надраться. И хочется, как у грибоедовских тетушек, все книги взять да
сжечь.
- Вот так все сразу и сжечь? - Натан кивнул на книжные полки, где
теснились, торчали, грудились сотни и сотни книг.- И почему книги?
- Не понимаешь? - Ванечка протянул руку и снял с полки том
"Литературной энциклопедии". - Открываем на букву "Г", листаем: Гоголь,
Гончаров. - замечательно. А на каждого Гоголя с Гончаровым приходится
девяносто девять Гондоновых. То же самое на любую букву. Из чего,
спрашивается, Натан, состоит вся наша литература? На ком она держится? На
Гондоновых, которых девяносто девять на сотню, или на той самой одной
девяносто девятой, которая Гончаров и Гоголь? Вот когда я об этом думаю,
все у меня начинает чесаться и, похоже, не только тело - мозги покрываются
паутиной
- А ты не думай.
- Я не могу не думать. Чтобы об этом не думать, надо менять профессию.
А я, кроме как книжки читать, больше ни на что не способен.
- Ты, Ванька, прямо какой-то весь идеальный стал. Да пойми ты, все эти
Гондоновы - это гумус. Не было бы Гондоновых, не было бы и Гоголя с
Гончаровым. Это не я сказал, это кто-то из литературоведов сказал. Лотман,
Лихачев, я не помню. Так ты говоришь, исследовали тебя в ИНЕБОЛе? - Натан
цокнул, потянулся за сигаретами, закурил и выдохнул дым. -ИНЕБОЛ - это
серьезно, - сказал он, ломая спичку. - И что же? Ничего они у тебя не нашли
и отпустили с миром? Так, что ли?
- Ну, можно сказать и так.
- Что-то ты, старичок, скрываешь. ИНЕБОЛ - это военное ведомство,
оттуда так просто не выпускают. А может, ты оттуда сбежал?
- Выписали меня, Натан, ей-богу. Может быть, не совсем законно, но
одежду во всяком случае отдали без мордобоя.
- Интересно. Не совсем законно - это как? Взятку, что ли, больничному
начальству пообещал? Бесплатную подписку на собрание сочинений Феликса
Суркиса? Или разделил ложе с любовницей директора клиники?
- Нет, - усмехнулся Ванечка, - ни то, ни другое. Просто наш заведующий
запил - жена ему с главврачом изменила, вот он в отместку меня из ИНЕБОЛа и
выписал, чтобы тому научная слава не обломилась.
- Да... - Натан восхищенно крякнул. - Прямо Шекспир какой-то, а не
государственное лечебное заведение. Только, думаю, неизвестно теперь, кому
что обломится после этого. В первую очередь, думаю, обломится тебе и этому
мудаку - заву. Пиздюлей вам обломится и не просто пиздюлей, а пиздюлей в
государственном масштабе. Потому что он - мудак, а ты мудак еще больше.
ИНЕБОЛ - это же военные, гэрэушники, они шуток не понимают. Это тебе не
менты, отбирающие у пьяных получку. У них, если какая беда, значит
вражеские происки, не иначе. И ты, в любом случае, будешь крайний.
- Ерунда, не те сейчас времена.
- Времена у нас всегда те. Для них - всегда. Ты пойми, дурило, если ты
к ним попал, значит они на тебя ставку делают, имеют в отношении тебя
какие-то свои интересы. Про ИНЕБОЛ ведь уже много писали, и если даже
девяносто пять процентов написанного вранье, то остальные пять наверняка
правда. Вот, к примеру, люди-амфибии - у нас мужик один на заводе работал,
так он когда-то водолазом служил и сам лично видел мертвого человека с
жабрами, его винтом в Ладоге порубило - может, уснул в воде, может, сам под
корабль сунулся - совесть парня замучила, вот и решил покончить
самоубийством. Так люди с жабрами - это тоже инебольские разработки.
- То с жабрами, а здесь - паутина.
- Ну ты, Ваня, действительно святой человек. Война ж - это, в первую
очередь, что? Деньги! И не просто деньги, а очень большие деньги. Ты
знаешь, сколько на одной маскировочной одежде за счет этой вот твоей
паутины можно сэкономить денежных средств? Не знаешь. Вот и я не знаю. А
военные люди знают. В общем, долго ты от них не побегаешь. Подключат ФСБ,
всех районных стукачей по тревоге поднимут, в крайнем случае объявят тебя в
средствах массовой информации носителем сибирской чумы или азиатской
холеры...
- Это что же, ты советуешь мне идти сдаваться?
- Нет. Но прятаться у тебя вряд ли долго получится.
- Да не собираюсь я прятаться.
- А что думаешь делать? Пойти домой?
- Ну, не знаю. Пару дней побуду в бегах, отдохну, мороженого поем...
Кстати, ты деньгами не выручишь? Ну, полтинник там, сотню, отдам при
встрече.
- Сотней выручу. - Натан полез за деньгами. - А то смотри, у нас пока
поживи.
- Спасибо, Натан, не знаю. Может, и поживу. Но вообще-то мне домой
хочется. Кстати, матери надо бы позвонить... - Ванечка вдруг задумался,
смял в руках одолженную купюру, не глядя сунул ее в карман. - У вас есть
телефонный справочник? - неожиданно спросил он.
- Погоди-ка, - удивился хозяин. - Ты же матери собрался звонить, зачем
тебе телефонный справочник?
- Понадобился, - ответил Ванечка, и взгляд его сделался странным,
будто был он уже не здесь, не в стесненном пространстве комнаты, а блуждал
в небесных лугах, освещенных нездешним светом.
Натан хмыкнул, пожал плечами и пальцем показал на стеллаж:
- Вон, на полке над телефоном. Звони, я пойду к народу. Эй, Сережа,
утро уже. вставай. Пойдем к столу, а то выпивки не останется.
Растолкав отбрыкивающегося Сережу, Натан увел его под ручку из
комнаты.
Ванечка, оставшись один, раскрыл справочник на разделе "Лечебные
заведения", отыскал телефон справочной ИНЕБОЛа, набрал номер и, волнуясь,
спросил:
- Мне нужен телефон одной вашей сотрудницы... Почему не даете? Мне
очень нужно! Понимаете, вопрос жизни и смерти... Я? Пьяный? Девушка... Ну,
пожалуйста...
На том конце положили трубку. Ванечка какое-то время вслушивался в
отрывистые гудки, затем стукнул трубкой по рычажку и набрал номер заново.
Он вспомнил вдруг ту пьяную ночь в палате, когда Чувырлов просил у Машеньки
телефон.
- Девушка! - Он попробовал изменить голос. - Чувырлов Альберт
Евгеньевич, он на третьем отделении у вас лежит. Можно с ним связаться?..
Очень важное дело. Кто звонит? Родственник его звонит, брат. На отделении
нет телефона? Почему нет?! Есть, я же точно знаю. Девушка, да не я это, не
звонил я вам перед этим... Правда, родственник, у него мать заболела...
Сами передадите? Почему сами? Мне надо ему лично сказать... Девушка,
извините, девушка...
Третий раз звонить он не стал, не было никакого смысла.
Ванечка вернулся к столу, место рядом с рыженькой было занято. Он
налил себе рюмку водки, выпил залпом, налил еще. Скоро в синеватом тумане,
вдруг окутавшем предметы и лица, не осталось ни воздуха, ничего - только
слышались далекие разговоры да хрустело под ногами стекло. Потом были
поцелуи на кухне, потом их разнимали с Серегой, жен которого, и первую и
вторую, Ванечка обозвал блядьми, потом действие переместилось в прихожую,
где из горлышка пили водку и искали чей-то потерявшийся дипломат. Потом
выяснилось, что времени сильно за полночь и метро уже с полчаса как
закрыто, а Ванечка все кричал вдогонку чьему-то скрывшемуся за поворотом
такси, что если он доживет до завтра, то приглашает всех к себе на
отвальную, потому что ложится на операцию по вживлению рыбьих жабр и
неизвестно, чем дело кончится - то ли смертью, то ли командировкой на
океан - на поиски исчезнувшей Атлантиды.
А потом... Потом было утро.
Глава 5. Охотники за человеческой желчью
Вообще-то Леля змей не боялась, и если эпитет "провинциальная" к ней
еще каким-то образом подходил, то беззащитной самую способную ученицу
сибирского шамана Шамбордая Лапшицкого назвать было никак невозможно.
Единственное, что Лелю смущало, - это облепившая ее со всех сторон темнота.
Темноту она не любила с детства, когда в юрте в бесконечные сибирские
вечера свет гасили рано - из экономии, и из темных, помертвевших углов
выползали ночные страхи. А еще старшие в темноте рассказывали про вшивый
ад, когда тысячи мелких тварей въедаются человеку в тело, медленно пожирая
сердце, почки, печень, селезенку и прочее, пока человек не умирает от
страшной боли; или про тринадцать небожителей асаранги, покровителей черных
шаманов, тех, что мажут лицо сажей и кровью и приходят по ночам за
маленькими детьми; или про Араахан шудхэра, волосатого черта, враждующего с
Хухэдэй-мэргэном, повелителем молний и владыкой задних небес, хотя сам
Араахан не страшен, страшно то, что он прячется у человека в одежде, и
огненная стрела владыки поражает насмерть того, в чьей одежде Араахан
спрятался, или про ужасного Аду, который приходит то в облике маленького
зверька с одним глазом на лбу и одним зубом во рту, то в образе косоглазой
женщины. Этот Ада насылает на детей хворь, плюет на пищу и заражает ее
чахоткой, а когда Аду кто-нибудь случайно убьет, прищемив между дверью и
косяком, он превращается в лоскут старой кошмы, или в кусок обглоданной
кости, или во что-то еще, такое же невзрачное и ненужное, чему место лишь
среди рухляди в старом бабкином сундуке.
В липкой, влажной, удушливой темноте, которая окружала Лелю, жил не
только змеиный шелест. Леля чутким природным слухом слышала за змеиным
шелестом мягкие человеческие шаги. Мужские. Мужчин было трое. Все -
низкорослые, все - в китайских спортивных тапочках. От всех троих пахло
странной смесью желчи и зеленого чая.
Леля левой рукой коснулась отпотевшей стены и нащупала кирпичную
кладку. Кирпичи сидели плотно в стене, и щели между ними были тесны и
мелковаты. Впрочем, глубины их вполне хватало, чтобы взобраться по стене к
потолку и занять упреждающую позицию. Это от людей. И это на крайний
случай. А от змей у нее было более могучее средство. Леля сделала губы
трубочкой и тихонько через трубочку зашептала - чтобы слышали одни только
змеи, а двуногие существа не слышали:
- Из куста шипуля, за ногу типуля...
И услышала, как с пола из темноты ей ответили змеиными голосами:
"Увяк, увяк..."
"Жаль, что нету у меня кобыльих хохряшек. не то я бы вас, змейки, на
этих трех ухорезов поворотила", - подумала Медсестра Леля, затем продолжила
разговор со змеями:
- Зло во зле горело, зло по злу и вышло.
И только она это сказала, как - странное дело - стены, пол затряслись,
заухали, заходили в трясучей пляске. Леля вздрогнула -- это еще что за
напасть? - но согнулась в боевой стойке, ожидая удара из темноты. Но
никакого нападения не последовало. Наоборот, вдруг зажегся свет, и на
пространстве подвальной сцены перед ней предстали невидимые еще секунду
назад актеры - трое жмущихся друг к другу мужчин в китайских спортивных
тапочках и с острыми тесаками в руках. Мужчины были перепуганы до смерти, и
причиной была явно не Леля. Прикрывая руками головы, они отмахивались от
разнообразных предметов - выстреливающих из стен кирпичей, увесистых кусков
штукатурки, кривых поленьев, летающих табуреток и прочих неприятных вещей,
грозящих в случае столкновения с ними увечьем и бытовыми травмами.
Леля сразу же смекнула, в чем дело. Случай, подобный этому, произошел
на ее глазах в таежном городе Балаганске, куда однажды во время школьных
каникул она ездила к своей дальней родне. Родня жила в новом доме,
переселившись туда за месяц до Лёлиного приезда, до этого они жили в тайге.
Так вот, что ни ночь, так житья в доме никому не было - из печки летели
кирпичи, из шкафов - посуда, из ведер проливалась вода. К тому же улюлюкало
по углам и пропадали семейные сбережения. Родственники не знали, что
делать. Денег на переезд не было, дом, кому из местных ни предлагали,
покупать не желал никто, все знали про его недобрую славу, а возвращаться в
тайгу уже не хотелось, понюхав-то городского воздуха, - и обидно, и денег
жалко, если по-честному. И непонятно, чем бы все это кончилось, если бы не
цыган, приезжавший по весне в город кастрировать балаганских быков. Он-то и
помог делу, избавил хозяев дома от свалившейся им на голову беды.
- Я тебе всю холеру пообломаю! - сказала Леля, выступая вперед и грозя
маленьким кулачком куда-то в дальний угол подвала. - Да чтоб тебя бес унес
в неворотимую сторону! А вы что стоите, как остолопы? - обратилась она к
пригнувшимся под артобстрелом мужчинам. - Ждете, чтобы вам мозги кирпичами
поотшибало? Вон ты, у которого шрам на ухе, тебя как звать?
- Колына, - ответил дрожащим голосом человек со шрамом.
- Ничего себе, дали младенцу имечко! - удивилась Медсестра Леля, но
тут же отбросила удивление в сторону. - Колына, срочно найди мне колоду
карт, только чтобы не засаленные, а новые. Понял?
- Понял, - кивнул Колына и перебежками, от стене к стене, помчался
выполнять поручение.
- С вашим другом я уже познакомилась. Давайте теперь знакомиться с
вами. Меня зовут Медсестра Леля Алдынхереловна Кок-оол. А вас?
- Малына, - сказал один.
- Волына, - сказал другой.
- Очень приятно, - сказала Леля. - А ножики у вас для чего?
- Работаем, - ответил Малына.
Дождь из всевозможных предметов заметно пошел на убыль - видно, силе,
это явление вызвавшей, было не менее любопытно, какими-такими способами
станет девушка с ней бороться. Змеи, свившиеся у стен клубками, тоже робко
подняли головы - должно быть, и на ползучих тварей подействовала
рассерженная стихия. Одна из них, жирная и рябая, с налимьими коричневыми
усами, как цыпленок, подняла голову и доверчиво глядела на Лелю, будто
благодарила за помощь. Леля вспомнила, как у них в поселке многие серьезно
считали, что у змей есть ноги. "А может, и вправду есть?" - подумала она
разглядывая змею.
Вернулся Колына с картами.
- Так, господа, - строго сказала Леля. - Прошу всех покинуть
помещение. Начинается самый ответственный этап укрощения. Колына, дай сюда
карты.
Колына отдал ей карты. Леля зыркнула на притихшую троицу и кивнула,
чтобы те уходили. Колына, Малына и Волына, пригнув головы и озираясь после
каждого шага, скрылись за выступом стены. Леля походила по серпентарию,
жестами и ласковыми словами загоняя змей по их домикам и запирая за ними
дверцы. Затем приблизилась к вытяжному отверстию, сняла с него
проржавленную решетку и положила туда колоду. Поставила решетку на место и
крикнула в глубину подвала:
- Все, можете жить спокойно. Ему есть теперь чем заняться. Раньше было
нечем, вот он и бесился со скуки.
- Так кем же все-таки вы работаете? - спрашивала она Малыну
несколькими минутами позже, когда они вчетвером сидели за низким столиком в
тесноте дежурки и пили зеленый чай. Малына был у них старший, Волына -
средний, Колына кем-то вроде подсобника -- "принеси-отнеси-подай". Впрочем,
Леля выяснила эти подробности постепенно, в ходе беседы.
-Желчегоны мы, - ответил Малына, прихлебывая из плоской чашки. И
добавил, чтобы было понятней: - Желчь добываем.
- Прямо здесь и добываете? В этом подвале?
- Ну а где же - конечно, здесь. Нам наверх нельзя, наверху плохо.
- Это что же получается - отсюда вы вообще не выходите? - Лёлина рука
с чашкой остановилась на полпути, и узкие глаза стали шире. - То-то я
смотрю, какие вы бледные. Прямо ни кровиночки на лице. Так, значит, вы и
людей, кроме себя, никого не видите?
- Видим, почему не видим? Мы же желчь добываем. - Малына посмотрел на
нее удивленно. - Я же говорю, желчегоны мы.
Только теперь до Лели стал доходить жуткий смысл его простодушных
слов. Глоток чая вдруг застрял в ее горле, ощетинившись железными иглами и
не давая проходу воздуху ни внутрь, ни наружу. Она справилась, не выдав
волнения, заставила себя закончить глоток, даже улыбнулась с натугой.
- Кормят нас хорошо, - продолжал между тем Малына как ни в чем не
бывало. - Там у нас, за той дверцей, спальня. Мы в ней спим, а койки у нас
висячие - это чтобы клопы не жрали. Но клопы все равно кусаются, клопы
умные, они на потолок залезают, а после на постель прыгают. Клоп же
зверюшка лёгонькая, он же высоты не боится. Девушка Медсестра Леля, а с
чего ты такая сильная? - совершил он неожиданный переход с клопов на ее
личные качества.
-Сильная? - повторила Леля, не очень понимая, о чем он.
- Ты победила дракона, который здесь был хозяином.
-Победила, - кивнула Леля. Потом, медленно подбирая слова, рассказала
им без тени иронии: - Жила у нас на дворе курица, на которой было написано:
кто эту курицу съест, тот сделается сильным.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг