* Откуда ты пришла?
Видимо, я не ошибся. Видимо, Корнелия поняла. Она снова показывает
рукой на небо и коротко отвечает:
- Inde veni.
- Что она говорит? - спрашивает меня Витька. - Чего ты от нее добился?
- Она говорит, что пришла оттуда. - Я показываю головой вверх. - Что
там у нее друзья. Она не знает, что такое Советский Союз, но помнит, что
здесь когда-то было Боспорское царство. Все это кажется мне бредом,
Витька... Самым настоящим бредом. Может, она сбежала из сумасшедшего дома?
Витька искоса глядит на Корнелию, усмехается.
- Не похоже. У больных не такие глаза. И потом в сумасшедших домах
наверняка нет таких стильных спортивных костюмов. Их, кажется, нет даже в
наших магазинах.
Я внимательно смотрю на ее костюм. Он тонкий, почти черный и
шелковистый. Какие-то неуловимые серебристые нити поблескивают в нем. Я
гляжу на ее ноги. Они обуты в очень странную обувь. Я еще ни разу не видел
такой обуви. Это какие-то литые, плотно обтягивающие ступню боты с
небольшими широкими каблучками. Эти боты сделаны не из резины и не из
полиэтилена, а из какого-то совершенно неизвестного мне материала. И на них
нет никаких застежек. Непонятно, как снимают и надевают эту обувь.
- Посмотри на ее боты, - отвернувшись, говорю я Витьке. Таких бот я
тоже не видел в наших магазинах.
Витька смотрит, И кивает.
- Тут все не так просто, - произносит он. - Если сопоставить ее слова с
тарелкой, которую мы видели, и с теорией относительности, то может
получиться не такой уж и бред...
- Ты думаешь, она прилетела?
- А почему бы и нет?
- Но ведь во времена Боспорского царства не было космических кораблей!
- На Земле не было, - уточняет Витька. - А где-то, может, и были.
- Думаешь, она прилетала на Землю раньше?
- Аллах ее знает... Может, прилетала... А может, и не она, а ее
предки... И язык, может, они изучили... Тут сразу не сообразишь...
- Почему же тогда эти космонавты прислали к нам именно девушку?
- А может, у них матриархат?
Витька улыбается.
Корнелия беспокойно переводит взгляд с Витьки на меня и с меня на
Витьку, Она понимает, что мы говорим о ней. Она, видимо, хочет понять, что
мы говорим. Но ей, конечно, трудно это понять. Даже просто невозможно, если
только на самом деле она из всех земных языков знает одну латынь.
- Слушай, Витька! - Меня вдруг осеняет. - В Симферополе наверняка
отыщется хоть один знающий латинист. В педагогическом или в медицинском...
Кто-нибудь должен быть! Мы его завтра найдем и выспросим у Корнелии все, что
можно. Лады?
- Это единственный выход. - Витька пожимает плечами. Если только она до
завтра не сбежит от нас.
- Ее нужно покормить, - говорю я. - И уложить спать в машине. От
заботливых не сбегают.
Витька послушно лезет в рюкзак, достает кружку, ложку, пачку печенья и
сахар.
- Может, что-нибудь посолиднее? - спрашиваю я.
- Вряд ли она сейчас очень хочет есть, - возражает Витька. - Поставь
себя на ее место... Сейчас важен, так сказать, символ.
- Доставай и для нас кружки, - говорю я. - Она не будет одна.
- Это ты прав. Хорошо, хоть не вылили чайник...
Через пять минут во всех трех кружках уже налит чай теплый и сладкий.
Я протягиваю одну кружку Корнелии. Я не могу вспомнить, как по-латински
"пейте". Я протягиваю ее молча.
Витька так же молча протягивает ей печенье. Она берет и то и другое и
благодарит нас взглядом. Мы пьем чай молча и не спеша. Корнелия смотрит на
нас и тоже пьет его молча и неторопливо. И мне кажется, что она не просто
пьет его, а пробует как незнакомый, совершенно незнакомый напиток. Кончив
пить, она опускает кружку и говорит:
- Grato*.
______________
* Благодарю.
Я не помню этого слова, но понимаю его. Ведь до сих пор в Италии
говорят: "Грацио, синьор".
Витька подносит к ее кружке чайник, чтобы налить еще, но Корнелия
улыбается и закрывает кружку ладонью.
"Нужно спросить ее, что она собирается делать дальше, думаю я. - В
конце концов она вовсе не обязана ехать с нами в Симферополь. У нее могут
быть какие-то свои планы. Как это будущее время?.. Quod fueris... - что
будешь ты... Делать... Как же это по латыни "делать"? Ага: facio, feci,
factum... А вот инфинитив?.. Впрочем, леший с ним, с инфинитивом! Не на
экзамене... Спрошу так!"
- Quod fueris feci? - говорю я Корнелии.
Она еле заметно улыбается. Видно, я все-таки ошибся. Но она поняла
вопрос. Это главное.
- Vivere, - отвечает она.
"Vivere", - медленно соображаю я. - "Vivo" - живу. "Жить!" Что ж, это
очень даже неплохая программа!
- Какие истины она тебе еще открыла? - интересуется Витька.
- Я спросил, что она собирается делать, - объясняю я. Она ответила, что
собирается жить.
- Спроси еще ее - где?
- Попытаюсь...
Слово "где" я уже употреблял - ubi. Значит: Ubi fueris... где будешь
ты...
- Ubi fueris vivere? - спрашиваю я.
И немедленно получаю ответ:
- Inter hominum vivere.
- Среди людей, - вслух перевожу я Витьке этот ответ Корнелии.
- Она неглупая девчонка. - Витька усмехается. - И не болтлива...
Лаконизм у нее истинно древнеримский.
Витька медленно поднимается, идет к машине и, открыв заднюю дверку,
залезает внутрь. Я догадываюсь, что он вытаскивает одеяла. На сей раз нам
придется спать на земле...
А Корнелия следит за Витькой. Она смотрит на него любопытно и
настороженно. И на голубую машину, которую Корнелия, видимо, только сейчас
заметила, она тоже смотрит настороженно.
Наконец Витька выкидывает на траву два одеяла, подушку и старый ватник,
который должен сегодня служить подушкой кому-то из нас. Выбравшись из
машины, Витька говорит мне:
- Тащи ее сюда.
Я встаю и жестом приглашаю Корнелию к машине. Девушка поднимается и
идет рядом со мной. Она идет вроде спокойно. Но я чувствую, что вся она
напряжена и чего-то боится. Она почему-то не верит нам, хотя, видимо, и
хочет и старается верить. Несмотря на то, что она с самого начала назвала
нас друзьями, мне кажется, она все время ждет от нас какого-то подвоха,
какого-то коварства. Но она явно не хочет показывать нам это свое недоверие.
Видимо, понимает, что оно не заслужено и потому - обидно.
Мы подходим к машине. Витька уже откинул переднее сиденье, и в машине
сейчас широкая, удобная кровать. Сзади, в углу, лежит подушка. Витька
показывает Корнелии на эту кровать, объясняет жестами, как открываются и
закрываются дверцы.
Корнелия забирается в машину, открывает и закрывает дверцы сама. Она
все поняла и благодарит нас улыбкой и коротким, звучным словом "grato".
Мы с Витькой отходим от машины, и Корнелия сама захлопывает дверцу. Мы
расстилаем одеяла возле покрывающихся пеплом головешек костра, и я
сворачиваю себе под голову стеганку. Затем мы долго лежим молча и курим. И
стараемся не смотреть в сторону машины. Мы смотрим на звезды, и я снова
вижу, как одна из них неторопливо и прямо движется среди других. Конечно,
это может быть наш или американский спутник. Но это может быть и корабль, на
котором остались друзья Корнелии, Кто они? Откуда? Почему они не спустились
вместе с ней на Землю? Неужели завтра мы узнаем все это?
В конце концов, если мы не найдем в Симферополе латиниста, я куплю
словари и учебник по латыни и сам выспрошу обо всем Корнелию. Ради того,
чтобы нормально поговорить с ней, стоит выучить латынь. Эх, учил бы я ее,
когда мне положено было это делать! Может, уже сейчас я знал бы то, чего не
знает еще ни один человек на земле!..
2.
И вот мы уже мчимся по шоссе к Симферополю. Корнелия сидит рядом с
Витькой и жадно глядит вперед и по сторонам. Я сижу сзади. На коленях у
Корнелии небольшой белый ящичек с мягкой ручкой и закругленными углами. Он
похож на пластмассовый. В нем нет ни трещинки, ни щели. Непонятно, как он
открывается и открывается ли вообще. Этого ящичка не было у Корнелии, когда
она подошла к нашему костру. У нее ничего тогда не было в руках. Видимо, она
оставляла его где-то на поле с кукурузой. Видимо, она выходила за ним ночью
из машины, когда мы с Витькой спали. Что может быть в этом ящичке? Должно
быть, об этом думаю не только я. Витька тоже несколько раз искоса
поглядывает на этот белый ящичек. В небольшом зеркальце, которое прикреплено
над ветровым стеклом машины, мне хорошо видны чуть усмехающиеся карие
Витькины глаза. Мы иногда обмениваемся с ним взглядами, пользуясь этим
зеркальцем.
Корнелия не замечает нашего немого разговора. Она удивленно и жадно
смотрит на серую ленту шоссе, на встречные и попутные машины, на поля и
дома, которые проносятся мимо. Неожиданно она поворачивается ко мне и
спрашивает:
- Quo vehimus?
"Qui pro quo", - вспоминаю я. - Кто куда. Значит - куда... Наверно,
едем... Как ответить ей? В город? "Urbs, urbis..." Отсюда и "урбанизм"...
- Pro urbe, - отвечаю я.
Видимо, я опять что-то напутал, потому что Корнелия чуть заметно
усмехается. Но все-таки она понимает. И благодарит своим коротким "grato".
Машина несется дальше, обгоняя грузовики и автобусы, и солнце яростными
лучами бьет в нас слева, и Корнелия жадно глядит вперед, а я почти неотрывно
гляжу на Корнелию. Она очень нравится мне, эта девчонка, прилетевшая к нам
не то из космоса, не то из древнего Боспорского царства. Кто бы она ни была,
откуда бы она ни явилась - она очень нравится мне!
Теперь, при свете дня, я вижу, что у нее голубые глаза. Вчера, у
костра, они казались темными.
Это очень редко бывает - черные волосы и голубые глаза. Может, именно
поэтому Корнелия так необычно красива?
Мы завтракаем в небольшом еще почти пустом пригородном кафе и снова
садимся в машину и едем теперь уже не спеша, останавливаясь почти у каждого
большого перекрестка и расспрашивая, как добраться до пединститута.
Пединститут гудит. Идут приемные экзамены. У подъезда и в коридорах
полно молодежи. Я вижу, как любопытно и удивленно глядит Корнелия на всех
этих озабоченных мальчиков и девочек с книгами. Она хочет понять, где мы
находимся, и коротко спрашивает меня:
- Schola est?*
______________
* Это школа?
- Supera schola est*, - отвечаю я. Эти слова мне, слава аллаху,
знакомы. В них не запутаешься.
______________
* Высшая школа.
Я замечаю, что мальчики и девочки в коридорах глядят нам вслед. Вернее,
не нам, а Корнелии. Мы с Витькой им неинтересны. А в Корнелии они
инстинктивно чувствуют какую-то необычность.
Мы, наконец, находим канцелярию и у задерганной секретарши пытаемся
выяснить, есть ли в институте латинист и как его найти.
Секретарша даже не сразу понимает, что нам надо. Она отвечает, что
вступительных экзаменов по латыни в институте нет.
Витька хохочет. Мне почему-то не до смеха, и я невольно тянусь в карман
за сигаретами.
- Вы успокойтесь, - миролюбиво говорит Витька. - Поглядите на нас. Мы
ведь не похожи на абитуриентов. Нам нужно только узнать, где живет ваш
преподаватель латинского языка, его адрес. Только адрес!
Секретарша ошалело смотрит на нас. Вернее, не столько на нас, сколько
на Корнелию. И даже точнее - на ее необычный спортивный костюм.
- Где вы брали этот костюм? - спрашивает она. Корнелия молчит. Она,
видимо, даже не понимает, что вопрос относится к ней.
- Где, спрашиваю, этот костюм покупали? - снова произносит секретарша,
подходит к Корнелии и щупает рукав ее костюма.
- Non intellego, - отвечает Корнелия и вежливо улыбается.
- Где-где? - переспрашивает секретарша.
- Она говорит, что не понимает вас, - вступаю в разговор я. - Она не
знает русского. Она иностранка.
- Я так и подумала, - говорит секретарша. - Разве у нас достанешь
настоящие вещи?.. Так чего же вы хотите?
- Адрес вашего преподавателя латинского языка.
Меня уже начинает бесить эта секретарша.
- А его нет в городе, - говорит она. - Он в отпуске. Уехал куда-то в
Сибирь. А вы что - его друзья?
- Нет, мы не его друзья, - мрачно отвечает Витька. - Мы чужие друзья...
Нам просто нужен человек, хорошо знающий латынь. Понимаете - очень нужен!
- Тогда, может, вы съездите к Алексею Семеновичу? Он, правда, на
пенсии, но раньше он у нас преподавал латинский язык.
- Съездим! С удовольствием! - торопливо говорит Витька. Давайте его
адрес!
Мы записываем адрес Алексея Семеновича, прощаемся и снова идем по
широкому коридору к выходу. И снова мальчики и девочки глядят на нас со всех
сторон. В основном на Корнелию. И в их глазах мне чудится то же самое жадное
любопытство, которое я вижу все сегодняшнее утро в глазах Корнелии.
Любопытство к другому, незнакомому миру,
Мы колесим по городу, останавливаемся возле постовых милиционеров и
выезжаем, наконец, на окраинную улочку с одноэтажными домиками, каменными
тротуарами и белеными глинобитными заборами.
Корнелия смотрит на эти тротуары и заборы еще более удивленно, чем на
высокие здания в центре города. Конечно, если она имеет какое-то
представление о Боспорском царстве, ее должны удивлять эти окраинные улочки.
Ведь и в те далекие времена они были почти такими же...
Возле одного домика мы выходим из машины. Алексей Семенович должен жить
здесь. К нашему счастью, он дома - лысенький, толстый старичок с сетью
добрых морщин у глаз. Он выходит на крыльцо в полосатой пижаме и широченных
шлепанцах, выслушивает мои не очень стройные объяснения и приглашает нас на
застекленную террасу.
- Проходите, молодые люди, проходите. Мы сейчас во всем разберемся. Во
всем можно разобраться... Во всем, что угодно, можно разобраться...
Садитесь, чувствуйте себя как дома и извините меня на минуточку. Я приведу
себя в порядок. Вы все-таки с дамой...
Он убегает в дом и минут через десять выходит в тонком чесучовом
костюме. Из-под его застегнутого пиджака выглядывает ослепительно-белая
рубашка.
- Вот теперь я, так сказать, в форме, молодые люди. Теперь можно
разговаривать... Может, вы расскажете мне все по порядку?
Я рассказываю ему все по порядку, и он внимательно слушает, согласно
кивает и из-под мохнатых седых бровей как-то пронзительно поглядывает по
очереди то на меня, то на Витьку, то на Корнелию. Мне почему-то кажется, что
моему рассказу он не верит.
- Значит, вы хотите, чтобы я ее, так сказать, проинтервьюировал? -
уточняет он.
- Вот именно! - соглашается Витька.
- Ну, что ж, это можно. Это вполне можно...
Он переводит взгляд на Корнелию и очень быстро произносит какую-то
латинскую фразу. Настолько быстро, что я не успеваю разобрать в ней даже ни
одного корня. Однако Корнелия его понимает и отвечает ему. Он задает ей еще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг