России.
Прием тары по случаю юбилея сегодня не производился. На входе с
Малого, на пузатом куске фанеры, вставленном в рамку филенки вместо
высаженного толпой дверного стекла, Глюкоза написал мелом: "Пункт закрыт.
Прорвало канализацию".
На ящиках и на редких стульях в пункте сидел народ и отмечал свой
профессиональный праздник. Феликс Компотов-старший был уже изрядно
набравшись, и поэтому его настроение менялось, как питерская погода. В
описываемый нами момент главнокомандующий бутылочным фронтом пребывал в
глубоком миноре.
- Раскурочу к чертовой матери всю эту бутылочную шарашку, - барабанил
он кулаком по ящику, - сделаю евроремонт и открою здесь залупарий. - Он
обвел трагическим взглядом галдящую вразнобой компанию и, не увидев
сочувствующего лица, уронил голову на колени.
- Раньше праздновали не так, - пьяным голосом сказал Жмаев, тот самый
престарелый сапожных дел мастер, таскавший приемщикам сапожные гвозди в
обмен на недорогие плодово-ягодные сорта портвейна. - Раньше весело было,
когда ваш день отмечали.
- Когда раньше-то? При Сталине, что ли? - спросил Пучков,
представитель коллектива приемщиков из пункта на 15-й линии.
- Хотя бы и при Сталине, - ответил ему сапожник. - А не при Сталине,
так при Николае Втором.
- Ну и как его тогда отмечали? Нажирались как-нибудь по-особенному? -
спросил кто-то из почетных гостей.
- Нажирались - это потом. Сначала проводили всякие интересные
мероприятия. Катали с горки бутылки - чья дальше укатится, тот и выиграл.
Лазали на столб - специально наверху сетку с бутылками на гвоздь вешали,
как награду. Хороводы водили. А еще такой вот обычай был, когда бутылочку
бросали через плечо. Если, значит, не разобьется, то и жить тебе,
получается, дольше всех, ну а ежели того-сь, разобьется, тогда уже считали
осколочки: сколько тех осколочков набиралось, столько лет тебе и небо
коптить.
Жмаев посмотрел на Пучкова и загадочно тому подмигнул.
- Беру за фук. - И сапожник молниеносным движением выхватил из-под
носа у представителя коллектива приемщиков пункта на 15-й линии недопитый
стакан, выпил его стремительно и продолжил как ни в чем не бывало: -
Бутылочку-то и в гроб всегда человеку клали в прежние времена. Чтобы на том
свете, значит, было кому проставиться. Ежели, к примеру, тебе в ад
направление выписали, так ты Петру - или кто у них там при воротах-то? -
сунешь тишком бутылку, он тебе моментально ад на рай в бумажке и
переправит.
- Фигня, - сказал кто-то из почетных гостей. - Фараоны, те вон тоже в
гроб с бутылкой ложились, а толку. Лежат теперь запакованные в своих
каменных саркофагах, только пыль копят. В Эрмитаже как пройдешь по залу,
где мумии, так полдня потом от пыли не прочихаться.
- Я раньше, когда на галошной фабрике контролером работал, на
демонстрации очень любил ходить, - невпопад вдруг сказал Глюкоза, ногтем из
любительской колбасы выколупывая кружочки жира. - Помню, мы всегда спорили:
донесет бригадир Пахомыч шестик с портретом Пельше до угла Садовой с
Апраксиным или не донесет.
- Ага! - вдруг раздалось от порога. - Так-то вы отрабатываете мои
денежки, господа алкоголики! - Калерия, как ведьма на кочерге, ворвавшаяся
на заповедную территорию праздника, хищно повела носом.
Лоб ее украшала шишка, след удара Медсестры Лели. На лоснящейся
поверхности аномалии отпечатался государственный герб - пострадавшая в
профилактических целях приложила металлический рубль, чтобы шишка не
прибавляла в росте.
- А что это на вас такое импортное, Калерия Карловна? - нашелся
хитроумный Глюкоза, чтобы как-то отвести удар молнии.
- Мех астраханской мерлушки, бездарь! Только ты меня с панталыку-то не
сбивай. Не собьешь меня с панталыку-то. В общем, так. Приступаем к активным
действиям. Наши пташки, пока вы здесь водку хлещете, спелись и обогнали нас
на полкорпуса.
Три последние фразы Калерия произнесла на зашифрованном языке,
которого из всех присутствующих, кроме Феликса Компотова-старшего и
Глюкозы, не понимал никто.
Глава 11. Уд белухи и мужнино железное яйцо
- У вас здесь хорошо, тихо. - Леля сидела напротив Машеньки за узким
столом-пеналом и прихлебывала золотистый чай. От тополя за окном прыгали по
комнате тени, и Леля временами, забывшись, отмахивалась от них рукой. Тогда
в ее оленьих глазах просверкивали иголки смеха, и Леля прыскала в свой
маленький кулачок и показывала тополю язык.
- Тихо днем, пока все работают. - Машенька, румяная после чая и
пережитых подвальных ужасов, радовалась теплу квартиры и нежданно
появившейся собеседнице. - А Августина, наша соседка-пенсионерка, так та из
комнаты почти не показывается.
- Живете, значит, с соседями вы неплохо.
- Да в общем-то, ничего. Живем как живется, как еще в коммуналке жить.
- А дети где? Их же у тебя двое?
- Дети у свекрови. Мы тут в складчину с соседями муравьев травили,
санэпидстанцию вызывали, вот я Юльку с Юриком обоих к свекрови и отрядила.
А потом они с папашей в Псковскую уедут на весь июнь, там его родители дом
купили и участок в пятнадцать соток. - Машенька отхлебнула чаю. - Слушай, я
старуху все вспоминаю - ну, ту, в подвале. Не похожа она на бомжиху.
Местных бомжей я знаю, тех, что по подвалам живут, - местные бомжи не
такие. Раньше в нашем подвале Василиск жил, он вообще-то не Василиск, а
Вася, это мы его так прозвали за страхолюдный вид. Жильцы его потом
выгнали, он кошек ел. Щорсиху, нашу коммунальную генеральшу, сожрал и
косточек не оставил. А шкуры кошачьи отдавал одному скорняку с Большого,
тот из них воротники делал. Даже если бабка была голодная, спрашивается -
зачем ей груша? Разве с нее наешься?
- Может быть, детство вспомнила, пионерлагерь, как ей мама с папой
привозили груши на родительский день. Очень я жалею, что случайно ей в лоб
попала. Удар после груши был ведь учетверенной силы, если не упятеренной.
Выжила ли вообще бабуля? Надо бы спуститься, проверить.
- Этих, что в подвале, никакая сила не берет - ни упятеренная,
никакая. Бог с ней, с бабкой, я из-за нее в подвал не полезу. Я лучше чаю
выпью еще с вареньем, что-то мне никак не напиться. Леля, хочешь, я
телевизор включу? Или лучше магнитофон? "Аббу" хочешь, музыку моего
детства?
- Нет, спасибо, не надо музыки. Хотя, ладно, поставь, пусть крутится.
Машенька стала возиться с магнитофоном. С полминуты они слушали "Аббу",
подыгрывая музыке звоном чайных ложек о блюдца, затем Леля неожиданно и
робко спросила:
- Ты мужа называешь папашей, потому что его не любишь?
- Да, - ответила Машенька, - не люблю.
- И никогда не любила?
- Почему? Любила... - Машенька подумала и добавила: - Как маленького
ребенка. Ульянов у меня третий. - Она сделала музыку чуть потише. - Он
детей от меня не хотел. Я хотела, а он - нет. Предохранялся.
- Пил?
- Нет. Бывало, конечно, раздухарится, а так, чтобы очень, - нет. Он
вообще у меня бздиловатый, поэтому и детей не хотел - связывать себя
боялся. Я однажды ночью лежу, а он думает, я уснула. Я случайно на него
глаз скосила - а он у стенки лежит и дрочит, ты представляешь? Будто я ему
не даю. Знаешь, чем он, когда не работает, занимается? На диване лежит и
надраивает до блеска какое-то железное яйцо.
- Железное яйцо?
- Железное яйцо. А детей родить - это я его почти насильно заставила.
Нет, ты только представь - насильно положить на себя мужика, да не просто
мужика, а родного мужа! Он же меня сперва обвинял, что это я, мол,
бесплодная, рожать не могу и детей у нас никогда не будет. А я ему на это -
херак, и двоих заделала! С промежутком в полтора года. Сначала Юльку, а
потом Юрку.
- Юля, Юра - хорошие имена. А первые два мужа? С ними ты была
счастлива?
- Счастлива? Интересный вопрос. Я несчастной себя никогда не считала.
Раз на этом свете живешь - уже счастье, разве не так? А про мужей...
Первого я любила. Он умер - спился и умер. Не знаю даже, где он и
похоронен. Мы с ним развелись после года совместной жизни. Он меня
ревновал, по трубе водосточной лазил, когда я дома без него оставалась, -
думал, я ему изменяю. Бил меня, а я его все равно любила... - Машенька
улыбнулась. На обоях над ее головой бился тонкий колосок света - отражение
чайной ложки, положенной на краешек блюдца. "Абба" сладкими голосами пела
песенку про чью-то любовь. Машенька продолжала с улыбкой: - Второй муж у
меня был жадина. Ни разу мне букет цветов не купил и деньги от меня прятал.
Я вообще-то знала, где он их прячет, - у него над плинтусом под столом одна
обоина была чуть отклеена, вот он под эту обоину их и прятал, выемка там
была в стене, под этой обойной.
Машенька замолчала, прислушиваясь к чему-то давнему, оставленному за
тремя морями и прилетающему иногда оттуда по тоненьким проводам памяти.
- Джинсы новые собралась купить, а то в платье я какая-то
некрасивая. - Она расправила на коленях платье и смахнула с него хлебные
крошки. - Платье в дрипушку, мне вообще-то нравится.
- Это ты некрасивая? - всплеснула руками Леля. - Еще какая красивая. -
Она потянулась к торбе и достала из нее сумочку. - Это тебе, возьми. Лак
для ногтей, французский. - Леля вынула граненый флакончик и протянула
Машеньке.
Та взяла у нее флакон.
- Не знаю, какие у меня ногти, так, растет что-то, я и не думала о них
никогда.
- Возьми-возьми, это хороший лак. Он мне ни копейки не стоил -
подарок.
- Подарок... - Машенька посмотрела на свои пальцы и удивилась - ногти
были ровные и ухоженные, откуда вдруг у нее такие? Или не замечала? -
Спасибо. - Она вертела флакончик то так, то этак, не зная как подарком
распорядиться. Поставила на угол стола, подумала, а если смахнёт, зажала
между коленями, опять взяла на ладонь.
Леля вдруг потупила взгляд и спросила нетвердым голосом:
- У тебя с Иваном Васильевичем что-нибудь было?
- Нет, - ответила Маша просто.
- Влюбилась? - Леля подняла голову. - Как в романах: любовь с первого
взгляда?
- Да, наверное. Я сама не понимаю, как это вышло. Я его ведь и не знаю
почти совсем. Да и человек он не моего склада. Я же ведь и в театры мало
ходила, и на выставки, и вообще. Но, я думаю, разве это важно? Понимаешь,
Леля, есть в нем что-то такое... такое... ну, такое, чего у других нет. Ну,
не знаю, может, мне только кажется. Может, это я сама его сочинила, чтобы
не было очень уж одиноко. Только я решила, что должна с ним обязательно
встретиться.
- И что тогда? Ну, когда ты с ним встретишься.
- Что тогда? Приведу его к себе и все ему расскажу.
- Про любовь?
- И про любовь тоже.
- Вот так сразу приведешь и расскажешь? Без ухаживаний?
- Почему без ухаживаний? Положу с собой в постель, в постели и
расскажу.
Леля смотрела на Машеньку распахнутыми настежь глазами, и той вдруг
стало неловко за все эти застольные откровения. Машенька улыбнулась Лёле и
сказала, будто оправдываясь:
- Красивым просто, красивые мужика красотой берут. А у нас, у не
красивых, один инструмент - пизда. Пока мужика в постель с собой не
положишь, он от тебя нос воротит и всех баб, которых видит, глазами
трахает.
- Значит, тебе нужен мужик? А как же любовь? Ты только что про любовь
рассказывала.
- А разве любовь без этого самого бывает? Без постели? Без этого вкуса
нет. А без вкуса и запаха только ангелы, наверное, живут. Слушай, - сказала
Машенька, - у меня тут есть немного ликера. Хочешь, в чай его добавим, для
запаха ?
- Лучше так: чай отдельно, ликер отдельно. Знаешь, как я первый раз
мужчину узнала? Я в начале девяностых ходила пешком в Китай, работала
челноком. Из Красноярска через Читу доезжала до Приаргунска, а там - ноги в
руки и как получится. Ни виз не было, ни знакомых - как лазутчик,
переходила границу сперва туда, потом, уже с товаром, обратно. Ходила
часто, и всегда все удачно, но вот однажды... Короче, туда-то я перешла
нормально - закупилась, упаковалась, иду обратно. Я ж не знала, что в это
самое время с пограничной заставы сбежал солдат. С автоматом, застрелил
сержанта и двух товарищей, с которыми выходил в наряд. И все думали, что он
подастся в Китай, поэтому граница в тот раз охранялась особенно строго. Я
иду, ни о чем не знаю - перешла речку, затем другую, прошла знакомый
рыжеватый лесок, перешагнула через колючую проволоку - вот тут-то меня
погранцы и взяли. Два молоденьких пограничника и собака Алый...
- Пограничные собаки, они же злые. Я б, наверно, со страху сдохла.
- Короче, потом ребята проводили меня до шоссе, остановили машину,
товар мой помогли погрузить... Так я в первый раз имела мужчину, даже сразу
двух, по очереди. Ничего, мне понравилось. Сначала было больно, а потом
хорошо, привыкла. Собака только очень мешала, ревновала, наверное. - Леля
бросила взгляд на часы, тикавшие тихо на подоконнике, затем лукаво
посмотрела на Машеньку. - А хочешь я тебе расскажу, как я делала минет?
Рассказ Медсестры Лели
Я в Сибири на одном месте никогда не сижу. У нас, тувинцев, по всей
Сибири сплошные родственники. И по Оби, и по Енисею, и на Байкале. Одним
летом я ездила навещать родню в низовья реки Оби, неподалеку от Салехарда,
на речку Мокрую. Там у них хорошо, спокойно - главное, такое свойство
местной природы, что ни клопов, ни тараканов не водится, специально даже,
говорят, завозили, а они соберутся в стаю и оттуда обратно, берегом, за
Самаровскую яму, это от Березова километров еще двести пятьдесят. Правда,
там у них и лягушек нет, одни ящерицы, так что вечером тихо-тихо, только
рыба на плесе плещется. Они рыбой, в основном, и живут и на рыбу, в
основном, промышляют.
А уж птиц там по озерам да по болотам - в глазах черно. Гуси, лебеди,
казарки, чагвои, турпаны, сынги, чернеди, соксуны, полухи, гоголи, свищи,
савки, чирки двух родов, селезни, крохали, лутки - это те, которых в пищу
употребляют. А еще сукулены, гагары, турухтаны, стерки, журавли - всех
названий-то не упомнишь, так их там много. Даже в Торгалыге, у нас в Туве,
такого разнообразия я не видела.
Но это еще не самое удивительное. Самое удивительное, это когда мы на
моторке на Обскую губу плавали. Вот где рай так уж рай, другого слова не
подберешь. Представляешь, стоят на берегу друг от друга неподалеку
островерхие ненецкие дома-чумики, а рядом такие же, но челдонские,
юракские, хантыйские, нганасанские, и детки вокруг бегают вперемешку,
играют в свои детские игры. И никто-то там на них не орет, никто никого не
гонит, слов ругательных там вообще не знают, а подарки какие друг другу
дарят - залюбуешься, такие красивые. Мне штаны ровдужные подарили, хорошие,
без всякого затыкания, и платье из цветных лоскутков и со вставочками из
неплюевой кожи. Там мужья приезжают с промысла, а жены их разденут,
накормят, положат мужью голову себе на колени и ищут в голове насекомую -
да не глазами, не как везде, а ощупью, так ласково, мягонько так. И
насекомую когда в голове найдут, сразу в рот ее без всякой брезгливости,
потому как те нательные паразиты человека едят без милости, вот и их за это
жестокосердие тож без милости кушать надо.
Я там даже запахи полюбила, не то что у нас, в Туве. В Сергек-Хеме, в
рыболовецком совхозе, когда пыжьянов и кунжей промышляют, там воняет на всю
тайгу А здесь запахи вроде те же, и все равно как-то сладко дышится, да и
мухи не такие остервенелые. Правда, ветер такой бывает, что рыбу прямо из
черной воды выхватывает и та рыба людям в окошки бьется.
Теперь слушай, расскажу про минет. Выхожу я как-то на обский берег, он
зеленый, в купырях да ромашках, а вдоль берега коровы пасутся - с белыми
медведями наравне. На Оби, на Енисее, вообще на Севере белый мишка, считай,
как дворовый скот, он с коровой никогда не воюет Потому что есть ему
запрещение от мощей святого Василия Мангазейского, чтоб медведи, значит,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг