Теперь Мария подняла на меня взгляд - тяжелый испытующий взгляд
холодных северных глаз. И я почему-то вспомнил другой ее взгляд, когда она
провожала Вано в Нефть: взгляд задорный лучистый ласковый.
- Я имела в виду другое, Сандро, - уточнила она. - Почему ты молчал на
Земле?
Теперь опустил взгляд я. Куда денешься? Надо говорить как есть.
Я поглядел Марии прямо в глаза и признался:
- Конечно, я виноват. Но если бы я сказал на Земле, мы остались бы оба.
А я хотел полететь!
- Что ж, - заключила Мария. - Это честно. У меня больше нет вопросов.
Когда я начинал говорить, Женька слушал меня иронически. Я часто глядел
на него и видел, как менялось его лицо. Вначале он, похоже, был уверен, что
я черню только самого себя. И легкая ироническая улыбка на его ярких тонких
губах как бы жалела меня и, жалея, презирала. Он сидел спокойно, почти не
двигаясь, и его красивые карие глаза, не мигая, выдерживали мой взгляд. Он
всем своим видом отметал обвинения. Он не боялся их - показывал, что к нему
ничто не пристанет.
Потом, когда я вспомнил, как он украл у Тани "Приветствие покорителям
океана", Женька забеспокоился, и стал иногда отводить глаза, и побледнел,
как всегда бледнел, когда волновался, и даже как-то сжался в кресле. Только
ироническая улыбка застыла на его круглом белом лице, как маска. Но уже было
понятно, что это маска, не больше.
И не только я понял это. Другие тоже старались не смотреть на него.
На лице Тушина выражение явного недовольства постепенно сменялось
выражением боли. Глубже стали морщины. Как-то ушли в себя, запали серые
глаза. Тушину было больно вдвойне - и за Женьку, и за меня. Все-таки я не
был ему чужим и, видимо, резало его по сердцу, что именно я иду против
человека, на которого он возлагал столько надежд.
Выражение боли так и не ушло с лица Тушина, пока я был в Совете. Но что
же делать, Михаил? Конечно, вам кажется, что мы еще мальчики и многого не
понимаем. Однако мальчики неизбежно становятся мужчинами. И порой очень
быстро. Особенно рано поседевшие мальчики.
Когда я кончил говорить о Женьке, я вынул из кармана и положил на стол
председателя две последние коэмы, которые у меня остались. Одна была
заполнена. В ней был фантастический рассказ Бируты, который знали здесь все
земляне. Правда, первый, ранний вариант этого рассказа. Вторая коэма была
свободна.
- Это та работа, - сказал я, - которую когда-то Верхов перехватил у
меня на полпути. В "Малахите" я довел ее до конца. Здесь есть обратная
связь - от коробочки к читателю. Или к зрителю, если угодно. Не нужен экран.
Я оставил эти коэмы радистам Третьей Космической перед нашим вылетом. Вместе
с описанием, копию которого оставляю сейчас Совету. Когда-нибудь это
понадобится на Рите. Может, даже больше, чем на Земле. Потому что и ра и
леры, даже когда умеют читать, читать не любят. А коэмы на первых порах
могут заменить им книги. Любят же эти люди смотреть стерео! А тут то же
самое. Только в одиночку. Я хотел потихоньку делать коэмы в лаборатории. Со
временем отработал бы технологию. Но не успел. Думаю, что это будет нужно на
планете. А наладить их производство не так сложно. Верхову вполне по силам.
Я кончил. Все молчали. Вебер вертел в руках одну из коробочек, косил
глазом в листок описания.
Потом спросил Женьку:
- Будешь отвечать?
- Нет. - Женька слегка покачал головой. - Что уж тут отвечать?
- Все отвергаешь?
- Тоже нет. - Женька снова покачал головой, и в голосе его прозвучала
явная усталость. То ли искренняя, то ли нет - я не успел разобраться. - Если
эти коэмы действуют так, как сказал Сандро... - Женька развел руками. - Кто
же может их тогда отвергнуть? Но Совет, видимо, помнит - я говорил о главной
роли Тарасова в создании коэм. Факты есть факты. На них, конечно, можно
смотреть по-разному. И мне надо подумать над тем, как смотрят другие. Я тоже
благодарен тебе, Сандро. Чем-то ты определенно помог мне. Даже крупно. Хотя,
может, я и не сразу пойму все. Тут нужно время...
Казалось бы, этого достаточно. Если я заставил Женьку всерьез и
по-честному задуматься над собой - чего еще надо? Но мне очень муторно было
после Совета. Может, потому, что я недопустимо поздно сказал то, что давно
должен был сказать. А может, потому, что я хорошо знаю земную историю, и
помню, как скромно, вежливо и самокритично начинали самые жестокие диктаторы
далекого прошлого свой путь к неограниченной власти.
Хотелось верить, что здесь, на Рите, он станет невозможен, как
абсолютно невозможен на Земле. Ах, как жаль, что Михаил Тушин, самый
авторитетный здесь человек, так неглубоко знает земную историю! Но какое
счастье уже то, что сам он напрочь чужд желания возвыситься над другими!
А история... Что ж, остальные члены Совета должны знать земную историю
не хуже меня.
30. Неожиданный след древних контактов
С мамой хотел я проститься отдельно, безо всех. Даже без Тушина. То ли
мама поняла это, то ли сама хотела проститься со мной так же, но именно она
предложила:
- Я приду к тебе сама, Алик.
И вот мы с нею вдвоем в опустевшей моей квартире, которую через два-три
дня займут другие ребята.
Вторую квартиру подряд освобождают Тарасовы для новых жильцов - одну на
Земле, другую на Рите...
Мама - совсем седая. Хотя в ее сорок лет это вовсе и не обязательно. Но
именно такой вошла она в корабль, такой же и вышла из него на Рите, и не
стала подкрашивать волосы. А лицо у нее молодое - гладкое, без морщинок,
улыбчивое. И губы - яркие. Никогда мама их не красила. Только горькие косые
складки нацелились вверх от уголков рта.
Вчера утром, за первым бритьем после гибели Бируты, я заметил, что и
сам поседел в эти дни почти полностью. Не так давно гибель Челидзе
запорошила мои виски. Бирута первая это заметила... А теперь ее нет, и
некому вслух удивиться моей седине...
Два седых, но вовсе не старых человека в опустевшей, уже пахнущей
нежилым квартире... Два самых близких человека, которым предстоит расстаться
неведомо на сколько.
В общем-то, мама летела сюда только ради того, чтобы быть возле меня.
А теперь и я ухожу...
- Знаешь, Алик, - тихо произносит мама, устроившись в кресле, - что
обычно говорят матери уходящим вдаль сыновьям? Береги себя!.. Ничего более
точного история не придумала. И вряд ли придумает... - Мама коротко
усмехается. - Но у нас есть и еще одна тема для разговора. Тема, которую ты
меньше всего ожидаешь...
- Какая же, мамочка?
- Медицинская.
Действительно, такой темы я не ожидал.
Хотя, конечно, чему удивляться: мама - врач.
- Слушаю, мама. И заранее слушаюсь. По привычке.
- Есть, Алик, информация, которую у нас не передают по радио. До сих
пор ты мог без нее обходиться. Теперь положено узнать.
- Дополнительные прививки?
- Увы... - Мама вздыхает. - Никто не знает, какие тебе теперь нужны
прививки. Знали бы - сделали бы. Ищем! Всеми способами. И тебе придется
принять в этом участие.
- Мне?! С моим-то медицинским образованием?
- А чему удивляться? - Мама пожимает плечами. - Ты будешь, как в
старину говорили, "работать с людьми". Вот и узнавай, что это за люди. Во
всех отношениях... В том числе и в медицинском. И себя охранишь, и остальных
предупредишь, с кем придется иметь дело на этой планете...
В маминых словах чувствую я взгляд не рядового врача, а медицинского
начальства. Она явно мыслит не масштабами своей операционной или
хирургического отделения, которым руководит, а всей местной медицины.
Что ж, это естественно. Сейчас мама помогает в организационных делах
Марии Челидзе. Когда после гибели Вано Мария почти не могла работать, многие
ее заботы взяла на себя мама. Да так оно и осталось... И мама оказалась
кем-то вроде постоянного заместителя у Марии.
В общем-то, кстати. У мамы громадный, по местным понятиям, медицинский
опыт. Мария, понятно, лучше знает условия планеты. Превосходное сочетание!
И, главное, сложилось само собой...
- Так что же я должен там делать медицинского?
- Помнишь, Алик, такую детскую игру - скреплять клятвы кровью?
- Как не помнить!
- А помнишь, откуда она пришла?
- В наш двор - кажется, с соседнего. А вообще-то, из древности, от
каких-то дикарей.
- Тебе никогда не приходило в голову, что такой обычай могли привить
земным дикарям существа куда более цивилизованные?
Так вот оно что!.. Вот, оказывается, где самый неожиданный след древних
межпланетных контактов!.. Сотни лет искали мы следы чужих астронавтов на
Земле. И египетские пирамиды объявляли их следами, и потрясающие храмы
ацтеков, и Баальбекскую террасу. Даже самого Иисуса Христа называли
посланцем прогрессивного инопланетного человечества. А вот наиболее яркого
космического следа на Земле в лоб не замечали - того, что шел рядом с нами с
самого детства. Воистину, видим только то, что понимаем. А чего не
понимаем - в упор не увидим... Ведь скрепляя клятвы кровью, мы даем
возможность сделать анализ нашей крови. Выходит, кто-то когда-то именно
таким простым способом брал кровь на анализ у земных дикарей. А они, не
понимая сути, придали этому мистический характер, ввели в такой стойкий
обычай, что он дотянулся даже до моих детских игр.
- Анализ крови, мамочка?
- Да, Алик. Ты догадлив.
- Ну, с твоей-то подсказкой... И мне придется так скреплять договоры?
- Лучше всего - так. Мы пришлем тебе целый ящик парных стеклышек в
холодильничках. И за каждой парой готовы гонять вертолет. Настолько это
важно!
Мама поднимается из кресла, ходит по комнате, зачем-то берет в ладони и
как бы согревает своим теплом безделушки с туалетного столика Бируты.
Наверное, она даже не думает о том, что делает. Думает только о том, что
говорит. А эти невольные движения - сами собой...
- Скажи, ма, - интересуюсь я, - а какие практические последствия могли
иметь те древние анализы крови? Вообще, могли быть какие-то последствия?
- Не "могли быть", а были! - У мамы удивленно поднимаются брови. -
Просто глобальные последствия! Вообрази: обнаружили льюис в Америке - и
стали избегать личного контакта с племенами. Кому же охота заразиться?.. В
результате коренная Америка на тысячу лет отстала от Европы. И потом была
покорена Европой... Обнаружили СПИД в Центральной Африке... А он там был и
до двадцатого века... - Слегка махнув рукой, мама садится обратно в
кресло. - Просто его не понимали, не замечали... Но гости Земли, обнаружив
СПИД, оставили Экваториальную Африку в покое. Никаких контактов! В
результате она отстала даже от коренной Америки. И тоже была покорена
Европой... В старину объясняли это отставание географическими факторами.
Мол, там почти вся пища - готовенькая... Была такая географическая теория
развития... Но куда проще объяснить это факторами медицинскими. Читал про
такое философское понятие - "бритва Оккама"?
- Читал. Что-то вроде: "Самое простое объяснение - оно же и самое
верное".
- Примерно, так. Вот медицинское объяснение и кажется мне самым
простым. Оно включает в себя и длительность жизни, и ее качество, и
возможность близкого общения с более развитыми цивилизациями. А все это
сходится в один узел - скорость накопления информации. От нее зависит весь
прогресс... Я доходчиво объясняю?
- Вполне, мамуля.
Вдруг я вспоминаю о Марате. Неужели он тоже собирает анализы крови?
- Мама, а Марат? - спрашиваю я. - Марата тоже в это включили?
- А как же? - удивляется мама. - Он получил такой же ящик и такую же
инструкцию и выполняет ее. Но ему легче.
- Чем?
- Спрос меньше. Кровь ра нам, в общем, уже известна. Многие из них у
нас... У всех анализы взяты не по разу... С гезами - хуже. Они в нас не
стреляют и потому не попадают к нам. Но вот Федор Красный договорился о мире
и с гезами, и с ра. И скрепил эти договоры кровью. А мы исследовали кровь
двух вождей. К счастью, пока в этих племенах не обнаружено ничего похожего
на льюис или СПИД. Но кто знает, что ждет нас на Западном материке? И прежде
всего - тебя ждет...
- Почему же об этом - ни слова в радиопередачах?
- Потому что их слушают задержанные у нас ра. А ведь когда-то их
чему-то научат, и они вернутся в свое племя. Зачем же осложнять медицинскую
работу с ними? Ведь пока они как дети... Вспомни, ты в детстве тоже боялся
прививок, уколов... Вот когда появятся среди них врачи, тогда врачам и можно
будет все открыть. Но представляешь, когда это будет?
- Боюсь, не доживу.
- Вот это ты перехватил... Чукчи, ненцы, эскимосы были в начале
двадцатого века почти в таком же состоянии. А в середине века среди них было
уже немало хороших врачей. Неужели ты не надеешься прожить еще полвека?
- Если дадут...
- Потому и повторяю: береги себя!.. И еще, Алик... Никто тебе этого
больше не скажет... Только я, наверное... Во всяком случае, Марата я
предупредила... Если дойдет дело до брачного союза, тоже скреплять его
кровью. Как всякий договор. Ты понял?
- Думаешь, и мне придется?
- А ты надеешься это полностью исключить? Изменить без этого что-нибудь
в чужом племени?
Серые глаза мамы прямо, неотрывно смотрят в мои. Не увернешься от ее
взгляда, не уйдешь от вопроса. Все она сразу увидит и поймет, как в
детстве - умная моя, неизменно справедливая и безжалостно честная мамочка.
- Нет, мамуля. Полностью этого не исключишь.
31. Какой бог из меня получится?
...И вот я шагаю по изумительно красивой здешней земле гигантскими
шагами. Ракетный ранец несет меня над дорогой, которую машины прокладывают к
будущему порту. Ее широкая прямая золотистая лента обрывается неожиданно, и
я как бы отталкиваюсь от нее и перепрыгиваю с поляны на поляну, с одного
берега реки на другой. Я шагаю по зеленым лесам и стальным озерам, за
несколько минут перемахиваю длинный, извилистый, как норвежские фиорды,
залив, на котором будет построен наш порт.
У меня за ухо заложен приемник-наушник, и я слышу песню, которую, сидя
в радиостудии, поет мне вслед Розита:
Я пройду
Через тысячи
Бед.
Я вернусь
Через тысячу
Лет.
Я не брал
Ожиданья
Обет.
Я вернусь,
А тебя
Уже нет...
Потом она поет другие песни. Все любимые мои песни летят мне вслед и
разносятся над планетой, где живут, может, миллионы людей и где никто, кроме
горсточки нас, землян, не может услышать этих песен.
Теперь я уже иду над морем.
Впереди - огненная полоса заката. И над ней, как мрачные горы, темные
лиловые тучи.
Это не южное море. Это холодное северное море. Потому и закат тут
вполнеба.
Я иду над морем на закат. И поднимаюсь все выше и выше.
Вот уже и тучи подо мною. Они светлы и праздничны сверху. И я легко
перешагиваю с одной на другую.
Я поднимаюсь по тучам, как по ступенькам, и неожиданно слышу сквозь
прощальные песни Розиты тонкий голос:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг