое-то время я бесцельно слонялся по поселку в поисках
Тии. Но ее нигде не было. Ни в общинном доме, где разместили ее земляков, ни
среди наших женщин. За то, что она исчезла, не сказав мне ни слова, я винил
не ее, а себя - и все гадал, что же я сделал такого, или сказал; чем это я
ухитрился обидеть ее
или напугать еще больше. Если бы я остался с ней, думал я, может, все
бы обошлось - кто теперь знает? Я сказал себе, что она, вероятно,
отправилась наверх, к своей сестре, и я отыщу ее, когда поднимусь на летнюю
стоянку вместе с остальными.
Матвей моего беспокойства не разделял - да и с чего бы?
- Может, это и к лучшему, - сказал он, - святой отец сегодня будет
изгонять бесов. Если бы она осталась, ей пришлось бы участвовать в этом
наравне с остальными - обычно младших туда не пускают, но ведь это ее община
пострадала от порчи.
Массового изгнания бесов я никогда не видел - конечно, время от времени
на кого-нибудь находило помрачение во время долгой зимней ночи, но с этими
старшие или святой отец разбирались сами.
А тут молельный дом распахнул свои двери для всех - и для наших,
которые в это время были в нижнем поселке, и для чужаков.
Я смотрел, как они заходят в молельный дом - кто шел сам, кого вели под
руки, а кого и просто несли. Большей частью люди пришли в себя и лица у них
были уже осмысленные - просто бледные и растерянные. Но кое-кто еще
продолжал дико вращать глазами и что-то выкрикивать - у этих руки за спиной
были стянуты веревками.
Я было тоже сунулся вместе со всеми в молельный дом. Отца Лазаря я с
утра не видел - говорили, что он провел ночь в молитвах, и что светильники
горели в молельном доме всю ночь - просил, чтобы Господь дал ему силы для
нелегкого испытания. Войдя внутрь, я увидел, что все скамьи убраны, а
пришлых рассадили прямо на полу. Остальные стали устраиваться на коленях и
я, к своему удивлению, понял, что и они испуганы - лица у всех были
напряженными, глаза лихорадочно горели.
Отец Лазарь возник внезапно из тьмы и стал в луче света, который
пробивался сквозь расцвеченное окно, и его белоснежное одеяние окрасилось
кровью, и желтым пламенем, и глубокой синевой. Он даже не казался
человеческим существом - это было воплощение власти и могущества, и я готов
был поверить, что он не ступает по доскам настила, как пристало обычному
человеку, а плывет по воздуху. Завидев его, люди зашептали, заволновались,
как трава под ветром.
Я привстал, чтобы получше разглядеть его, и тут же попался на глаза
Матвею - он стоял в заднем ряду.
- А ты что здесь делаешь? - шепотом спросил он.
- Я хочу поглядеть...
- Пошел вон отсюда!
- Но Матвей...
- Я сказал - пошел вон! Катерина!
Катерина, которая сидела чуть впереди, обернулась и окинула меня
убийственным взглядом. Тут я понял, что обернулась не только она - все стали
оборачиваться, и я счел за лучшее поскорее смыться. Как только я вышел из
полумрака на солнечный свет, дверь молельного дома с треском захлопнулась
изнутри и я остался один на
площади.
Будь со мной еще кто-нибудь из младших, не было бы так обидно, но
они-то все остались наверху и я какое-то время развлекался тем, что чертил
босой ногой в пыли всякие узоры и слушал доносящийся из глубин молельного
дома нестройный гул голосов. Отец Лазарь что-то говорил, а они отвечали -
сначала вразнобой, а потом
все согласованней, все громче, и под конец - словно один человек - мне
казалось, что ритмичный крик распирает стены молельного дома и они вот-вот
рухнут под этим напором. Я даже и не подозревал, что люди могут так кричать.
Мне было не по себе - настолько, что я подхватился и побежал прочь.
Крик сверлил мне голову, и я несся, не разбирая дороги, пока не оказался на
морском берегу. Здесь стало немного легче - волны шумели - тоже в каком-то
своем ритме, но сами по себе, им было все равно, что творится на побережье.
Крик, тем временем, забрал совсем высоко, казалось, он взмыл в небо, как
черная птица и вдруг превратился в отчаянный звериный вой. Я в ужасе зажал
уши руками и упал на песок. Когда я, наконец, поднялся на колени и решился
отнять руки, было тихо, а солнце стояло уже высоко в небе.
Голова болела невыносимо - я несколько часов проторчал на солнце, а оно
в это время года пощады не знает. Мало этого, те дальние голоса, видно,
затронули в моем мозгу какие-то струны и я чувствовал себя разбитым, точно
выпотрошенным - тело и голова отзывались какой-то звенящей пустотой.
Я встал, отряхнулся от налипшего песка и на подгибающихся ногах побрел
обратно в поселок.
Действо кончилось.
Двери молельного дома были широко распахнуты и оттуда выходили люди - и
наши, и пришлые, все выглядели одинаково - опустошенные, расслабленные, они
медленно и неуверенно разбредались по поселку.
Не все.
Одного из чужаков вывели под конвоем; вели его двое наших - оба
здоровые, крепкие мужчины, и лица у них были суровыми. Он, видно, был из
тех, кого так и привели связанными, но если остальным, как я понял, веревки
развязали, то ему - нет. Он трясся и что-то бессмысленно бормотал - похоже,
он так и не понимал, где
находится, словно и посейчас не пришел в себя.
Его повели не в общинный дом, а вывели на окраину поселка и я увидел,
что люди, попадавшиеся на пути этой странной процессии, шарахаются от него,
как от зачумленного.
Я проводил его взглядом и присел на крыльцо молельного дома - войти
внутрь я так и не решился. Наконец на пороге появился отец Лазарь - отблеск
былого могущества все еще лежал на нем и лицо его было суровым и жестким.
Даже не верилось, что он способен снизойти до обычного человеческого
общения, но я чувствовал себя таким лишним, таким никому не нужным, что
набрался храбрости и сказал:
- Я не могу вам ничем помочь, святой отец?
- Что? - он рассеянно поглядел на меня, точно только что впервые увидел
и теперь гадал, кто я такой.
- Я хочу сказать... что-нибудь сделать для вас? Я думал - я ваш ученик.
А меня не пустили на церемонию...
- Ученик? - он мрачно уставился на меня и у меня от страха перехватило
дыхание. - Ученичество - дело нелегкое. А выдержать такие церемонии под силу
только крепким духом. И обрести такую крепость нелегко. К этому нужно долго
готовиться.
Сначала я испугался, что он вообще откажется от меня и велит убираться
вон, но теперь немного осмелел:
- А что случилось с тем? Куда его повели, отец Лазарь?
- Бесы не покинули его, - сухо ответил он. - Ему предстоит очищение
огнем.
Я почувствовал внезапную слабость.
- Вы хотите сказать...
- Я хочу сказать, что предпочел бы, чтобы ты вызывал поменьше
нареканий, - сказал отец Лазарь. - Откровение снисходит на тех, кто молча
смотрит и слушает, а не на тех, кто все время раздражает окружающих своими
выходками. Что ты делал в молельном доме? Кто тебя туда звал?
Я открыл было рот, но счел за лучшее промолчать и снова закрыл его.
- Постарайся сегодня больше не попадаться мне на глаза, - заключил
он, - иначе я, пожалуй, передумаю.
Он обернулся, и, поискав глазами в кучке людей на площади, окликнул:
- Матвей! Присмотри за ним. А еще лучше, отправь его наверх. Тут ему
делать нечего.
- Пошли, - коротко сказал Матвей.
Какое-то время я молча шел за ним, но, наконец, не выдержал.
- Что случилось с тем человеком? Почему бесы так и не покинули его?
- Боюсь, он просто свихнулся, - ответил Матвей, - бедняга.
Давай, шевелись, я, что ли, должен запрягать лошадь?
- А бесы?
- Предполагается, - ответил он, - что они погибнут вместе с ним.
- И они действительно погибнут?
- Раз святой отец сказал, значит, так оно и есть, - сухо ответил он.
- А остальные?
- Остальные свободны от скверны. Я думаю, честно говоря, что они
останутся у нас. Их община разорена. А нам нужны рабочие руки.
- А этот...
- Его отведут к жертвенному столбу, - сказал Матвей. - К тому, за
скалами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг