кладка сухого валежника. Уже принесены из ближайшей деревни свежий хлеб,
огурцы и четвертина казенной отборной водочки, с пробкой под красным
сургучом, но еще не была обыграна и тонко настроена Кашкетова зазноба,
трехструнная балалайка. Управившись со всеми стряпчими приготовлениями,
начисто вымыв и обтерев полотенцем натруженные руки, он бережно, как
младенца, вынес из глубины шалаша старинный, в самом деле, концертный
инструмент. Так же тщательно обтерев полотенцем, осмотрел со всех сторон
балалайку и принялся, внимательно вглядываясь куда-то под кроны старых
деревьев, настраивать свою неразлучницу.
Помолодостилет,-неполенитесьприподнятьдлячестишляпу, - Кашкет прилежно
учился в консерватории по классу скрипки у известнейшего петербургского
профессора. И, хотя не являлся представителем традиционной скрипичной
национальности, считался одним из лучших студентов, подающих блестящие
артистические надежды. Никто не знает, что произошло на самом деле, как
случилось, что многообещающий ученик не явился однажды к профессору в класс,
но это произошло. Он не явился ни к этому, ни к другому профессору, и больше
никогда в своей жизни не взял в руки скрипку. Однако зачем-то приобрел себе
дорогую концертную балалайку и страстно сосредоточил на ней свое щедрое
музыкальное дарование. Даже лишившись на фронте двух пальцев правой руки, он
не забросил игру, а настойчиво переложился на трехпалое исполнение и
полностью восстановил былую виртуозность и весь необъятный репертуар.
Чапаевскоеухо, надопризнатьоткровенно,небылоизбаловано музыкальными
изысками, и в Кашкетовой игре его подкупало не столько феерическое
мастерство, сколько необыкновенная серьезность исполнения, не очень
соответствующая как самому инструменту, так и окружающей действительности.
Балалаечные наигрыши Василий Иванович мог слушать часами, без отдыха, да
что там часами, порой и бессонными ночами напролет. При этом он забывал обо
всех фронтовых неурядицах и неотложных делах, а мыслями уносился в какие-то
дивные, фантастические обстоятельства. Об этом не всем расскажешь, но
однажды, поддавшись незнакомой волшебной мелодии, комдив оказался в томных
объятиях жгучей цыганки, после которых долго не мог оклематься, все никак
не мог расстаться с покинувшим его наваждением.
Уважительно, не нарушая сосредоточенности музыканта, легендарный
комдив подсел краешком к центральному пеньку и принялся с наслаждением
вслушиваться в балалаечный скороговорочный напев. Выждав приличную паузу,
он прокашлялся и задал Кашкету неожиданный вопрос:
- Ты скажи мне, игруля, а можешь по моей просьбе, сию же минуту
сбренькать на своей походной арфе "Боже, Царя храни!". Вас в консерватории
этим шедеврам, небось, перво- наперво обучали, чтобы носы вдоль попутного
ветра держали, чтобы не забывали, кому вечную славу петь вы обязаны. Я, как
ты сам понимаешь, штанов в академиях не протирал, благородными манерами не
избалован. Так сумеешь ли на своей балалайке похлопотать перед Богом, чтобы
Царя охранил, или недотепой станешь прикидываться?
- Это как же, товарищ комдив, не сумеешь. Можно и царя, и царевну, и
детишек от имени всей мировой революции сохранить. Можно так постараться,
что никто и с лопатами не докопается.
И тут же, с радостной от удачного каламбура физиономией, ритмично
отбивая такты босой ногой, Кашкет лихо завернул на балалайке какой-то
бравурный дивертисмент, в том смысле, что "и в ямку закопал, и надпись
написал".
Чапай, по совершенно непонятной для денщика причине, от чего-то
раздраженно заерзал на лавке, потом вдруг вскочил как ошпаренный, помянул в
сердцах чьих-то очень близких родственников, и срывающимся, не совсем
командирским голосом, затарахтел:
- Так и рыскаешь, так и ждешь приключений на свою беспокойную задницу.
Запомни, мне в Разливе придворные шуты ни к чему, я в два счета на
передовую со свистом засватаю. Там со своей балалайкой не шибко под
пулеметным огнем поюродствуешь. После первого же выстрела в штаны
наваляешь, без гороха в кустах разразишься шрапнелью.
Денщик, округлившись глазами, в сторону отложил свою балалайку,
искренне недоумевая, чем же так неловко досадил командиру. Чтобы все-таки
разрядить обстановку, он решил объясниться с Чапаем:
- Но ведь Царь Николаша наш классовый враг, Василий Иванович, чего с
ним зазря церемониться. Шлепнули в подвале семейную кодлу - туда им всем и
дорога, сколько можно последние соки с народа сосать. Фурманов на
политзанятиях бойцам говорит, что царям полагается быть только в дикой
природе, среди гадов ползучих и кровожадных зверей. Я тоже считаю, что люди
прекрасно и без царей своими жизнями распорядятся.
Возражать денщику в этот раз по совести было нечем, революционная, да
и человеческая правда стояла несомненно на его стороне. Поэтому легендарный
комдив непривычно быстро угомонился, обессилено присел на скамейку,
потеребил в раздумье усы, и после некоторого молчания выразил свое
отношение к делу.
- Враг то он враг, только золотишко царево, ходят упорные слухи,
где-то за Уралом беляками припрятано. Здесь соображать по военному надо,
вопрос сегодня костью в горле стоит о выживании целой дивизии, нам к зиме
портянки купить бойцам получается не на что. А фураж, а провизия, а
патроны, да еще Петька с Анкой чертову свадьбу гулять ненароком удумали. И
обо всем я один позаботься, все расходы на мне, третий месяц красноармейцам
окопные деньги не доплачиваем, неровен час, к белякам подадутся.
Кашкет, делая вид, что впервые слышит о предстоящей свадьбе, еще
больше выпучил бараньи глаза, и сочувственно полюбопытствовал:
- Неужели удумали, командир? Наглость то какая неслыханная. И вы эту
случку спокойно благословляете? Истинный бог, не понимаю я Вас.
- Вот, сволочь, много лишнего себе позволяешь, - мгновенно завелся
комдив, уязвленный в самую болезненную точку сердечной мозоли. - Таки
определю на передовую, больно уж просишься. Сейчас же тащи с шалаша штабную
тетрадку. Можешь сам рапорт подать, а не то я приказ настрочу.
Денщик не сдавался, стратегический перевес был на его стороне
- Так ведь сами заставляли в кустах танец с саблями наяривать. Я в
ваших игрищах шкурой своей рисковал больше, чем на передовой, хоть бы к
награде разочек представили. И брюшко у нее, доложу Вам вполне подходящее,
от дивизии долго не скроешь. И так бабы за спиной потихоньку злословят,
будто у Анки дитё сразу в бурке родится.
Чапаев невозмутимо достал свой кисет, сыпанул на осьмушку газеты
хорошую щепоть духмяного табаку и в одно касание сварганил себе самокрутку.
Сделал пару глубоких затяжек, прокашлялся и резонно предположил:
- Мало ли от кого брюшко, в дивизии сабель не одна тыща поблескивает.
Бойцы такие нахрапистые, что только юбку держи, своего не упустят.
- Так уж и поблескивают, - недовольно проворчал себе под нос,
посвященный в сердечные тайны Чапая, денщик.
Он снова взял в руки уже созвучно настроенный инструмент, поднялся на
ноги и стал прохаживаться возле центрального пенька, устремив свой взор в
поднебесье и отыскивая на ладах мотив полузабытого "Боже, Царя храни!".
Чудно было в этой лесной глухомани, на берегах архидремучего озера,
поившего своими целящими водами еще динозавров, слышать торжественный мотив
царской величальной церемониальности. В памяти у комдива потянулась
вереница былых душевных переживаний. Под успокаивающий дурман табака и
звуки давно позабытой мелодии вспомнились ратные, с царской еще службы,
дела. Возникли ожившие образы погибших товарищей, многие из которых приняли
смерть с этим утешительным сердцу мотивом. Какая-то горькая досада
опечалила ему душу, то ли за глупое прошлое "Боже, Царя храни!", то ли за
еще более нелепое "Боже, Царя храни!" настоящее.
Василий Иванович примирительно подозвал к себе балалаечника, предложил
посидеть с собой рядом и собственноручно сварганил ему самокрутку. В обмен
на цигарку, он бережно принял из рук денщика инструмент, и принялся неумело
подбирать на тонкой струне только что отзвучавший мотив.
- А что ты вообще о царе знаешь и думаешь?, - вдруг неожиданно
поинтересовался Чапай. - Каким он, по-твоему, был человеком, и стоило ли
России лишать себя самодержца? Все-таки огромному народу невозможно
обходиться без пастыря, надо, чтобы кто-то у руля всегда стоял впереди. Мы
хоть и пишем на знамени революции "Вся власть советам", но не забываем, что
Ленин у нас голова. Как скажет Ильич, так и будет. Вот и получается, что
всякие "советы" нужны нам, как архиерею ручной пулемет, во время причастия.
- Лично я, о царях мало что думаю, наверное, как и он обо мне, - более
чем справедливо заметил Кашкет, делая глубокие затяжки и ловко наставляя
пальцы комдива на нужные для верного тона лады. - Что же до Николая
Второго, то какой из него, скажите на милость, был царь, если он бабе своей
ладу дать не сподобился. Чем такой, так уж лучше вообще никакого, сколько
можно тараканов на кухне смешить. Вот если бы кто другой, предположим,
Гришка Распутин в цари подвизался, другая бы доля Россию ждала, совсем
по-иному наши судьбы сложились бы. Это же готовый Иван Грозный у трона
стоял, оставалось только корону надеть и все завертелось бы, будто по
Гоголю. Помните про Птицу-тройку, про стремительно мчащуюся впереди всех
народов Великую Русь.
Василий Иванович нехотя оторвался от балалайки, с недоумением
посмотрел на Кашкета и в сердцах с раздраженьем подумал: "Плетет какую-то
ересь". Тем не менее, не стал возражать, снова затренькал на тонкой струне
начинающую складываться мелодию. И все-таки, через короткое время, отложив
инструмент, поинтересовался:
- И чтобы такого, скажи мне особенного, мог предложить для России этот
бабник и плут, твой, не сносивший чугунной башки Григорий Распутин. Ведь он
кроме как девок на сеновалы таскать, да ворожбой по ночам заниматься, ни на
что не был годен. Я что-то не припоминаю за ним великих заслуг перед
матушкой Русью. Может, сына единокровного в царских покоях и смог бы
кинжалом под бок порешить, но во всем остальном для Грозного рылом не
вышел, не такие нужны впереди Птицы- тройки кумиры.
Кашкет допалил до горячих ногтей обломившуюся на халяву цигарку,
недокурком прицельно щелкнул в сторону будущего костра и, похлопывая рукой
о коленку, подманил привязавшуюся к нему собачонку. Та, послушно исполняя
волю кормильца, подскакала дробной рысцой, выструнилась на задние лапки и
разинула пасть в ожидании призовой подачки. Денщик достал из кармана
завернутый в носовой платок кусок рафинада, саданул им о край дубового
пенька и, по-честному, отколол собачонке отвалившуюся часть. "В сущности,
жру с кобелем от одного же куска, - философски рассудил про себя Кашкет, -
а сижу здесь и важно болтаю с этим героическим дегенератом, про какие-то
несостоявшиеся судьбы России". Однако продолжил этот странный, не то, чтобы
спор, скорее свободный обмен художественными мнениями.
- Григорий Распутин, я уверен, принес бы в Россию страх божий, -
заявил не без гордости, собравшийся с мыслями денщик. - А без страха, ни
один народ, ни одна страна правильно организоваться не может. Таков
непреложный закон, таковы суровые правила жизни. Посмотрите кругом, даже в
нашем Разливе любая живая истота под страхом живет. Оттого в лесу и в воде
всегда полный, как у хорошей хозяйки, порядок. Чисто и свежо, покуда мы со
своим шалашом не заехали. Потому что без страха явились, возомнили себя
безнаказанными хозяевами на общем пиру жизни. Гадим, где ни попадя,
мусорим, чем придется, вот и платим по жизни мытарствами за отсутствие
страха пред Богом.
Василий Иванович не нашелся чем возразить, и без ложной показухи
закивал головой, в знак согласия.
- Это ты прав, без порядка и страха никуда не годится, с нашим народом
без вышестоящей несгибаемой воли нормальную жизнь просто никак не устроишь.
Стоит мне на денек покинуть дивизию, и уже какая-нибудь гадость обязательно
приключится. Если не пьяную драку в буфете развяжут, так ночью деревенский
магазин под орех обнесут. Но скажи мне тогда, почему православные попы не
подмогнули народу, не привели Гришку Распутина к власти? Они-то в первую
очередь были заинтересованы возвеличить его, если, как ты говоришь, с ним
прибывал страх божий.
- Я вам про страх божий, а Вы мне про попов, не складно у нас
получается. Попы-то больше всего и боялись Распутина, потому что с царем
они единой золотой пуповиной повязаны, в добром согласии из российского
кладезя родниковую кровушку пьют. Мне когда-то давно одна прозорливая бабка
наперед все сказала, будто призрак Распутина еще дважды взойдет на
российский престол, каждый раз с усеченной фамилией и со все более
сужающимся разрезом азиатских глаз. И вот, как только останется одно
короткое прозвище Тин, тогда и вздрогнет, возродится в муках великая наша
страна. Бог весть, быть может даже вместе с нашим достославным
духовенством. Потому что только после третьего щелчка, красавец наш поп
сподобился подпрыгнуть до самого потолка, а ведь у Пушкина каждое слово
через душу России пропущено.
Кашкет, таким образом, заплел беседу в область каких-то сомнительных
для командирского разумения материй. Чапаю не было никакого дела до
вломившегося в царские покои мужика Распутина, так же как и до жирующих на
церковных приходах православных священников, и насчет страха Божия он не был
стопроцентно уверен. А потому, раздавив сапогом недокурок, смачно сплюнул и
объявил не лукавя:
- Признаться, в поповской ереси я не шибко силен, не стану ни спорить,
ни соглашаться. Но хорошо знаю другое. За океаном есть одна удивительная
страна, Америкой называется, в которой люди чудесно приспособились жить без
всяких страхов и божьих помазанников. Говорят у них это лихо поставлено, нам
еще долго до американского достатка корячиться, одна надежда на революцию.
Денщик несказанно изумился, он даже пнул от расстройства ногой ни в чем
не повинную собачонку. Попросил вернуть балалайку, тронул одним пальцем
басовую струну и кокетливо наиграл на ней знаменитое "хэппи бездэй".
- А в Америке, чтобы вы знали, самый жуткий страх и правит всей
жизнью, - уверенно выдал Кашкет, бережно откладывая на пенек балалайку, -
великий страх оказаться без денег. Такая жуть иногда пострашнее бывает,
нежели трепетание перед царем или Богом, она не знает пощады, ее ни с чем не
сравнить. Как только этот жестокий страх покинет Америку, без всякой войны
рухнет страна. Даже небоскребы не устоят, все развалится, потому что страх
Америки - великий обман. Когда-то и динозаврам казалось, что главное никому
не уступить с аппетитом, в этом был их недремлющий страх. Но недолго
казалось, время сурово расставило все по законным
местам.
- Буровишь, черт знаешь что, с тобой и не поговоришь по-
человечески, - возмутился ни бельмеса не понявший Василий Иванович. - Давно
заметил, игра на музыках не прибавляет ума, все усилия тратишь на ветер,
стараешься непонятно зачем. Вот сейчас скажу тебе новость, после которой и
струны на балалайке сами порвутся. Без шуток советую, на всякий случай
попусти в инструменте колки.
- Знаю я ваши нечаянные сюрпризы, - беспечно усмехаясь, ответил
денщик, - важными гостями хотите сразить. Ставлю в заклад балалайку, уже и
собака под лавкой давно догадалась, что на вечер в Разлив пожалует не ниже,
чем сам командарм.
- Эх ты, дурачина, - возликовал, как малый ребенок комдив, - не
стесняйся, выше бери. Хоть балалайкой о голову бей, но к нам на ужин,
сегодня же, заявится царь Николай. Не Фурманов переодетый, не какой-нибудь
ряженый клоун, а настоящий, прямо недавно расстрелянный, царь. Как тебе
новость? Обрати внимание, у твоей собачонки даже от неожиданности хвост
опустился.
Чапай украдкой, искоса следил за денщиком. Ему не терпелось проверить
эффект, воочию убедиться, насколько сильное впечатление произведет этот
убойный сюрприз, сразит ли он наповал неподготовленного человека. Если
представить себя на месте денщика, то недолго и буденовкой подавиться. Без
всяких преувеличений, сенсация может оказаться почище, чем знаменитая
психическая атака у капелевцев.
"Интересно, кто из нас больше буровит", - сам про себя подумал
озадаченный Кашкет. Но быстренько справился со своими сомнениями и брякнул,
как ни в чем не бывало.
- Да знаю я все, чего тут не знать. Давненько мечтаю с Николашкой
поужинать.
Василий Иванович на пол-аршина взлетел над скамейкой, у него даже
перекосились усы и висящий на ремешках бинокль крепко саданул в подбородок.
- Откуда ты можешь знать такое, скотина, ты чего здесь мне дуру
ломаешь? Сейчас же тетрадку тащи с шалаша, лично приказ настрочу. Будет тебе
на передовой и царь Николашка и вся его разряженная в бриллианты семья.
Видно, не судьба тебе в хорошей компании повечерять.
Кашкет без тени смущения, как будто страшилки комдива не имеют к нему
никакого отношения, взял в руки трехструночку и выдал на ней в полную силу
лакированных дек императорский гимн, и козлиным фальцетом подпел "Боже,
Царя храни!".
- Вот охота вам передовой инвалида стращать? - откладывая балалайку,
поинтересовался денщик. - Сами только что объявили о визите Николая
Романова, а теперь меня виноватым поставили. Я привык доверять командиру.
Вообще же, если честно сказать, я всегда знаю все наперед, мне и говорить
много не требуется. Сердцем чую, побратаюсь нынче с царем.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг