...И только когда ушла ты -
Во сне,
Остался холодный камень -
Во мне.
Это я в юности написал. После разрыва с Таней. Долго она мне снилась...
...Вождь Гро казался суетливым, когда при первых встречах водил меня по
селению, показывал хижины и причалы самых удачливых рыбаков. Хороший рыбак
здесь старается поставить особый причал - для себя и своих помощников.
Потому что свой причал дает свободу действий, бережет время, увеличивает
улов. А килы умеют ценить время! И вокруг каждого причала объединяется
бригада. Хотя здесь и не знают этого слова. В селении сорок хижин и восемь
причалов. И никто никого не ждет - ни с пустыми лодками, ни с полными рыбы.
Все вкалывают.
Однако суетливый в селении Гро солиден и спокоен сейчас, в своей
хижине, в неторопливом разговоре с первой женщиной из племени сынов неба,
которая сама пришла в его дом и принесла в подарок прекрасный охотничий нож
с цветной яркой рукояткой и поблескивающие синеватыми загадочными огоньками
бусы для его жены. Да и на груди самой этой женщины загадочно мигает живой
зеленый огонек, притягивающий к себе взгляд.
Гро худощав, остронос, темные глаза его быстры, движения рук с тонкими
пальцами стремительны. Вождь айкупов Лар говорил мне, что Гро не только
удачливый рыбак, но и меткий охотник. С пустыми руками из леса он не
приходит, в пустой лодке с моря не возвращается.
Может, потому килы и жили спокойно, никого не задевали, ни с кем не
ссорились - до появления племени оли в среднем течении двух рек?
- Как ведут себя оли? - спрашиваю я. - И откуда они тут взялись?
- Ведут себя как трусливые крысы. - Гро усмехается. - Наловят в нашей
воде сеть - и удирают. Поймаем - отнимаем рыбу.
- А лодки?
- Топим. У нас своих хватает. Наши лодки лучше. На их лодках в море не
выйдешь.
- Откуда они?
- С тепла. Тем часто трясет землю. Люди падают в пропасть. Вместе с
шалашами. Мы не гоним этих оли. Жалеем. Не лезли бы только в нашу воду.
- Ты знаешь их вождя?
- Знаю. Его зовут Нап. Он не раз обещал, что больше не полезут в нашу
воду. Но опять лезут.
- А как зовут жену Напа, ты знаешь?
- Напи. У них жену всегда зовут по имени мужа. А сестру - по имени
брата. Пока она не найдет себе мужа. Своих имен женщины там не имеют.
Ну, вот, собственно, все и выяснилось... Нап - Напи, Тан - Тани, Тат -
Тати, Тата... Это одно племя!
И Розита сразу все поняла, и с таким ужасом глядит на меня,
разорвавшего один народ надвое... Теперь придется выкладывать ей все доводы
"pro" и "contra"... Но факт неумолим: народ разорван даже не надвое, а
натрое. За пропастью тоже остались ори... И соединится ли когда-нибудь это
несчастное племя на едином пространстве, только Бог знает.
...Входит в хижину Рон и докладывает Розите:
- Мы все погрузили. Ждем вас.
Гро протягивает ему на вилке кусок жареной рыбы. Вилками тут научились
пользоваться куда быстрее, чем у купов и ту-пу. Для рыбы вилки особенно
удобны. Килы схватили это на лету. И поэтому среди посуды, которую сегодня
выгрузили на причалы, целая коробка пластмассовых вилок. Примерно по десятку
на каждый местный рот. И не впервые... Поскольку вилки ломаются и теряются.
Рон пробует и хвалит рыбу. Она нежна и ароматна. Мы с Розитой уже
пробовали. Что-то вроде земной форели.
Розита поднимается с мягких пятнистых шкур, я встаю вслед за нею, и мы
прощаемся здешним пожеланием удачи:
- Уша! Уша!
Как и купы, килы желают удачи и при встрече и при прощании. Розита все
записывает, а кое-что и незаметно снимает. Вскоре все прозвучит по радио,
пройдет по телевидению, и может, мальчишки в Городе вместо "ухр" начнут
говорить "уша!"
Шлюпка быстро бежит по главной протоке Большого Жога, негромко, чисто и
даже как-то музыкально журчит мотор, селение килов скрывается за поворотом,
исчезает за лесом, и только новенький последний причал на поставленных
по-уральски вверх комлем хвойных стволах еще выглядывает оттуда. Но вот и
его закрывают прибрежные кусты и деревья. Все! Стремительный визит к килам
окончен, и впереди рокочет "Вихрь", греет моторы, развернувшись носом на
север, нетерпеливо дрожит всем серебристым акулообразным корпусом. Сейчас он
поднимет на верхнюю палубу нашу шлюпку и рванет с места, выбросив за собою
пенный след. Выбираться из шлюпки мы будем на ходу. Минутки дороги. До
темноты нужно успеть в дельту Аки. На рассвете - погрузить на палубу
очищенные от сучьев стволы и уйти в море. И опять же до темноты - успеть в
порт Чанда. А там за сутки разгрузиться, загрузиться вновь и уйти к причалам
урановой обогатительной фабрики или к полуострову Бируты. Работы много,
"Вихрей" мало. Отдыхать им некогда. И потому на каждом - по четыре команды.
Иначе морякам не отоспаться.
А у нас с Розитой впереди последняя ночь в гостинице на причале. То ли
последняя в жизни, то ли последняя неведомо на сколько... Темно впереди.
Ничего не видать! И ни за что не угадаешь, когда настигнет тебя последняя
ночь или последняя "остановка" в пути с прекрасной женщиной. Ни за что не
угадаешь!
14. Возвращение угнанных
Двадцать дней отстучали, две хижины для племени урумту уже пылились на
морском берегу, близ причала в северной бухточке, и сегодня в полдень мне
надлежало приземлиться возле новых пещер этого беспокойного племени.
Обратно, на юг, в селение ту-пу вертолет пойдет перегруженным. Это я
все время держал в уме. Четверо взрослых, шестеро детей, пусть и
маленьких... Да еще здоровенный Полкан, без коего местные псы не дадут
женщинам с детьми дойти даже до ближних пещер... Да еще мамина медицинская
посылочка для Даи. Да два давно обещанных ведра мелкого малахита и
комковатых бокситов для колдуна Риха... Как ни мешали обстоятельства, на
озеро я все-таки ненадолго вырвался, и первичный геологический прогноз
вполне оправдался...
При таком весе набирать с собой еще и обычную горючку невозможно.
Вертолет и так поползет на юг почти над верхушками деревьев. Поэтому загодя
я попросил диспетчеров обеспечить меня на обратный путь таблетками сухой
горючки. Ручеек с полянкой где-нибудь по пути найду. Авось дамы, наверняка
перепуганные, за это время не разбегутся.
Прислали сухую горючку в контейнерах, предназначенных для ту-пу. Их
выгрузили со второго "Вихря", пока мы с Розитой ездили к килам. Вернувшись
оттуда, я увидел на краю вертолетной площадки в устье Аки один продуктовый
контейнер для себя и два контейнера с налепленной надписью: "Тарасову для
ту-пу". На одном из них и было написано от руки: "Сухая горючка здесь".
Видно, положить ее в мои продукты не решились. А в контейнерах для ту-пу
продуктов не водилось - такой был давний уговор. Ибо сроки доставки
гарантировать я не мог, а батарейки холодильников не вечны. Продукты могли и
попортиться.
Собирала теперь контейнеры для ту-пу в основном Тили. С Женькиной
помощью, понятно. Она уже отлично знала, что нужно и можно, чего нельзя,
хоть и хочется. Не ошибалась. Ум и энергия этой худенькой женщины поражали
меня каждый раз, когда я видел или узнавал их результаты. Она много и
успешно рисовала, освоила и натюрморт, и пейзаж, и монументальную роспись
стен, которую так любит Али Бахрам. Портреты только писать не решалась...
Она сама пришла в больницу и попросила научить ее делать перевязки и
пользоваться таблетками. И ее быстро научили... Она долго приглядывалась к
работе нашего самодеятельного театра, и ее даже стали агитировать в актеры.
Но неожиданно и успешно она взялась за декорации. Вначале увлеченно
раскрашивала их по чужим эскизам, потом стала фантазировать свои - чисто
пейзажные. За интерьеры не бралась. В ее пейзажных фантазиях было что-то
одновременно от Николая Рериха и Рокуэлла Кента: чистота красок, резкость
тонов, неожиданность сочетаний.
- Откуда она взяла это? - спросил я как-то у Али, разглядывая в его
мастерской ее последние работы.
- Наверное, из альбомов Евгения, - ответил он задумчиво. - У нас с Аней
этого нет. Аня любит плавность переходов, тонет в туманах и дождях. А для
меня живопись вообще лишь подспорье. Направление у меня взять невозможно.
Разве что в скульптуре?..
Он не договорил, зная мои отношения с Женькой. Но я понял: Женька тоже
воспитывает Тили именно как художницу. В живописи-то он разбирается! Никуда
от этого не уйдешь...
Все три контейнера я увез на свою лесную площадку, и два из них - для
ту-пу - до сих пор там. Все пути не было... И сегодня не возьмешь... Для них
нужен отдельный рейс, особый день. Пока он не выкраивается. Из вечного моего
цейтнота... У каждого в жизни свое проклятье. У меня - цейтнот.
...Путь на север был обычным, привычным. Скрашивали его новые
музыкальные кассеты, которые Розита подарила мне на прощанье в устье Аки.
Тут нашлись мелодии Паганини и Дунаевского, первый концерт Чайковского и
почти вся "Травиата" Верди (любимая опера Розиты!), старинные испанские и
старинные русские романсы - во главе, понятно, с "Очами черными",
неравнодушие мое к которым Розита заметила давно.
Под эти романсы и летел я сейчас над лесами, реками и озерами. Тайных
посланий в музыке не встречалось. Да и к чему они теперь? Все у нас до ужаса
ясно! Нынешняя безысходность может тянуться сколько угодно, хоть всю жизнь!
И "очи черные", всегда стоявшие передо мной, навсегда останутся очами
Розиты. Это сильнее меня и движениям воли не поддается. Хотя совсем недавно
и казалось: "Все! Кончилось! Избавился!"
Ан нет! Не кончилось! Не избавился! Все муки впереди. Может, и сильнее,
чем раньше.
...Расчищенную площадку увидел я издалека. На ней горели два костра и
толпились люди. Но это была не толпа, а группа. В бинокль я увидел женщин с
детьми на руках. И с малышами, которые держались за мамины шкуры на бедрах.
Рядом с этой площадкой располагалась другая, поменьше. На ней стояли
две хижины из супердека. А возле них - три женщины.
Я сделал круг и разглядел метрах в ста от площадок темный вход в
пещеру. Возле него тоже горел костер, стояли и сидели охотники с копьями.
Редкий лесок отделил хижины от пещеры, и отчетливо видимая сверху тропка
связывала их.
Приготовив откидные сиденья и навесив на пояс три мыслеприемника, я
вышел из вертолета уже привычно - с банками тушенки и бутылками тайпы,
которые тут же вручил Вуку и Цаху. За спиной моей, встав в дверном проеме,
тихо рычал Полкан. Я знал, что из машины он без приказания не выскочит и,
разумеется, никого в нее не впустит. Но Вук и Цах ничего этого не знали и
поглядывали на Полкана с опаской.
- Не бойтесь этого зверя, - успокоил я их. - Он послушен и на моих
друзей не кинется.
- Разве зверь может быть послушен? - удивился Вук.
- У нас есть такие звери, - объяснил я. - Если хочешь, могу подарить
тебе двух таких же зверенышей. Они вырастут, будут тебя слушаться и
защищать. Но кормить их должен только ты! Они зачищают того, кто их кормит.
- От кого они будут защищать? - поинтересовался Вук.
- От всех, кто против тебя. Они в этом разберутся. От других зверей и
от чужих людей.
- Подари, - согласился Вук.
- Привезу вместе с хижинами, - пообещал я. - Через пять дней.
В селении купов уже появились подходящие щенята. На Центральный материк
теперь за ними не ходить...
Вук поднял вверх растопыренную пятерню - показал, что понял мой срок.
Трех женщин угощать я не стал. Они откровенно боялись меня, моего зверя
и моей машины. Думаю, что кусок мяса им сейчас в глотку не полез бы. Пусть
потерпят до дома. Там их накормят.
Каждой из них, безо всяких церемоний, я надел на голову мыслеприемник.
Потому что им самим сделать это было трудно - малыши на руках.
Женщины не сопротивлялись. Они были запуганы, забиты и ждали впереди
еще худшего, чем позади.
- Кто из вас Галю? - спросил я.
Отозвалась самая худощавая, сероглазая и напряженная, словно натянутая
струна.
"Порода Тулю, - подумалось мне. - И Тили такая же, и Виг такой же.
Только эта старшая сестра внешне им чуть ли не в матери годится. Что сделали
с нею за два года!.."
- Ты хочешь вернуться к своему отцу Фору? - опросил я.
- Хочу, - ответила она. - Если отпустят.
- Кто из вас Нали?
Отозвалась полная, растрепанная, с косым шрамом на щеке.
- Домой хочешь?
- Хочу.
- А Рату, значит, ты? - спросил я третью, самую маленькую,
съежившуюся. - Хочешь домой? В свою пещеру?
- Хочу.
- Сейчас я уберу зверя, и вы подниметесь в мою хижину с детьми. Зверь
вас не тронет. Из хижины выйдете уже в своем селении.
Женщины не ответили ничего, но глаза их говорили о том, что они не
верят.
- Сидеть! - крикнул я Полкану.
Он отступил в салон и с ворчаньем забился под пилотское кресло.
- Молчать! - предупредил я его.
Полкан затих.
Вук и Цах следили за этим широко раскрытыми глазами. Зверей, которые
выполняли бы человеческий приказ, они еще не видели.
- Поднимайся ты! - сказал я Галю. - Сегодня ты увидишь Фора, Вига и
Тулю.
- Я помню тебя, - отозвалась она. - Ты Сан. Ты увез от хуров Тили. Она
жива?
- Она замужем, - ответил я. - В другом племени. Ты увидишь ее позже.
Галю поднималась медленно, косилась на Полкана и прижимала к груди
ребенка, одетого во что-то вроде мехового комбинезона. Уселась она на пол
напротив открытой дверки. Боковые сиденья как бы не заметила.
Нали поднималась уже смелее, видя, что с Галю нечего не случилось. Села
она тоже на пол, поджав под себя толстые ноги и уткнув в них голову
длинноволосой девочки.
Рату взлетела в вертолет. Младшее ее дитя, совсем крошечное, недавно
родившееся, было привязано на груди. Второго ребенка, тоже девочку, я поднял
с земли и поставил сразу в салон. Девочка испуганно всхлипнула и затихла.
- Через пять дней ждите хижины! - напомнил я Вуку и Цаху. - А теперь
отойдите подальше!
Я показал им раскрытую пятерню, впрыгнул в машину и захлопнул дверку.
Пока хозяева не передумали...
Пересаживать женщин на сиденья не имело смысла. Это снова перепугало бы
их. Пусть сидят на полу! Тили тоже ехала из неволи на полу.
Сиденья снова пришлось откинуть к стенкам, чтобы пассажирам стало
просторнее. После этого можно плюхнуться в кресло и включить мотор.
Первой заботой в воздухе была горючка. Хватит или не хватит? Искать или
не искать в пути полянку с ручейком?
Вылетел я с двумя полными баками. На второй переключил систему только
сейчас. Выходило, что хватит - впритирку. Если встречного ветра не будет.
Пока его не было.
За спиной заплакал младенец и быстро замолк. Видно, дали грудь. Я
посмотрел в зеркало. Кормила Рату. Но фоне темно-коричневой шкуры маленькая
грудь ее казалась странно светлой, почти белой.
Потом дала грудь своему ребенку Галю. Вспомнилось, что муж ее погиб в
ночной схватке с урумту, еще в пещерах. Видела она это или не видела?
Представляет ли она, что ждет ее в родном селении - без мужа и с чужим для
племени ребенком от ненавистных хуров?
Правда, отец ее сейчас вождь. Этого она точно не знает! Сказать? Пусть
хоть улыбнется...
Я помедлил, пока женщины не накормили детей, чтоб не пугать их своим
голосом. Вдруг у малышей аппетит пропадет?.. Галю закончила кормить первой.
А когда и Рату закрыла шкурой странно светлую свою грудь, я сказал:
- Галю! Твой Фор сейчас вождь племени.
- А где Уйлу? - отозвалась она.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг