тем не менее он пытался держать осанку и не потерял достоинства.
Я сгреб Скалу за шею, подтянул, к себе с легкостью и шепнул на ухо
ему злым шепотом:
- Будешь наказан! Непременно будешь наказан!
- Прости, Хозяин, кровь взыграла! - Однако в глазах этого жулика я не
увидел ни раскаяния, ни сомнений, он, морщась, высвободился от меня и,
поворотясь лицом к воинам (женщин и детей на этот раз в толпе не было),
произнес скучным голосом:
- Хозяин только что велел передать: он найдет тот Камень, который
весь в Истинах. Их нам хватит надолго. Завтра мы с Хозяином выступаем в
поход к Большой Воде. Через неделю вы пойдете по нашему следу. Мы должны
успеть до сезона дождей. За вождя останется воин по имени Суровый Лик. Так
хочет Хозяин. Покажись нам, Суровый Лик!
Действительно, этот мужчина не отличался красотой - был он
феноменально худ, сутул и лыс. Нос, почти круглый, торчал посередине его
узкого лица как-то уж очень некстати, толстые губы лежали одна на другой,
как два пирога, глаза его были узки и пронзительны. Суровый Лик сделал шаг
из шеренги воинов и отступил назад.
- У нас все, - подвел черту Скала. - В яму пищу не кидать, пусть
Пророк и старики спят с пустым брюхом. Такова воля нашего Хозяина.
2
Пустились мы в путь на рассвете, когда невеликое здешнее солнце еще
не выползало на небо, покрытое недвижными тучами. Большой круглый люк
гондолы закрылся за нами, и долго было слышно, как из промежуточной камеры
с заунывным свистом и вздохами откачивается воздух. Нас было четверо; я,
брат мой Скала, девушка Го и Червяк Нгу. Вчера брат мой пробовал весьма
недипломатично отшить соперника своего от компании, но это было
бесперспективное занятие: Нгу, сбитый с ног, тотчас же поднимался и шел за
нами неотступно. Потом Скала потерял уже всякое милосердие, и пришлось
вмешаться. Установился хрупкий мир, и Нгу, взятый мною под защиту, полную
ночь шлялся по гондоле, и восторгу его не было конца - он все щупал,
жмурился, цокал языком и привставал с расспросами. Я велел Голове спрятать
куда-нибудь настырного парня до утра и хорошенько накормить. Так была
временно решена проблема беспардонного Нгу. Я предвидел, что этот лиходей
принесет еще немало хлопот, и все равно он пришелся мне по сердцу, и я
жалел его, храбрейшего из храбрейших, неудачника из неудачников, я считал,
что Нгу имеет полное и законное право на приключение.
Когда мы покидали гондолу, к нам присоединилась непонятая эта девушка
Го. Она ни о чем не сказала, никак не объяснила своего намерения - пошла с
нами, и точка. Я по-прежнему слегка боялся пустоты ее широко открытых глаз,
имеющих свойство менять цвет: то они были желтые, точно такие, как у отца,
спящего теперь в своем прозрачном саркофаге, то в них были малиновые
отблески огня, то они наполнялись синевой весеннего неба, то чернели... Она
еще будто дремала, но чужая воля не довлела уже над ней с прежней силой. Го
просыпалась, и мир под солнцем был ей внове.
...Мы поднялись на холм, высота распахнула даль, окутанную дымкой.
Слева был косогор, сбегающий к реке плавно, тот самый косогор, где я,
кажется, много лет назад, спасал от неминучей смерти брата моего Скалу,
облитого соком Белого Цветка. Я вспомнил, как несся к реке с дурацким
мешком, который вытянулся и бил по пяткам, как потом купал спасенного в
реке и был счастлив своей удачей и думал о том, что я теперь не один, что
рядом со мной человек, умеющий говорить. Со стыдом подумалось еще о тех
предстартовых часах на корабле, когда я ощущал себя старым, уставшим от
жизни и жаждущим одиночества.
Я остановился на холме, чтобы подождать Го. Она не умела много
ходить, и ботинки, подобранные в гондоле специально для нее, сильно
натирали ей ноги. Страдала она истово, молча и отказывалась от помощи.
Скала и Червяк Нгу неутомимо бежали впереди, они то сходились вместе, то
отдалялись друг от друга, рыская по саванне, как охотничьи псы. Эти были в
своей стихии, они почуяли волю и гордились ролью первопроходцев.
- Почему остановились, Хозяин? - Скала вернулся издали, дышал
запалисто, круглое его лицо лоснилось.
- Разве ты хорошо чувствуешь себя без оружия? Где твое копье, где лук
и стрелы?
- Ты не помнишь, Хозяин? Я все потерял в пещере, я хотел вернуться за
оружием, но ты сказал; "Кому нужны твои палки!" Тебе было некогда, Хозяин.
- Видишь? - я показал рукой на рощу кривых деревцев.
- Вижу.
- Сейчас разожжем огонь и займемся делом.
- Хорошо. Но огонь добывать долго. И у меня есть нож, подаренный
тобой, Хозяин...
- Тебе, вижу, не терпится идти?
- Не терпится, Хозяин!
- Сделаем оружие на всякий случай: места незнакомые начинаются,
всякое может случиться.
- Ты хочешь, чтобы отдохнула эта ведьма? - Скала указал кулаком
назад, туда, где старушечьим шагом плелась Го.
- Отчасти ты прав.
- Зачем ты ее взял. Хозяин?
Я пожал плечами: она, мол, никого не спрашивала, она вообще никого и
ни о чем не спрашивает.
- Женщина приносит беду. Хозяин!
- Не болтай глупостей!
...Огонь я развел сам, и мы принялись за мужскую работу.
Червяк Нгу был в восторге, он запускал стрелы беспрестанно, бегал за
ними, как олень, и к концу дня выматывался начисто, он исхудал и высох,
будто старик. И еще Нгу, выяснилось, не любит купаться и мыть голову с
мылом. Скала был уязвлен и не мог понять, как может не нравиться
нормальному человеку чудеснейший запах земляничного мыла, как можно не
чувствовать нежную легкость чистого тела. После купания, полагал Скала,
однажды вполне заслуженно и по праву- стоит попроситься на небо, и чистого
возьмут туда с охотой и без формальностей. А поганый Нгу смеет еще
говорить, что мыло ест глаза и стягивает губы, что вода в речке холодная и
ноги кусает рыба. И вообще, жил же он без мыла, предки его без этого
прекрасно обходились, и он, Червяк Нгу, воин, вполне может дышать без
всякого там мытья.
- Ты дурак! - говорил Скала с оттенком родительского снисхождения. -
Кожа твоя покрыта грязью, на ней слоем лежит земля, ты покроешься травой с
ног до макушки, и вместо волос у тебя будет трава, а оттуда, - Скала указал
прутиком на ягодицы Нгу, - выскочит Белый Цветок, и тебя расхватают по-
кусочкам все кому не лень.
Нгу слушал эти мрачные предсказания с искренним ужасом, хлопал себя
по сухим ляжкам руками и тащился к речке по первому зову, после мытья
придирчиво оглядывал тело - нет ли на нем земли, не взошла уже где-нибудь в
укромном месте трава или, не дай бог, Белый Цветок не взошел ли?
Постепенно, однако, Нгу озарялся здравым смыслом и прилипал ко мне с
расспросами: бывает ли такое. Хозяин, насчет травы и прочего? Наверно, не
бывает, потому что никто из воинов племени не плескается в речке с мылом и
никто еще не оброс кустарником. Я отвечал в том духе, что Скала, наверно,
наблюдал такие случаи...
- Почему же я не наблюдал?
- Не знаю, дорогой Нгу, не знаю...
- Ты считаешь правильным, Пришелец, что у нас в племени все врут? Кто
лучше врет, того больше и слушают. Я не умею врать, потому на меня не
смотрят девственницы и на сборищах оттирают назад. И вот ведь Скала врет
постоянно, но зачем врет? Я запихаю ему кусок мыла в рот, чтобы не болтал!
Этот парень привлекал меня все больше. Из таких, я полагаю, в
древности вырастали мученики и фанатичные вожди, отстаивающие свою правду и
свою веру до последнего дыхания. Такие и под пытками, на дыбе будучи,
плевали врагам своим в лицо. Нгу и взаправду попытался накормить Скалу
мылом; все-таки затолкал высокомерному брату моему кусок "особого
земляничного" в рот. Дело происходило ночью. Скала орал, потрясал копьем, и
между его губ обильно пузырилась пена. Нгу же исчез, убежал от греха
подальше и наедине пережил торжество мести. И правильно поступил. Я едва
успокоил Скалу и собирался улечься снова в палатку, но не уснул,
растревоженный чем-то. Я вышел на воздух. Было ветрено, качались деревья,
шуршал песок, стекающий с бугра, как поземка, песок бежал вниз кривыми
струйками мимо моих ног, в темноту. Я послушал перегуд ветра и, сдерживая
дыхание, открыл дверцу палатки, где спала Го. Палатка была пуста.
До утра я не сомкнул глаз, утром же, свернув лагерь, мы со Скалой
неуверенно двинулись дальше. Я оглядывался, неотвязно размышляя о том,
почему эта молчунья исчезла и насовсем она покинула нас или на время? По
собственному желанию ушла или кто позвал ее? Она за дорогу не сказала ни
слова, даже ела отдельно. Аборигенов Го не замечала, причем не замечала,
она их без всякого напряжения, естественно, и лишь однажды, когда Скала из
желания пошутить вздумал показать, как она хромает, эта фурия с быстротой,
вроде ей не свойственной, схватила брата моего за запястье и отбросила его
в кусты, точно куклу, и долго не могла успокоиться - грудь ее вздымалась,
раздувались ноздри и в глазах сверкал недобрый огонь. Я укоризненно покачал
головой и сказал ей;
- Так не принято, Го, обращаться с друзьями.
Она не ответила, лишь пристально и зло поглядела на меня и
отвернулась.
"Может, я обидел ее?"
...Мы все шли по саванне. Высокая трава цеплялась за ноги и
шелестела, кружила возле лица мошкара, вспугнутая нами. Небо было тусклое.
- Где Нгу?
- Он сзади, Хозяин. И ведьма сзади.
- Разве? - Я обернулся и сразу нашел над травой черную голову Нгу,
потом нашел глазами и женщину- она шла быстро, во всяком случае, старалась
идти быстро и хотела, видимо, нагнать меня.
- Постой, друг. Не торопись.
3
До моря оставалось, по подсчетам Головы, километров триста с гаком,
значит, дней десять пути. Задерживала нас Го - она научилась ходить, но
никак не хотела торопиться, то и дело останавливалась, садилась или падала
на колени возле каждого цветка и рассматривала его своими недвижными
глазами подолгу, нюхала, растирала в ладонях. С такой же докучливой
медлительностью она изучала все живое, что попадалось ей в руки, будь то
букарашка или мелкий грызун. Эта женщина существовала в своем измерении.
Скала сердился на Го и все глядел на тучи, чувствуя приближение сезона
дождей. Червяк Нгу держался рядом со мной и изводил вопросами; что, почему,
как и по какой причине? Я растолковывал ему, что сразу все познать нельзя и
разом на все вопросы не ответишь. Потом -мне пришло в голову: "А почему бы
и не учить парня? Почему не начать с самых азов?" Мысль понравилась Нгу,
когда я изложил ему свое намерение- он запрыгал, как дитя, и впал в
натуральный экстаз.
"С чего же начать?"
Начал я с описания небесной сферы. Я говорил о том, что небо
бесконечно, звезд на нем без счета и что оно вечно, оно способно умирать и
рождаться. Нас не будет, но небо будет всегда. Скала тоже слушал мою
пространную и выспренную речь. Слушал он недолго, а потом сказал:
- Этого нам не понять. Хозяин. Начни с самого начала.
- А где начало, брат?
- Начни с того, с чего начинали люди твоего племени. "С чего же они
начинали?"
- Хорошо. Научу вас счету. Вот сколько нас? Кого мы имеем на данный
момент? Нгу мы имеем. Нгу - это раз. - Я загнул палец. - Скала - это два. -
В ход пошел второй палец. Я постучал себя кулаком в грудь. - Три. Еще,
значит, один палец. Девушка Го - будет четыре. Че-ты-ре. Ясно?
Ничего им не было ясно! Насколько я знаю, примитивные народы умели
считать до десяти или до двадцати - по количеству пальцев на руках и ногах.
Количество свыше двадцати означало "много" или "очень много". В племени
Изгнанных с арифметикой было туго, вообще никак.
- Значит, Нгу есть единица, - начертил арабскую единицу на песке. -
Ты, брат мой Скала, тоже единица. И так далее. Вместе же нас - четверо.
Один плюс один, плюс один... будет четыре.
- Мы никогда этого не поймем, Хозяин! - заявил Скала. - Давай лучше
спешить - до Большой Воды путь неблизок, однако. Зря ты стараешься - у
Червя Нгу острая голова, и слова твои скатываются с нее, как песок. Нгу-
темный человек.
Наглый выпад даже не достиг ушей Нгу - он морщил лоб, шевелил
губами - соображал, повторяя скороговоркой, точно молитву во время пожара:
"Значит, так: Нгу - ты есть единица. Скала - тоже единица. Ведьма, хоть и
женщина, но тоже единица"... Меня тронуло то обстоятельство, что парень
искренне стремится постичь арифметическую премудрость и со свойственным ему
упрямством пытается проникнуть в суть. Он не верхогляд, искатель по природе
своей, не то, что Скала, который принимает вещи, какими они есть, и
приспосабливается к обстоятельствам, не забивая мыслительный свой аппарат
всякой докукой. Нгу - человек обстоятельный, из него, пожалуй, будет толк.
Я размышлял так, углубившись в самого себя до тех пор, пока Скала не
толкнул меня в плечо: он показывал рукой вниз, в сторону каньона (вероятней
всего, то было русло высохшей реки) и крутил головой.
- Что тебе? - Там кто-то есть, Хозяин!
Там был человек, он сидел спокойно на каменном козырьке и, видимо,
дожидался нас. По моему немому знаку мы выстроились колонной. Я начал
спускаться по крути, усыпанной курумником, туда, где маячила черная фигура,
точно вылитая из железа. Скала и Нгу, приготовив оружие, ступали сзади, и я
слышал их дыхание. Щебень волной катился по откосу, камешки подпрыгивали,
точно мячики, сыпались из-под ног с дроботным перестуком. С обеих сторон
возвышались рваные скалы. Здесь когда-то и сравнительно недавно бежала
вода.
- Он не боится тебя, Хозяин! - шептал Скала. - Почему он тебя не
боится? И меня не боится?
- Выходит, он наш друг.
Ба, да это силач, тот самый бедолага, которого я посадил на тухлое
яйцо! Заскучал мужик: одному ведь несладко коротать житье. Одному - плохо.
- Здравствуй, - сказал я. - Здравствуй, друг!
Силач неуклюже поднялся на каменном козырьке и помахал мне рукой,
приветствуя:
- У меня есть еда, Пришелец, и я могу быстро развести огонь.
- Спасибо, разводи огонь - мы проголодались.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
1
Кажется, мы не скоро дойдем до благословенного моря, до Большой Воды:
моя дружина стала неуправляемой, когда силач заявил, что неподалеку, рукой
подать, есть нора киня и вполне возможно, выманив зверя, забрать яйца,
составляющие великую ценность, поскольку жидкость под скорлупой имеет
свойство продлять жизнь, она к тому же вселяет в сердца недюжинную отвагу.
И он, силач, добудет яйца, если ему помогут.
- Ты врешь! - заявил Скала высокомерно и тут же .был наказан за
дерзость увесистой оплеухой. Я погрозил силачу пальцем и спросил его:
- Как зовут тебя?
- В школе Пророка я был Первым. Так и зовут меня - Первый.
- Кинь - большой зверь?
- Самый большой: ударом хвоста он может снести деревню, где обитает
низшая каста.
- И ты способен победить киня, Первый?
- Победить - нет, обмануть - да. Обманывать киня учили в школе
Пророка.
У силача волосы на круглой голове росли пучками. Создавалось
впечатление, будто с обширного черепа этого удальца бьют непрыткие
фонтанчики. Судя по всему, отшельник наш не бедствовал - он был упитан,
имел даже тугое брюшко, жирные плечи и толстые ляжки. Однако в школе
Пророка он прошел курс не зря - был он подвижен, ловок и добычлив: на обед
он предложил нам несколько птиц с красивым оперением, убитых недавно, гору
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг