- И поэтому...?
- Нет! Не поэтому!
- Сотри этот кусок!
- Непременно!.. Еще что успел?
- Сходил на болото пристрелять карабин. В порядке пристрелки снес
голову косуле. Притащил ее к кострам, отдал женщинам. Освежевали без меня.
Очень удивились, что нет головы. Тут голова - трофей! Зубы идут на ожерелья.
Но ее разнесло на куски. Калибр крупный! Зубы собирать не стал.
- Было еще что-нибудь?
- Добрался до самовара. Сегодня впервые на этом материке попил чаю.
Угостил вождя, его жен и детей. Чай понравился. Ребятня получила первый урок
обращения с котлом. Когда-нибудь пригодится... Мужчины заинтересовались не
столько самоваром, сколько туристическим топориком. Я им щепки колол...
Предлагали применять топорик в охоте. Этого я и опасаюсь. Поэтому надежно
прячу его в палатке. К счастью, тут не воруют.
- Почитать ничего не успел?
- Где уж!.. Может, завтра, если хуры с утра не придут.
- А вечером?
- Вокруг фонарика - туча комаров. Читать не дают.
- Не будешь читать - одичаешь.
- Это я помню.
- Вот пока помнишь, еще не безнадежен. Как только забудешь, считай,
одичал. Кстати, о комарах... Ренцел интересовался: как с ловушками?
- Завтра расставлю. Они оказались под самоваром. Ты не знаешь, кто у
Натана в лаборантках?
- Неяку Нгуен. А зачем тебе?
- Она собиралась сюда прилететь. Надо хоть имя знать... Она из
Вьетнама?
- Нет, из Салехарда. Где-то поблизости от твоего Урала. Сама так
сказала. Когда я готовила репортаж об их лаборатории.
- На Южном полуострове я работал с Нгуеном Тхи. Он из Вьетнама. Это не
одна семья?
- Одна.
- Завидую твоей осведомленности. Всех, наверное, знаешь.
- Кроме себя! В себе никак разобраться не могу...
Розита вздохнула и отключилась.
...Даже в самой сладкой женщине есть что-то горькое. Помнится, это
Заратустра говорил в знаменитой книге философа Ницше. Читали мы ее
потихоньку в "Малахите" вместе с Бирутой, и она этому наблюдению совершенно
не поверила. И я - с нею.
Однако Розита невольно напомнила мне об этом с самого начала. И чем
дальше, тем больше убеждался я, что Фридриху Ницше встречались, видимо,
именно такие женщины.
Похоже, теперь эта горечь стала подступать и к горлу самой Розиты.
Только моей горечи от этого не убывает. Но кому повем печаль мою?
52. Молитва чужому Богу. Из книги исторических новелл
Рассказывала уральская учительница, дочь "декабристки", добровольно
уехавшей в 1938 году с двухлетней дочкой из теплой подмосковной Тулы к
ссыльному мужу в холодный Салехард на Полярном круге:.
- Папа умер в Салехарде от чахотки. Она свирепствовала там среди
ссыльных тридцать седьмого года. Спустя зиму после похорон маме удалось
получить работу с квартирой в Березове. Мама не была осуждена, выезд ей
разрешили. В Березове требовалась старшая медсестра, а у мамы был диплом
врача. Но она согласилась работать медсестрой ради больничной квартиры.
Березово южнее, там чуть-чуть теплее, чем в Салехарде, чуть-чуть меньше
шансов на чахотку.
Как раз в школу я пошла, в первый класс - в ту осень это было. В сорок
третьем году. Снег уже прочно лег - он рано там ложится. Но Обь еще не
стала, еще только шуга забелела по ней. Еще бегали торопливо пароходы,
катера тянули баржи и плоты леса - к Лабытнангам. Там заключенные строили
железную дорогу на запад, к Уралу.
Утром, помню, пришли с юга две длинные баржи, и с них долго высаживали
на пристань ссыльных калмыков - с детьми, узлами, в стеганых халатах, в
желтых тюбетейках, в тоненьких сапожках без каблуков, в галошах, надетых на
носки...
С пристани хорошо видна была облезлая березовская церковь, и ссыльные
почему-то потянулись именно к ней, окружили ее плотным кольцом, уселись
прямо на снег и стали молиться. При этом мужчины - по христианскому
обычаю! - поснимали тюбетейки и шапки. Черно стало от их голов!
Ссыльных были сотни, и заунывный вой поднялся над тихим обычно
Березовом. В этом вое слышались и жалобные женские взвизги, и плач детей, и
надрывный сухой кашель множества простуженных людей.
Церковь, конечно, не действовала, священника в Березове не было, но
несчастные люди, пригнанные в далекий чужой невероятно холодный для них
край, долго молились на непонятном мне языке. Видно, просили Бога - своего
ли, нашего ли! - чтобы спас их. А больше просить было некого.
Вокруг постепенно собрался березовский народ, и толстое темное кольцо
сидящих на снегу ссыльных окружилось тонким пунктирным кольцом местных
жителей. За спиной и вокруг себя слышала я негромкие переговоры:
- Свой-то Бог призвал их хлебом-солью фашистов встречать. Теперь, вишь,
нашему Богу молятся...
- Ну, так ить не все! Бабы-то с детишками при чем?
- Одних баб, что ль, в голой степи оставлять? Тоже не дело...
Передохнут! Пожалели, видать, вместе сослали...
- Ничо! Среди наших мансей обживутся, потеряются. Таки же косоглазые!
- Оно, видно, сверху так и задумано.
- А все-тки жаль их! Люди же! Хоть на квартиру пускай от жалости...
Собаку-ту бездомну в мороз пожалеешь...
- И то сказать... Не померзли бы с непривычки... Дров-то с собой на
барже не привезли.
- Каки в степи дрова? Там кизяками топят.
- Много с их тепла!.. Дерьмо оно и есть дерьмо...
Днем ссыльных покормили из какой-то походной кухни, потом стали
распределять по квартирам, развозить телегами по окрестным селам. Снега еще
мало было, сани не шли. Но уже было холодно, и калмыки дрожали в
неподходящей для сибирской зимы одежде. Некоторые сразу попали в мамину
больницу, особенно дети. Умирали они в первую зиму буквально как мухи. Три
калмыцкие девочки, которые попали в наш первый класс, до весны не дожили. И
по-русски они понимали плохо. А учили, понятно, на русском. Калмыцкого в
Березове не знали.
В конце пятьдесят шестого года я заканчивала педучилище в
Ханты-Мансийске. Писала в окружную газету, часто бывала в редакции. И узнала
там, что ездит по северу Тюменской области зампред Калмыцкого облисполкома,
разыскивает и собирает калмыков для отправки в родные края. Не одни, видно,
"березовские" баржи привезли ссыльных в наш округ... А Калмыкию уже
потихоньку восстанавливали. Правда, была она еще не автономной республикой,
как до войны, а просто областью.
Делалось все это тихо, без огласки. В газетах - ни слова! А разыскивать
калмыков в беспредельной сибирской тайге было, понятно, нелегко. Их широко
разбросали, их мало осталось. Имена их и фамилии почти не отличались от
хантыйских и мансийских. Возможно, на то и был когда-то сталинский расчет -
на полную бесследную навечную ассимиляцию "провинившегося" народа.
- А почему бы не опубликовать объявления и статьи во всех районных
газетах? - спросила я в окружной редакции. - Прочтут и сами объявятся.
- Что ты! - ужаснулись местные журналисты. - Этого мы не можем! Это
означало бы печатно признать, что был сослан целый народ. Невозможно такое
признать!
Я вспомнила плотное черное кольцо на заснеженной площади вокруг церкви
в Березове. Вспомнила многоголосый вой, взвизги и кашель. Вспомнила жуткую
бесполезную, чуть ли не предсмертную молитву чужому Богу.
Сделать такое мы можем. Но признать!..
* * *
Так вот почему Розита поторапливала меня с этим чтением! Страшный урок
массовой депортации... Мотай на ус! Не повторяй чудовищных ошибок!.. Как и с
той давней новеллой про начало города на костях...
Спасибо, умница! Увы - уже не моя... Пока жив я, такого здесь не
случится.
53. "Зачем к тебе может прийти хур?"
Языки мы с Лу-у изучали все время. Днем она показывала и называла мне
предметы быта, деревья, кустарники, травы, грибы и ягоды, птиц и зверюшек.
Как правило, у меня были для них только обобщенные названия на "глобе".
Конкретика не совпадала. Здешние хвойные были не елью, не сосной, не
лиственницей и даже не пихтой, а чем-то средним. В ближних лесах существовал
всего один тип хвойных деревьев - "кэш" на языке купов. То же самое и с
лиственными. Севернее Аки я насчитал всего четыре вида лиственных деревьев.
Южнее Аки добавлялись еще два вида пальм. А вдоль реки гнула тонкие ветки
над водой "уя", похожая на плакучую иву. Ее ветками купы подвязывали шкуры
на талии, и я поначалу принял их за лианы.
Видимо, постоянство климата не способствует разнообразию флоры. Раз
приспособившись, она уже, как говорится, не рыпается, не ищет. Природные
условия не заставляют.
По ночам мы с Лу-у тоже занимались языками. Руку, ногу, шею, уши, нос и
прочее можно показать да назвать и в темноте. Порой за ночь удавалось
выучить две-три фразы. Мне - на языке купов. Лу-у - на "глобе".
Однако сплошь и рядом этого не хватало, и приходилось надевать
мыслеприемники. И в эту ночь тоже пришлось. Знакомых слов и заученных фраз
было еще слишком мало.
- К нам скоро прилетят гости, - сообщил я. - Сын неба и его помощница.
- Зачем? - спокойно поинтересовалась Лу-у.
- За комарами, мухами и другими насекомыми.
- Кому они нужны? - Лу-у рассмеялась.
- От комаров и мух много болезней. Надо разглядеть насекомых, чтобы
избавить людей от боли.
- Их просто нужно убивать. Когда попадутся под руку.
- Всех не перебьешь.
- Сын неба убьет всех?
- Тоже не сразу. Сначала избавит людей от болезней, которые приносят
насекомые.
- Он колдун?
- Немного.
- Ты тоже немного.
- Он - больше, чем я.
- Он старше тебя?
- Да.
- Тогда понятно. А его помощница?
- Тоже старше.
- Как их зовут?
Я назвал.
- Что я должна делать?
- Помочь ей. Она скажет тебе, как... А ему помогу я.
- Что я должна говорить?
- Тому, кто выйдет из летающей хижины первым, протянешь руку и назовешь
свое имя. Потом протянешь руку тому, кто выйдет вторым, и тоже назовешь имя.
Остальное - когда спросят.
- Что надеть? Шкуру или са-тин?
О, женщина! Как же без главного вопроса: что надеть?
- Завтра мы сошьем тебе новую одежду. Как у наших женщин. Она закроет
грудь. Наши женщины закрывают грудь.
- Это неудобно.
- Они привыкли - и стало удобно. Ты тоже привыкнешь. И перестанешь
замечать.
- У Неяку грудь будет закрыта?
- Да.
- Тогда я согласна. - Лу-у помолчала. - Я постараюсь понять, зачем
прилетит сын неба. А вот зачем к тебе может прийти хур, я понять не могу.
- О ком ты говоришь?
- О том, кто хотел тебя убить. Кому я швырнула камень в голову.
- Ты его видела?
- Кыр его видел.
Так вот чья нога мелькнула под кустами! Так вот отчего дернулась ветка
на другой стороне поляны!.. И вот отчего хмурым был Тор, когда я впервые
угощал его сладким чаем!..
Значит, они допускают, что я способен на предательство? Может, потому и
чай показался вождю не таким уж сладким?
- Хур приходил просить о мире.
- И ты ему поверил? Его надо было убить!
- Он пришел без оружия. Нельзя убивать того, кто пришел к тебе без
оружия просить мира. Тогда мира не будет, а будет одна война. Но купам нужен
мир. И ту-пу, и айкупам тоже нужен мир.
- Он всем обещал мир? - Лу-у недоверчиво усмехнулась.
- Всем.
- А что ты ему обещал?
Вот тут я замялся. Нельзя признаться ей, что я согласился на похищение
неведомых женщин из неведомых племен. Нормы земной дипломатии безусловно
чужды этой неиспорченной душе. Она, по-моему, никогда не поймет и не примет
такую цену собственной безопасности и безопасности своего племени. Ее
чувство справедливости будет оскорблено. У нее оно - абсолютное. У нас -
давным-давно искаженное исторической неизбежностью бесчисленных и жестоких
компромиссов. Сейчас ей ничего не объяснишь. Сейчас ее можно только
успокоить, по сути - обмануть. Как это ни печально...
- Я обещал хурам новые хижины. Теплые и чистые.
- Такие же, как эта? - Лу-у плавно провела рукой по кругу, обозначая
нашу пока еще просторную геологическую палатку.
- Лучше этой. Сыны неба начинают делать хижины теплее и прочнее этой.
- Зачем же ты отдаешь врагам то, чего у тебя самого нет?
- Чтобы был мир. Ничего нет дороже мира. Будет мир - все у нас
появится. Всем хватит новых хижин. И нам с тобой.
- Хуры не уйдут из пещер в ваши хижины.
- Уйдут, если уж просят. Пещеры их убивают. Хуры начинают это понимать.
Всем хочется жить долго.
Я боялся: сейчас она додумается до того, что новые хижины несовместимы
с групповым браком, что в них надо жить небольшими семьями. "Как люди..."
Именно поэтому просьба Вука может показаться ей неправдоподобной.
Но, к счастью, Лу-у до этого не додумалась. Она сняла мыслеприемник,
спрятала его, как и я, под подушку и спокойно уснула. Все ее проблемы пока
были разрешены.
54. Затишье перед бурей
Все получилось "по протоколу". С вечера я включил пеленг в пойме
Кривого ручья. Примерно за полчаса до посадки диспетчер Армен Оганисян
предупредил меня, что вертолет приближается к Западному материку. Мы с Лу-у
рванули через лесок в пойму. Новый сарафан она надевала уже по ту сторону
ручья. А подпоясывалась, когда вертолет показался на востоке.
Натан вышел первым, вытер платком вспотевшую лысину, и мы с ним
обнялись, как старые друзья, хотя виделись впервые. Если, конечно, не
считать телевизионного разговора... С Лу-у он поздоровался очень церемонно и
даже чуть наклонился, как бы желая поцеловать ручку. Но Лу-у таких тонкостей
не знала и руку поспешила убрать.
Затем в дверном проеме машины появилась круглолицая и узкоглазая Неяку.
Видимо, наблюдала издали за происходящим... Мы приняли ее с Натаном вдвоем,
и она сразу объявила:
- Тебя, Сандро, я воспринимаю как старого знакомого. Муж рассказывал о
тебе.
Я вспомнил невысокого немногословного удивительно собранного и точного
Нгуена Тхи, техника силовой защиты, и ответил:
- Да, мы работали с ним душа в душу.
- Надеюсь, и у нас так же получится. - Неяку улыбнулась и перевела
понимающий взгляд на Лу-у. - А это мне помощница?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг