пальцам. Если творения Шелли и Мейринка вызывали сочувствие, то роботы
ранней фантастики чаще всего были злодеями.
Однако однообразие пресыщает, и поставленное на конвейер страшное
перестает казаться таковым. Роботехнические ужасы, которыми пугали читателя,
со временем также прискучили. К тому же страхи оказались преувеличенными:
роботы явно несли на себе печать человеческого, и одно это представлялось
благом. Знакомое и привычное - всегда благо по сравнению с неизвестным,
чужим...
Наступает кульминация первого действия. Следующая картина - это уже
Нью-Йорк, весна 1939 года. Девятнадцатилетний студент-химик, влюбленный в
фантастику и сам пробующий в ней силы, садится за пишущую машинку с
намерением показать миру, как надо писать о роботах. Юноша хорошо образован
и не прочь поломать голову над парадоксами. А главное - он прямо-таки
боготворит науку и решает подойти к вопросу строго научно.
Вероятно, читатель уже догадался, что речь идет об Айзеке Азимове. Его
"монологом" открывается одна из самых впечатляющих сцен в нашей драме. Со
временем у него появились достойные партнеры - американцы Клиффорд Саймак,
Генри Каттнер и Гарри Гаррисон, советские авторы Анатолий Днепров и Илья
Варшавский... Но раньше всех и громче всех прозвучал голос Азимова.
Увеличение знания увеличивает скорбь, об этом знали еще в далекой
древности. Тогда же знали и о другом: человечество добровольно от запретного
плода не отказывается - даже под страхом изгнания из рая. А уж надкусив
плод, и подавно его не бросит... Да и кто купит сонное, ленивое спокойствие
ценой отказа от благ, источаемых змеем-искусителем (читай: прогрессом)?
Почему бы в таком случае не вышибить клин клином - не использовать саму
же технику? Всякое лекарство - яд, если заметно превысить прописанную дозу.
Но из ядов делаются и противоядия. Многие устройства оборудованы системой
контроля, срабатывающей, как только действия механизма становятся
угрожающими. Роботы - те же механизмы. Так почему бы не попробовать...
И Азимов приступил к разработке законов поведения роботов27. После
появления в сентябрьском номере журнала "Супер Сайнз Сториз" за 1940 год
первого рассказа на эту тему (рассказ называется "Странная нянька", хотя сам
автор назвал его короче и теплее: "Робби") вышли один за другим еще девять,
все они в 1950 году были собраны под одной обложкой. "Я, робот" - так была
названа книга, знакомая миллионам читателей во всем мире. Название можно
было бы и не напоминать, как излишне и выписывание знаменитых Трех Законов
Роботехники: любитель фантастики помнит, вероятно, их наизусть.
Что же нового изобрел Азимов по сравнению с предшественниками?
Ранняя американская фантастика - это не "готический роман" начала XIX
века. И воззрения прагматичного "технаря" Азимова, уж конечно, никак не
напоминают романтически-возвышенные страсти Мэри Шелли: "Мои роботы были
машинами, сконструированными инженерами, а вовсе не псевдолюдьми, созданными
святотатцами. Они вели себя рационально, следуя законам, что были записаны в
их "мозгах" с момента рождения".
Но нет правил без исключений. Выяснилось, что более всего привлекало
писателей не безупречное поведение роботов, а как раз наоборот: отклонения
от нормы, интеллектуальные и нравственные тупики, в которые заводило слепое
следование Трем Законам. Не будь этих парадоксов, в которых запутывались (и
с азимовской помощью - распутывались) роботы, вынужденные поступать
"по-человечески", не было бы и книги. Азимов любил заковыристые загадки и
очень скоро понял, что открыл в буквальном смысле золотую жилу: головоломок
там было - на любой вкус и без счету.
Жила нуждалась в разработке, а читатель фантастики, жадный до
"техописаний", нуждался в научных объяснениях. Поэтому Азимов, человек
фундаментальный и педантичный, сел за разработку основ науки, которую он
назвал "роботикой"28 (по созвучию с физикой, механикой, генетикой и так
далее). Каково же было его удивление, когда спустя много лет он наткнулся на
слово "роботехника" в вебстеровском толковом словаре английского языка!
Итак, историческая триада: Шелли - Чапек - Азимов. Мэри Шелли писала в
духе "готического романа", Карела Чапека сформировала ироничная социальная
сатира начала века. Айзек Азимов - это уже плоть от плоти американской
научной фантастики, молодой, наивной, дерзкой и слегка самоуверенной. И роли
были разобраны в соответствии со вкусами: романтику почудилось видение,
многозначительный символ, сатирик нарисовал беспощадную карикатуру, а
научный фантаст ничтоже сумняшеся сформулировал аксиомы и на их базе
принялся выстраивать систему.
Предыстория роботов в мировой фантастике закончена.
Когда-нибудь о содеянном этими тремя будут помнить, вероятно, только
историки фантастики - увы, все преходяще в этом мире, тем более читательская
популярность. Однако Шелли, Чапек и Азимов оставили о себе память, не
уступающую упоминаниям в справочниках и энциклопедиях, - они оставили слова,
прочно вошедшие в нашу повседневную жизнь. Те самые шекспировские "врезанные
в память письмена" прочнее мрамора, которые "текущие столетья не сотрут". И
пока существует человеческий язык, наши потомки, произнося слова
"Франкенштейн", "робот", "роботехника", будут вспоминать о людях, которые
ввели в мир роботов.
ДЕЙСТВИЕ 2. ЧЕЛОВЕК
Было время, когда перед лицом Вселенной человек был одинок и не имел друзей.
Теперь у него есть помощники, существа более сильные, более надежные, более
эффективные, чем он, и абсолютно ему преданные...
Айзек Азимов
Азимов представил положительного героя. Завязывается интрига, а зритель
постепенно постигает скрытый смысл происходящего. Декорации, грим,
условность сцены - все это отходит на задний план; актеры разыгрывают
фантастическую драму, но мы воспринимаем события на сцене как часть
окружающей действительности.
Нелегко уследить за всеми персонажами - их слишком много (создание
полного обзора всей фантастики о роботах - дело абсолютно безнадежное).
Одних типов механических существ было напридумано столько, что Станиславу
Лему в его двухтомном труде "Фантастика и футурология" при перечислении
пришлось задействовать все буквы латинского алфавита. Ну-ка, попробуем и
мы - с русским. Роботы в мировой фантастике овладели множеством чисто
человеческих профессий. Это (а) спарринг-партнеры в боксе (Р. Мейтсон,
"Железный человек"); (б) шахматисты (Б. Штерн, "Сумасшедший король"); (в)
статисты в "шоу-бизнесе", загримированные под исторических или мифических
персонажей (наиболее ярко идея воплощена в фильме "Мир Дикого Запада"); (г)
художники (Д. Эли, "Волшебник света"); (д) музыканты (Л. Биггл,
"Металлическая муза"); (е) микророботы-хирурги (Г. Гуревич, "Глотайте
хирурга"); (ё) писатели-юмористы (У. Тенн, "Шутник"); (ж) "профессиональные"
читатели-энтузиасты научной фантастики (К. Саймак, "На Землю за
вдохновением") и даже... (з) лентяи-саботажники (Д. Родари, "Робот, которому
хотелось спать")!
А вот, к примеру, такая сложная и запутанная область, как
судопроизводство. Итак, (и) судьи (И. Варшавский, "Судья"); (й) подзащитные
(А. Азимов, "Раб корректуры"); (к) даже "робофурии", своим видом постоянно
напоминающие преступнику о содеянном (Г. Каттнер и К. Мур, "Аппарат для двух
рук").
Или уж совершенно деликатная для западной фантастики сфера - религия,
долгие годы пребывавшая в разряде табу. Здесь мы встретим: (л) просто
верующих роботов (А. Азимов, "Улики"); (м) механических теологов,
посрамивших средневековых схоластов (Э. Бучер, "Вопрос Фоме Аквинскому") и
(н) даже первого робота-Первосвященника (Р. Силверберг, "Недурные вести из
Ватикана")! А в памфлете Р. Шекли "Битва" механическое воинство божье
выходит сразиться с силами Князя Тьмы на последний бой - Армагеддон (о).
Научно-фантастические роботы окружают человека не только на работе, но
и дома, в семье, - превосходным роботом может, кстати, быть и (п) сам дом
(Р. Брэдбери, "Будет ласковый дождь"). А еще: (р) домашняя прислуга (первого
робота-слугу изобразил в 1928 году Д. Келлер в рассказе "Психофонная няня");
(с) бабушка (Р. Брэдбери, "Я пою тело электрическое"); (т) домашняя
учительница (Р. Янг, "В сентябре тридцать дней") и даже... (у) супруг или
супруга, ничем не отличающиеся от настоящих, как это, к примеру, описано в
сатирическом памфлете А. Шалимова "Все началось с "Евы"! А в романе Р.
Силверберга "Снятся ли роботам электроовцы?" на смену окончательно
исчезнувшим животным пришли киберэрзацы (ф)...
А сколько разнообразнейших сюжетных ситуаций и ходов! Например, (х)
роботы, искренне верящие в то, что они люди (Л. Гардинг, "Поиски"); (ц)
ощущающие себя людьми только на определенный промежуток времени, но вовремя
выключаемые (П. Андерсон, "Бесконечная игра"); (ч) борцы за освобождение
своих механических братьев от тирании человека (К. Саймак, "Время, туда и
обратно"); (ш) воюющие за своих хозяев, которые предпочитают отсиживаться
под землей в убежищах (Ф. Дик, "Вторая разновидность"); (щ) оказавшиеся
совершенно беспомощными в отсутствие человека (Б. Олдисс, "Но кто же заменит
человека?"); (ъ) создавшие собственную цивилизацию, простершуюся до самых
звезд (К. Саймак, "Город"); (ы) воспроизводящие и усовершенствующие себя (А.
Днепров, "Крабы идут по острову"); (ь) устаревшие и отправленные на слом, но
не желающие "умирать" (С. Лем, "Возвращение со звезд"); (э) неземные роботы
(Д. Блиш, "ФОК"); (ю) роботы более гуманные, чем их создатели (И. Несвадба,
"Мозг Эйнштейна")... И наконец, (я) роботы, в процессе эволюции приходящие к
идее создания искусственного белкового существа - человека (И. Варшавский,
"Перпетуум-мобиле")!
Действительно, все возвращается на круги своя, а ведь указана лишь
малая толика вариантов. В "Регистре научно-фантастических идей, сюжетов и
ситуаций", который ведет писатель-фантаст Генрих Альтов, зафиксировано 5
подклассов, 100 - 150 групп и несколько тысяч (!) конкретных идей на эту
тему. Так что можно задействовать буквы и латинского алфавита и греческого -
не перейти ли на иероглифы?
Однако типологическое разнообразие - это еще не все. Роботы, созданные
воображением сотни-другой авторов и предназначенные, казалось бы, для
выполнения различных функций, выходили все на одно "лицо". Конвейер научной
фантастики исправно выдавал продукцию, отштампованную с одного и того же
опытного эталона, а на нем стояло клеймо "сделано Азимовым". Вот почему его
роботы привлекают внимание. Дело даже не в том, что он сформулировал Три
Закона, - были разработаны принципы, построена система. И какой бы
нереалистической она ни оказалась впоследствии в жизни, в научной фантастике
роботехника Азимова вписана в реестр базисных дисциплин, по которым
приходится сдавать экзамен всякому начинающему фантасту.
Были ли его роботы только машинами, как он сам утверждал? Только на
первых порах.
В ранних рассказах цикла роботы, действительно, лишь выполняли
определенные функции, служили, а не жили. Им были чужды какие-то
демонические порывы, не лежала на их челе и пресловутая франкенштейнова
печать. Азимов в послесловии к одному из рассказов иронически вопрошал:
хочется ли автомобилю летать? А лампочке - печатать на машинке? Роботы были
в полном смысле слова "благородными механизмами", но чем дальше, тем более
сомнительным представлялось их "машинное" происхождение.
Причины были скрыты не в модификациях, с помощью которых фирма "Ю. С.
Роботс энд Мекэникел Мэн Корпорейшн" от рассказа к рассказу улучшала свои
модели. Сама внутренняя логика цикла, философская идея, неотступно владевшая
Азимовым (хотя он, вероятно, и сам боялся себе в этом признаться), приводила
к очевидному выводу: Азимов конструировал не идеальных роботов, а идеальных
людей.
Антропоморфизм всей затеи выявился достаточно скоро. Несмотря на бурный
прогресс молодой кибернетики (а то было время ее буйного расцвета,
безудержных претензий и несбыточных грез...) роботы научной фантастики имели
все-таки мало общего с проблематикой "умных машин", о которых всерьез
заговорили ученые. Оказалось, что кибернетика шла какими-то своими тропами,
а фантастическая робоэволюция - своими. И родословную НФ-роботов следует
вести не от идей кибернетиков, а от старого знакомого - глиняного Голема,
лишь соответствующим образом заговоренного. Металлические же (или
полимерные) "одежды" по моде XX века не скрывали, да и не могли скрыть
главного - выстраданную мечту человека о совершенстве.
После внедрения Трех Законов в научно-фантастическое производство
количество роботов-злодеев заметно поубавилось. Многие теперь уже видели в
Законах некий нравственный императив для людей.
Так что никакой "этики для роботов" создано не было и, вероятно, не
будет. Этика создается для людей - и только для них.
Произнесите про себя: "Я, робот" - и мысленно отметьте первое, что
придет на ум. Скорее всего, это будут Три Закона. А потом? Думается,
все-таки не роботы, а в первую очередь "человеческие" герои во главе с
Сьюзен Кельвин. О людях писал Азимов. Об идеальных людях, которыми грезили
писатели во все времена, - добрых, гуманных и никогда не ошибающихся...
Вот что писал сам творец роботехники в одном из рассказов цикла "Я,
робот": "Три Закона роботехники совпадают с основными принципами большинства
этических систем, существующих на Земле. Конечно, каждый человек наделен
инстинктом самосохранения. У робота это - Третий Закон. Каждый "порядочный"
человек, чувствующий свою ответственность перед обществом, подчиняется
определенным авторитетам... Он исполняет законы, следует обычаям, соблюдает
приличия, даже если они лишают его некоторых удобств или подвергают
опасности. А у роботов это - Второй Закон, Кроме того, предполагается, что
каждый "хороший" человек должен любить своих ближних, как себя самого,
защищать своих товарищей, рисковать своей жизнью ради других. Это у робота -
Первый Закон".
Ирония Азимова в адрес так называемых "хороших" и "порядочных" людей
очевидна; что же касается роботов, то создатель верил в своих детищ. Пусть
хоть роботы будут человечны!
Со страниц книг двинулись в мир целые легионы механической "армии
спасения": заботливые няньки, вышколенная домашняя прислуга, стражи порядка,
уборщики, повара, гиды, учителя, дублеры космонавтов... Роботы строящие,
охраняющие, воспитывающие. Некоторые, правда, по старинке бунтовали, но то
были явления эпизодические, от вселенского кошмара, который рисовался
авторам ранней фантастики, не осталось и следа.
Но скоро обозначился принципиальный водораздел между механизмами
(например, роботом - уборщиком мусора) и подобиями людей (вспомним
робота-мэра Байерли из рассказа Азимова "Улики"). То есть андроидами... И
как только дело дошло до человекоподобных роботов - не по внешности, а по
поведению и уровню интеллекта, - пришли первые сомнения.
Пока речь шла о механизмах, исправно выполняющих возложенные на них
функции. Три Закона служили безошибочно. А возможные парадоксы
последовательно снимались Азимовым и его коллегами по перу. Но стоило только
прозвучать словам "искусственный разум", как выяснилось, что Законы вовсе не
универсальны. А в отдельных случаях - и вовсе неприменимы.
Потому что никаких разумных роботов в действительности создано не было,
вместо них загримированные люди-актеры разыгрывали свои, истинно
человеческие драмы. Только одной религией стало больше: ведь что такое эти
Три Закона, как не укороченные по моде века христианские десять заповедей!29
Религия, в какие бы одежды она ни рядилась, уже не раз претендовала на роль
этического спасителя - и терпела поражение на этом поприще не единожды.
Технократическая этика Азимова оказалась хороша для создания идеальных
механизмов - сложнее обстояло дело с "созданием" идеальных людей.
Действительно, стоит задуматься над вопросом: не слишком ли велико насилие
над такой многомерной системой, как человек? Попытка замкнуть все богатство
его возможных намерений и поступков в каркас жестких постулатов - это значит
попытаться ограничить бесконечно сложное и до конца не понятое конечным
числом рецептов поведение... Ведь мы еще так мало знаем о себе самих - зато
опыт человеческой истории многому нас научил (ибо сказано было "не убий", но
убивали, убивали преспокойно с этой заповедью на устах!).
Все это отнюдь не праздные вопросы и не выражение какого-то "этического
нигилизма". Просто сомнительно, чтобы задача создания идеального человека
решалась столь примитивно, путем наложения на реального человека запретов.
Разумеется, благородные побуждения Азимова сомнений не вызывают, его
рассказы о роботах по сей день остаются редким образцом человечности в
западной фантастике. Да и далеко еще многим, по правде говоря, до азимовских
роботов в нравственном отношении. Но нельзя и безоговорочно восхищаться
азимовской программой: в цикле "Я, робот", как ни в какой другой книге,
проявилась социальная наивность молодой фантастики, истово веровавшей в
однозначно благотворное воздействие науки на жизнь людей.
Да, роботы в этих рассказах, как правило, предусмотрительнее и
человечнее людей. Сколько добра они сделали людям, скольких спасли, пока,
наконец, не пришло время спасать все человечество: в заключительном рассказе
цикла "Конфликт, которого могло бы не быть" роботы предотвращают ядерную
катастрофу...
Но они - роботы и в этом качестве послужить примером людям не могут,
несмотря на "нравственную чистоту" помыслов. Роботы изначально
запрограммированы на добро, однако кто рискнет утверждать, что знает
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг