выпадает. И остается "уральское" эн-джи-ка сто восемьдесят восемь. Мне лично
это обидно. Но куда денешься?
- Почему обидно?
- Лебедь-два изучен на моей родине, в Шотландии. А к Уралу я прикипеть
не успела. Меньше месяца была в "Малахите"...
- Я всегда считала тебя американкой...
- Это муж мой - американец. Он приезжал в Шотландию на стажировку, и мы
познакомились. Америку я и разглядеть толком не успела. И вообще мало на
Земле видела. Разве что Францию да север Италии...
- Самое, может, прекрасное!
- Все почему-то так думают. - Анжела вздохнула. - А мне кажется, самое
прекрасное - родной дом...
...К пещерам ту-пу я чуть снизился, но не сбавил скорость. Костров на
площадках было мало, людей - тоже. Никто не долбил лестницы и балконы, не
сбрасывал мусор в реку. А обычно это делалось, даже несмотря на решение
племени переселяться в пойму Аки. Переселение переселением... Когда-то еще
оно будет!.. А дети рождаются, а новые семьи возникают - и пещеры надо
расширять уже сейчас. Поэтому каждый день кто-то работал на расширение
пещер. А сегодня - никто.
Еще полсотни километров лесов - и впереди затянуло дымом горизонт. Под
дымом мелькнул бушующий огонь, а под огнем - черный, выгоревший, но еще
тлеющий угол бывшего леса между слиянием Аки и второго ее притока, уходящего
на север, к новым пещерам племени урумту.
Через несколько минут запахло горелым и в машине. Послышался звонкий
треск горящей древесины. Хотя юго-восточный ветер должен был унести все
запахи и звуки на северо-запад вместе с огнем. Но не унес...
Но в главном ветер сработал безошибочно: через приток пожар не
перекинулся. Как и через саму Аку.
Возле слияния рек уже не осталось костров. Все выгорело. Я сделал круг
и пошел на запад, вдоль Аки. Вскоре появились костры, начинающие пожар.
Возле них было безлюдно. Еще дальше люди торопливо бежали от пылающего
костра к сложенному, но еще не разгоревшемуся - несли горящие сучья. Кто-то
бежал с ними к совсем темным пока кучам хвороста. А выше по Аке люди тащили
хворост из леса и складывали в кучи. Людей было много.
Лу-у пристально и молча глядела вниз. Я протянул ей бинокль, она
покрутила зубчатку и сообщила:
- Это айкупы.
Тогда я развернулся, дошел до устья притока и двинул вдоль него на
север. Тут происходило то же самое. Люди тащили из леса хворост, скидывали в
кучи и поджигали головнями - от костра к костру.
- Здесь ту-пу, - сказала Лу-у, не отрывая бинокля от глаз.
Изменить что-либо я не мог. Приземлиться - тоже. Негде было сажать
машину. Да и незачем. Даже если бы и удалось остановить нескольких
возбужденных пещерных жителей - сделанного не воротишь. Огонь уже пошел,
преград ему нет. Только ливни теперь его придавят.
Пришлось снова развернуться и двинуть назад, к селению ту-пу. Может,
там что-нибудь узнаю?
2. "Деревьям колдун не нужен!"
Посадив машину на знакомой вершине холма, я выпустил поначалу из дверки
Полкана. Он кинулся к краю обрыва, гордо встал над ним и рявкнул всего три
раза. И многоголосий собачий лай в ущелье стал стихать. Псы пещерного
поселка узнали своего Кана. Сейчас они привычно потянутся обнюхиваться с
ним.
Теперь можно спокойно выбираться из вертолета и нам с Лу-у. В обществе
Полкана мы гарантированы не только от нападения, но и от лая местных
овчарок. Для того, собственно, когда-то и обменял я на Кана своего Исета
того же возраста. Чтобы и я свободно мог пройти к Фору, и Фор - ко мне.
Понятно, в обществе Исета, который в селении купов чувствовал себя как дома.
Сейчас Исет наверняка сидит на площадке возле пещеры Фора и кинется
облизывать нас с Лу-у, когда мы подойдем поближе. Обнюхиваться с Полканом он
никогда не спешит. Возможно - ревнует.
Имя Исету дал я в память об уральской реке, на берегах которой родился
сам, и в память о древнем североуральском поселке Ис, в котором родился мой
отец. Поселок славился добытчиками платины, первым некоронованным уральским
чемпионом по шахматам Степаном Левитским - местным горным инженером, да,
пожалуй, еще тем, что в Исовском "политизоляторе" куковала после Второй
мировой войны некая Дора Ройдман, известная всему миру под псевдонимом Фанни
Каплан, стрелявшей в Ленина в 1918 году. Эсерку Каплан, как было широко
объявлено, тогда же и расстреляли - безо всякого суда. А незаметная Дора
Ройдман, которой то ли сам Ленин, то ли Свердлов сохранил жизнь, которую по
приказу свыше снабжали газетами по потребности, пережила их обоих, да и
Сталина вдобавок. Правда, уже не в исовской тюрьме, а в тобольской. В Исе у
нее, единственной из заключенных, стояло в камере кресло - чтоб удобней
читать. Что стояло в тобольской камере, до Иса не дошло. Но газет, по разным
воспоминаниям, ей хватало и там.
Возможно, до конца дней своих эта маленькая полуслепая женщина ждала,
что переменится власть, распахнутся ворота тюрьмы, и ликующий народ встретит
ее как героиню борьбы с деспотизмом. Так уже было однажды в бурной ее
биографии, весною девятьсот семнадцатого года, когда ее, юную террористку,
взорвавшую бомбу в Киеве и приговоренную царским судом поначалу к казни, а
потом к пожизненной каторге, февральская революция вдруг освободила и даже
направила на курорт в Крым. Подлечиться... Для новой борьбы...
Но то, что было однажды, не всегда бывает дважды. И Дора Ройдман
скончалась в тюремной камере в тихой безвестности. Подробности ее судьбы
просочились в печать лишь в двадцать первом веке, когда не осталось в живых
никого из ее современников. А в нашей семье эти подробности сохранились
только потому, что отец терпеливо собирал в специальные папки всю
информацию, имеющую хоть какое-то отношение к родному поселку Ис.
После гибели отца папки достались мне. А в микрофишах они и сейчас у
меня. Точнее, у мамы. Вместе со всеми моими земными документами. Здесь, на
Западном материке, документов моих почему-то никто не спрашивает. А
собранные отцом папки мама отправила перед отлетом с Земли в Исовский музей.
...Вслед за Полканом мы с Лу-у быстро спустились к пещере Фора. Никто,
кроме мальчишек на площадках, не кричал в этот раз "Сан! Сан! Сан!" Женщин
почти не видно. На площадке перед пещерой Фора ждал нас не только Исет.
Ждала и Дая, уже видавшая наш вертолет. Исет бросился нас облизывать. Дая
подождала, пока мы подойдем сами.
Жила она здесь уже полтора года, в качестве жены Вига. На руках у нее
была их дочка Мая, а за юбку Даи держалась Мара - дочь Марата, очень на него
похожая и в память о нем названная.
- Где Фор? - спросил я. - Где Виг?
- В лесу, - спокойно ответила Дая. - Все мужчины в лесу. Они пошли
спалить лес, чтобы избавиться от хуров. Невозможно больше терпеть!
Из пещеры тихо вышла Тулю, протянула нам два кхета и две чистенькие
белые ложки. Пришлось снимать с пояса нож, срезать верхушки, лакомиться
сладковатой кашицей. Она была кстати: кхетов мы сегодня не ели. Лу-у
управилась с этим быстрей меня, расстегнула сумку, стала доставать подарки.
Она давно и отлично разбиралась, что - кому. Инструменты для Вига положила
сразу на его слесарный стол, стоявший у самого входа в пещеру, но под
навесом - чтоб и в дождь можно работать.
О Тили мы не говорили. Она жила теперь в Городе и была женой Женьки
Верхова. У нее, как и у Даи, был свой радиофон, свой номер, и они могли
общаться, минуя нас. На "глобе", разумеется. Даю начал учить этому языку еще
Марат, а продолжили моя мама и Света. Тили учили "глобе" Анюта, Али и
Женька.
- Что произошло? - спросил я. - Почему сжигают лес?
Мы присели на чурбаки, которые Виг, по примеру купов, напилил для своей
пещеры, да и не только для своей... И Дая стала рассказывать:
- Хуры бродят здесь уже пятерками. - Дая подняла в воздух растопыренные
пять пальцев. - Недавно напали на двух охотников. Они охраняли женщин и
детей. Обычное дело - пошли за корешками, грибами и ягодами... Без охраны
женщины с детьми давно в лес не ходят... Одному охотнику пробили голову
дубиной. Другой успел воткнуть копье в живот убийце. Обоих потом зарыли...
Все охотники собрались, кричали, спорили, и колдун Рих сказал: "Их лес надо
спалить". И все умолкли, согласились. Фор ходил к айкупам. Они обещали
помочь. Возле над тоже бродят хуры. Рих сказал: "Вот пойдет ветер перед
разливом - тогда и зажжем. Чтобы не попало на наш лес". Когда подул ветер,
айкупы сами пришли. Если хочешь, сходи к Риху. Он лучше все знает. Он давно
ждет, что ты к нему придешь.
С колдуном Рихом мы были знакомы. Фор водил меня к нему, когда сюда
прилетали Тили с Женькой. Мне же и пришлось их привезти... Рих тогда
спрашивал, не будет ли бедной Тили худо среди сынов неба, не обидит ли ее
неизвестный и непонятный муж. Пришлось обещать старому колдуну одно только
хорошее. Хотя я надеялся, что обижать Тили Женька не станет. Никакого
смысла!
Когда умер прежний вождь Уйлу, все ждали, что за ним уйдет к предкам и
Рих. Колдун был старше вождя... Но Рих все жил и жил. Грелся на солнышке у
входа в свою пещеру. Лечил людей, и люди тянулись к нему каждый день.
Спускался он только к реке. Из селения не выходил. Все время жаловался на
болезни, но продолжал жить. И Фор перестал говорить о том, что племени нужен
молодой колдун. Смирился со старым. Они не мешали друг другу. Фор поднимал
людей на охоту. Колдун предсказывал ее исход, утешал семьи, когда кто-то
умирал или погибал. И даже позаботился о судьбе бедной Тили...
Я порылся в сумке, выудил перочинный нож, отрез сатина, и стопку
пестрых веселых мисок с веселыми стаканчиками. Сложил все в ведерко и стал
спускаться по лесенкам и балкончикам к мосту, на другой стороне которого жил
Рих. Полкана позвал с собой, чтобы не объясняться со встречными овчарками.
Полкан это делал лучше меня.
Как и обычно, колдун грелся у входа на солнышке, опираясь на суковатую
палку. Сидел он на аккуратно отпиленном чурбаке, и возле него стоял еще один
такой же чурбак. Виг явно позаботился о том, чтобы у колдуна была
возможность удобно побеседовать с пришедшим к нему человеком.
Я отдал Риху подарки, он сразу выловил из ведерка нож, открыл и закрыл
его со знанием дела и опустил обратно в ведерко. После этого я протянул ему
мыслеприемник. Но он слегка пристукнул палкой, из пещеры выскочила девочка
лет десяти, Рих сказал ей одно слово, и она вынесла ему точно такой же
прибор. Возможно, это был мыслеприемник, оставленный здесь Тили. Когда
увозил я ее отсюда вместе с Али и Анютой. Тили пользовалась дугой, снятой со
стенки вертолета...
- Как живет наша Тили? - спросил меня колдун.
- Она сыта и всем довольна, - ответил я.
- Ее не обижают?
- Сыны неба никогда не обижают женщин.
- Мы думали, она войдет в твою хижину.
- Тили решила иначе.
- Она хотела к тебе. Это все тут знают.
- Желания женщин часто меняются...
Рих улыбнулся, и морщины на его лбу побежали вверх. Глубоко спрятанные
глазки почти исчезли в узких щелочках. Я поймал себя на том, что не знаю
цвета его глаз. У Тили и Вига глаза серые, как у матери. У Фора - темные.
Значит, два цвета здесь есть. Наверняка отыщутся и зеленые. У купов
несколько зеленоглазых женщин. Вот только голубоглазых еще на этом материке
не встречал. Какие же глаза у Риха?
Впрочем, зеленые, красные и коричневые полосы на его груди и плечах,
хитроумные цветные завитушки на животе отвлекали внимание от маленьких
прищуренных глазок. О глазах долго не думалось. Цветная разрисовка сбивала.
- Пришел спросить о лесном пожаре, - признался я. - Это ты придумал?
- Я! - не без гордости ответил колдун.
- Лес жалко...
- Людей жалко больше, - возразил Рих. - Говорят, ты стал колдуном у
купов. Это правда?
- Купам нужен был колдун, - объяснил я. - Другого не нашли.
- Научись думать вначале о людях, - тихо посоветовал Рих. - Потом - о
деревьях. Колдун - для людей. Деревам колдун не нужен. У деревьев есть свой
зеленый бог - Ру. Пусть он о них и заботится.
- А он не может разгневаться на людей? - спросил я.
- Для этого есть жертвы, - возразил Рих. - Когда люди собрались сжигать
деревья, я принес их богу жертву.
- Какие жертвы принимает Ру?
Рих посмотрел на меня снисходительно: молодо, зелено... Но объяснил:
- Сердце косули. Горячее. Свежее.
- Откуда же ты его взял, свежее?
- Когда подул ветер, - признался Рих, - я послал охотников за косулей.
Ее притащили живой. Учись - пока я тоже жив. Кто потом тебя научит?
- Никто, - согласился я. - Лучшего колдуна, чем Рих, никто не знает.
- Тебе надо раскрашиваться, - снова посоветовал Рих. - Когда говоришь с
людьми, они на тебя смотрят. А ты весь одного бледного цвета. Смотреть не на
что. Если ты раскрасишься, тебя будут лучше слушать. Зеленую и красную
краску я могу тебе дать. Коричневую возьми из любой глины. Белую - из нашего
камня. Его хватит на всех колдунов земли.
Рих опять пристукнул палкой и сказал несколько слов появившейся из
пещеры девочке. А она принесла два пластмассовых стаканчика с порошком
зеленого и красного цвета. В зеленом порошке я быстро разглядел крошечные
узорчатые пластинки малахита. Это и был толченый малахит. В далекую старину
его разводили в олифе и красили крыши в Нижнем Тагиле. Малахита там тогда
было - завались... А через двести лет его стали ценить как драгоценный
камень и измерять каратами. О том, чтобы толочь его в краску или выплавлять
из него медь, и речи не шло... В красном же порошке, по-моему, был боксит.
Может, вперемешку с толченой красной глиной. Значит, где-то поблизости
водились бокситы и медная руда. Где?
- Возьми эту краску себе, - сказал Рих. - Ты принес мне подарки. Я
должен отблагодарить тебя.
- Ты великий колдун! - ответил я. - Но тебе трудно ходить, я вижу.
Может, я мог бы принести тебе такие краски? Скажи, где их взять?
- Принеси, - согласился Рих. - Если найдешь много. Иди прямо к теплу от
нашего селения. Айкупы живут левее. А ты иди прямо на полуденное солнце -
целый день! К вечеру увидишь холмы. Между ними - озеро. На ближней стороне
холмов - зеленая краска. На дальней стороне, за озером - красная. Наши
охотники рыли там землю. Твоим оружием! Приносили мне краску. Увидишь...
- Какое племя там живет?
- Никакое. - Рих усмехнулся. - Там мало воды. Только озерко и ручейки.
Любое племя быстро выпьет эту воду. Я там давно не бывал. - Рих вздохнул. -
Но нашел эти краски я. Еще когда ходил на охоту. И раскрасился. Поэтому и
стал колдуном.
Вот, оказывается, как это происходит! Я-то все гадал: с чего начинается
в племени колдун? Выходит, с красок... А вождь может начаться с ножа,
сброшенного сверху и единственного на все племя. Как, например, у Вука...
Ну, что ж... Разговор получился очень полезный. Я и не ждал таких
итогов. Теперь можно прощаться, забирать Лу-у с Полканом и прямо отсюда
шпарить в вертолете на юг, искать неведомые мне холмы. Медные и алюминиевые
руды - да еще вдали от местных племен! - для нас куда важнее, чем
месторождение изумрудов в изломе Кривого ручья.
3. Взлет "нежной" из ту-пу
Пока летел на юг, невольно вспоминались страшные извивы судьбы и
неожиданный взлет шустрой тоненькой девчонки, которую дважды удалось мне
спасти, и которая, в конце концов, стала женой моего врага. По наивности
стала и неведению, разумеется. Если, конечно, Женьку можно назвать врагом...
Других личных врагов у меня, собственно, никогда и не было.
...Али и Аня, побывав в пещере Тили, посмотрев ее рисунки на стенах и
на бумаге, а главное - сам процесс ее стремительного рисования на их глазах,
пришли к тому же выводу, что и я: ей непременно надо учиться! Кроме того,
Анюта, как медсестра-акушерка, пришла еще и к выводу Розиты: лететь в Город
надо немедленно!
- У нее узкий таз, - сказала мне Аня. - Почти гарантированы трудные
роды, да вдобавок еще и слишком ранние... Погулять бы ей еще хоть годик в
девочках... Бедное дитя! Может, кесарево сечение понадобится? Кто его здесь
сделает?.. Ведь погибнут оба!
Уговаривать Тили пришлось мне. Поскольку Анюту и Али видела она
впервые. В принципе-то она не возражала, даже хотела. Но вот так, сразу?..
Боялась! И главным доводом "за" стало то, что Анюту Тили считала моей родной
сестрой.
Когда мы предстали перед нею рядом с Али, она внимательно посмотрела на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг