Загудел встречный пароходик и проплыл мимо, шипя и хлю-
пая. Отдаленным эхом отозвались травы. Трубили невидимые
слоны, ревели гиппопотамы, плакали чибисы. Тропический закат
разметался в полнеба. В голубоватозеленом воздухе нервным,
подрагивающим полетом кружились летучие мыши.
- Да... красиво, - протянул Пирсон, - страна фантастичес-
ких происшествий и удивительных существ, расположенная вдоль
берегов большой сказочной реки... Это Бенгт Берг. Вы читали
Берга?
- Нет.
- Блестящий исследователь и чуткий художник. Эта страна
поразила его и властно привязала к себе. Здесь, словно мыши
в осоке, бродят в зарослях тростников тысячные стада слонов.
Пирсон бросил сигару за борт. Окурок зашипел и исчез в
красной, как кровь, воде, затянутый под днище.
- Интересно, - пробормотал Пирсон, уходя в свою каюту, -
что имел в виду Берг, говоря об удивительных существах?
С реки поднималась легкая и нежная прохлада. Береговые
травы полиловели. Венчики папируса темнели на фоне заката
силуэтами укропных зонтиков. Пахло сыростью, тмином и пле-
сенью. Плескалась вода. Слоновой тушей дыбилось на корме ук-
рытое брезентом оборудование. Смуглые лица матросов отсвечи-
вали красными отблесками. Они играли в кости, варили густой
кофе. В камбузе сиротливо чадил мангал. Кок был на палубе.
Повернувшись спиной к закату, он справлял вечернюю молитву,
доставая лбом до самого коврика. Руки его блестели от жары,
оливкового масла и усердия.
До Джубы оставалось еще шесть дней пути. Там ожидали ра-
бочие, письма, газеты и вертолет, который должен был доста-
вить нас в Капоэта.
Капоэта, Капоэта... С чего начать разведку - с Капоэта
или с Оберры? Сказочная страна! Эта сказочная страна рвалась
в двадцатый век. Ей нужна была нефть. И от меня, молодого
советского геолога, она ждала ответа.
Капоэта или Оберра? Оберра или Капоэта? В воздухе запели
тончайшие струны комариных скрипок. Нужно было надевать
противомоскитную сетку, Я прошел в каюту. Пирсон уже спал.
... Капоэта - большая нилотская деревня. Подобно кучкам
опят, спрятались в тени широких банановых листьев маленькие
островерхие домики. Единственная улица, делящая деревню на
неравные части, переходит в гравийную дорогу на Джубу. В Ка-
поэта много пустырей, заросших колючками и пыльными папорот-
никами. Повсюду видны плотные муравьиные кучи, достигающие
порой высоты двухэтажного дома. Меня поселили в светлом
финском домике, волею судьбы попавшем в этот сказочный край.
В комнатах сохранился едва уловимый запах сосны. Он напоми-
нает мне Ленинград, заснеженную станцию Васкелово, где мы с
братом однажды встречали Новый год. Кажется, стоит выйти на
порог, как вьюга хлестнет по щекам зарядом соли и в ноздри
ударит морозный аромат колючей хвойной лапы. Но, выйдя на
крыльцо, можно увидеть лишь муравейник, у которого по вече-
рам собираются местные старики. Из окна маленькой кухоньки
открывается вид на сушильню хлопка, возле которой нашел пос-
ледний приют старенький колесный трактор. Худые нилотские
мальчишки играют здесь в неведомые мне игры. Когда полуден-
ное солнце буквально добела накалит прохудившийся радиатор,
они жарят на нем зерна арахиса. Каждое утро меня будят глу-
хие удары и противный, тянущий за душу скрип. Это полуголые
темные женщины приступают к размалыванию проса и зерен. Они
делают это на валунах, как тысячи лет назад это делали, на-
верное, их предки. Зато рядом в дырявой тени пизанга бла-
женствует парень в новых холщовых штанах и красной феске. Он
жует бетель, время от времени сплевывая суриковую слюну, и
почитывает газету. Это Махди - местный функционер южносу-
данской партии. Он работает мастером на маленькой маслобой-
не.
- Что вы читаете, Махди?
- "Ас-Судан аль Гедид", сэр.
- Ну, и что нового в газетах?
- Это старая газета, сэр. Свежая почта будет только пос-
лезавтра. Я уже прочел. Хотите почитать, сэр?
- Нет. Спасибо. Я не знаю языка.
- У меня есть газеты и на английском языке. Я получаю
"Судан директори". Могу принести.
- Благодарю, Махди. У меня транзистор. До свидания, Мах-
ди.
- До свидания, сэр.
Я вышел на улицу и спустился вниз узкими, утоптанными до
металлического блеска тропинками. Жители здесь никогда не
идут рядом, а только гуськом, поэтому тропинки напоминают
желоба. Маленькая керосиновая лавочка, фруктовая лавка, са-
рай, в котором сушатся табачные листья, сарай, в котором
учатся дети, кузница и снова фруктовая лавка.
Капоэта кончается на желтом берегу широкого вади, на дне
которого еще течет мутный, подернутый грязной пленкой руче-
ек. На другом берегу раскинулась обширная горная долина. В
знойном мареве едва удается различить серо-сизые вершины да-
леких хребтов. Слева Торит, справа Хукудум. Тропинка вьется
над самым обрывом, ощетинившимся гигантскими репейниками. Из
каждой трещины ползут цепкие, как бешеные кошки, кусты еже-
вики, кое-где желтеют подсолнухи.
Изможденное, высохшее русло вади тщетно пытаются напоить
целых три источника: маленький ручей пресной воды, вытекаю-
щий из прохладной впадины, поросшей свежей зеленью папорот-
ников, небольшое озерцо с солоноватой сернистой водой и глу-
бокая щелочная лужа.
В долине расположились банановые плантации, маисовые по-
ля. Они чередуются с ложбинками, в которых пасутся коровы и
козы. Коровы здесь тучные, могучие, но молока дают до удив-
ления мало - не больше четырех-пяти стаканов. Оно сладкова-
тое и чуть-чуть отдает полынью.
Меня догнал стройный красивый мальчик с добрым и милым
личиком чисто абиссинского типа. Он что-то кричал мне, пока-
зывая назад, на Капоэта. Я понял только два слова: господин
и Пирсон. Но и этого было достаточно. Я угостил посланца
мятными леденцами и возвратился в Капоэта.
Мы не виделись с Пирсоном две недели. Пока я изучал все-
возможные структурные карты и профильные разрезы, он был за-
нят какими-то своими делами в Джубе. Пробковый шлем и шорты
придавали ему еще большее сходство со Стенли. Мне было при-
ятно видеть его, да и он, как мне показалось, обрадовался
нашей встрече. Мы крепко пожали друг другу руки. Пирсон,
ожидая меня, стоял возле своего запыленного "виллиса". Я
пригласил его в дом.
- Ну, вы, я вижу, уже совсем здесь обосновались! - улыб-
нулся Пирсон, показывая рукой на вбитые в стенку многочис-
ленные гвозди, на которых были развешаны бинокль, фотоаппа-
раты, оружие, планшет и прочее снаряжение бродячего челове-
ка.
Я пододвинул ему табурет.
- Белый человек, - сказал он, усаживаясь, - всюду должен
устраиваться прочно, будто он пришел навсегда. Он должен ка-
заться неизбежным, как судьба.
- Боюсь, что времена Киплинга безвозвратно миновали.
- Да, конечно. Это я так, шучу. Но от одной ошибки мне бы
хотелось вас серьезно предостеречь. Вам, русским, свойствен-
но эдакое панибратское отношение к туземцам. Не качайте го-
ловой, дайте мне высказаться. Поверьте мне, господин Холод-
козский... Кстати, как у вас принято обращаться друг к дру-
гу?
- Меня зовут Андрей. Андрей Валентинович.
- Так вот, Эндрью, поверьте, что я не расист. Мне безраз-
лично, какая у человека кожа. Но уровень культуры - с этим
нельзя не считаться. Суданцы - и арабы и нилоты - привыкли
видеть в белом человеке господина. То, что у них сейчас свое
государство, еще ни о чем не говорит. Я здесь живу семнад-
цать лет и кое-чему научился. Пока они видят в вас господи-
на, они вас слушаются и боятся. Не уважают, нет, африканцам
это чувство неведомо, а именно боятся. Ради бога дайте мне
высказаться! Я понимаю, что в вас все протестует против моих
слов, но истина есть истина. К Африке нельзя подходить с
привычной нам, европейцам, меркой. Здесь все иное.
Африка переживает переходный период. С одной стороны, в
сердцах африканцев еще силен страх перед европейцем, с дру-
гой стороны, их. все больше захлестывает стихия национализ-
ма, африканского единства и всякого такого...
В психике африканца сосуществует комплекс неполноценности
с презрением к белому. Стоит чуть-чуть ослабить чувство
страха, как оно уступит место презрению. Не будьте фамильяр-
ны с ними, иначе наживете беду! Они станут просто смеяться
над вами. Я вспоминаю свою поездку на Красное море в прошлом
году. Там ваши специалисты налаживали бурильные агрегаты.
Когда они появлялись в городе, их сразу узнавали по широким
и мешковатым парусиновым брюкам. И что вы думаете? Арабы
кричали им вслед: "Колья, корашыо!" Ваши соотечественники
только улыбались и махали в ответ руками. Они не понимали,
что над ними смеются!
- Мне кажется, что вы преувеличиваете. Там, где вы видите
насмешку, я вижу лишь проявление дружбы.
- Вот святая простота! Это насмешка, откровенная насмеш-
ка. Туземцам не понятно, как белый джентльмен может сам чис-
тить себе ботинки или обходиться без надлежащего комфорта. Я
уже не говорю о том, что такой белый лишает их привычного
заработка, бакшиша. Вы даже не представляете, что значит
здесь это слово: "бакшиш". Нет, нужно знать местные условия.
Если туземец попросит вас дать ему напиться, не вздумайте
протягивать стакан с водой. Он первый же начнет над вами
смеяться. Я не говорю, что его нужно прогнать. Нет! Дайте
ему монету, хоть целый соверен. Пожалуйста! Но ни на минуту
не опускайтесь до него. Юридически он свободен и независим,
но в душе - раб.
- Этим вы только лишний раз показываете свою неправоту,
Пирсон. Я допускаю, что вы не ошибаетесь, говоря о рабских
атавизмах в сознании отдельных граждан молодых африканских
государств. Эти атавизмы - гнуснейшее наследие тяжелого
прошлого, отзвуки веков рабства и угнетения. Человек не сра-
зу обретает свое человеческое достоинство. Отголоски прошло-
го цепко держатся в нем, пригибают его к земле. Но они обре-
чены, эти отголоски. Понимаете, Пирсон, обречены! Только но-
вое необоримо, а остатки рабской психологии развеются как
дым. Ваша же философия направлена на защиту этих атавизмов.
Вы тоже, может быть, неведомо для себя цепляетесь за прош-
лое. Возможно, вы хорошо разобрались в отдельных частностях,
но это не дает вам права обобщать. Вы не увидели главного.
Африка уже не та, какой вы ее привыкли видеть, и африканцы
не те. И с каждым днем перемены будут все заметнее.
- Не надо политики, Эндрью. Я хотел вам дать совет для
вашей же пользы. Если вы не найдете путей к душам нилотов,
вы не сможете с ними работать, не оправдаете надежд, которые
администрация в Хартуме возлагает на помощь вашей страны.
- Благодарю вас за искренние намерения. Но, как говорят
шотландцы, предоставим пастуху решать овечьи дела и не будем
больше возвращаться к этой теме. Давайте лучше обсудим неко-
торые проблемы гравиметрии и сейсморазведки. Здесь-то мы уж
наверняка будем говорить на одном языке.
- Ну что ж, как вам будет угодно. У нас, англичан, даже
самые крайние убеждения не мешают дружбе. Кстати, я привез
вам кое-какие материалы, которые мне удалось разыскать в
Джубе... Посмотрите на досуге, может быть, что-нибудь приго-
дится.
Пирсон вышел из комнаты и через минуту вернулся с толстым
бюваром.
- Чуть не забыл самого главного: вам письмо. Я захватил
его с собой, а то почта будет только завтра.
- Письмо? Из Москвы?
- Нет. На этот раз вам пишут не из столь дальних краев.
- Ух ты! Алешка! Это от друга! Вад-Медани... Где это
Вад-Медани?
- Провинция Джезира. Ваша компания и там ищет нефть?
- Возможно... Джезира, провинция Джезира. Как жаль, что у
меня нет справочника по Судану!
- Я захватил для вас "Малый Лярусс". - Пирсон указал на
бювар. - Он здесь.
- Не знаю, как мне вас благодарить! Ваша любезность дела-
ет из меня вечного должника.
- Э, под луной нет ничего вечного! Рад, что моя пустяко-
вая услуга вам приятна.
Кто-то осторожно постучал в дверь. Бесшумно вошел Махди.
- Добрый день, джентльмены! - Махди притронулся двумя
пальцами к феске. - Я принес вам плохие вести, - сказал он,
подходя ко мне и обнажая в улыбке красные от бетеля зубы, -
рабочие, которых вы привезли из Джубы, сбежали.
- То есть как это... сбежали?
Махди пожал плечами и вновь улыбнулся. Пирсон с интересом
рассматривал его, потягивая гранатовый сок.
- Как это сбежали, Махди? Да и куда они могли сбежать? -
еще раз спросил я.
- Наверное, в Джубу, сэр. Поймали на дороге порожний са-
мосвал и сбежали.
- Но почему? Почему?!
- Я слышал, что они боятся... Не хотят идти туда, где
Красный.
- Красный? Они боятся работать со мной потому, что я
красный?
- Вы Красный? - Махди изумленно вытаращил глаза.
- Ну да, красный, из России.
Махди засмеялся.
- О нет, сэр. В этом они не разбираются. Для них вы белый
господин, и больше ничего. Они боятся Красного, который жи-
вет в болотах Оберры. У нас не принято называть его по име-
ни. Я понимаю, что это суеверие, но говорят, что имя его
приносит несчастье.
Я совершенно ничего не понимал. Какой Красный? Какое нес-
частье? И при чем тут рабочие, которые, неизвестно почему,
сбежали на попутном самосвале в Джубу?
- Вы что-нибудь понимаете во всем этом, Пирсон?
- Боюсь, что да... Откуда вам известно, - обратился он к
Махди, - что рабочие сбежали из-за страха перед Красным?
- Так люди говорят, сэр.
- Ах, люди! Ну тогда все понятно! Вы можете идти, мистер
Махди. Русский джентльмен вам очень благодарен за сведения.
Узнаете что-нибудь новое - заходите... Да, постойте!
Махди, который был уже у самой двери, полуобернулся.
- Кто сказал рабочим, что русский джентльмен собирается
отправить их на болота Оберры?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг