ежедневная работа. И все равно жизнь победит!
Это - будет!
Но пока - среди живых Кати нету.
Над землей будут завывать злые метели, реять легкие весенние ветры,
по-летнему жизнерадостно или по-осеннему грустно будет светить солнце; с
каждым днем, с каждым годом все выше будут подыматься деревья Комсомольского
парка...
А неподалеку от этого парка, в одной из комнат Института
экспериментальной физиологии, как в сказке о мертвой царевне, непробудным
сном будет спать Катя.
Но это не сказка. Это - реальность: стеклянный саркофаг, термометры,
манометры, десятки сложных приборов будут оберегать крохотный огонек жизни в
груди девушки. Она должна выжить, она будет жить!
Опустив большие жилистые руки, поникнув головой, стоит главный хирург.
Он сделал все, что мог.
- Борьба окончена.
Усталый, бледный, профессор Чижов качает головой:
- Нет! Борьба продолжается!
Глава XXII
БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
- Садитесь, товарищ Рогов. Рекомендацию я вам дам.
Восемь лет назад в этом же кабинете впервые встретились два человека:
доцент, секретарь партийной организации Микробиологического института, и
бледный седоголовый юноша, принесший ампулу с загадочным препаратом. Восемь
лет назад Петренко увидел в Степане Рогове будущего ученого и помог ему
сделать шаг по правильному пути. Они не стали близкими друзьями - слишком
велика была разница в возрасте и в характерах, но каждая их встреча была
знаменательной. Петренко убеждался в том, что Рогов с большой
настойчивостью, с большой выдержкой идет вперед, что он все более
приближается к тому типу людей, которых с полным правом называют советскими
учеными. А Степан Рогов после каждой беседы с Петренко чувствовал, что им
сделано еще очень мало.
Профессор Кривцов был ему ближе. Кривцов приучил его к настоящей
научной работе. Но глубину научного мышления, острую принципиальность
поведения ему помог выработать Петренко.
- Товарищ Рогов, я недоволен вами. Уже давно бригада работает без вас.
Вы избегаете своих лучших друзей, не желая ни слушать, ни говорить. Тяжело?
Знаю! Но в одиночку даже счастье кажется тусклым, - что уж говорить о
несчастье! Как было на фронте? Радость - общая и горе - общее. А от этого и
радость была полнее, и горе переживалось легче.
- Семен Игнатьевич, я все понял. Потому-то я и пришел к вам. Жизнь надо
начинать сначала...
- Сначала? Нет! Ее надо продолжать! Борьба не прекратилась, - она
вступает сейчас в самую решительную стадию. За последние дни произошло много
событий, о которых вы, видимо, не знаете. Но об этом поговорим позже. Скажу
лишь одно: есть предположение, что вирус "болотницы" проявляет слабые
интерферентные свойства - те же, что и вирус Иванова. Завтра вы начнете
работу над усилением этих свойств. Знайте: никто в мире еще не делал ничего
подобного, но если вам это удастся - будут побеждены очень многие вирусные
болезни. Вам предстоит создать не фантастический универсальный антивирус, -
вы давно уже поняли, что это немыслимо, - а целую серию интерферентных
вирус-вакцин... Предупреждаю: работа будет невероятно трудной. В начальной
стадии вам поможет профессор Ивлев своей теорией об изменчивости вирусов, а
затем ищите сами. Будет только одно руководство - общие положения
мичуринской генетики, будет лишь один критерий - материалистическое
мировоззрение... Мы сегодня долго говорили о том, кому поручить эту работу.
Ее решено поручить вам, как ответственному за бригаду. Приказом министерства
вы, Николай Карпов, Татьяна Снежко, Абраменко и Елена Борзик направляетесь
на работу в наш институт в качестве младших научных сотрудников. Вы же
будете составлять аспирантскую группу.
Затаив дыхание, Степан Рогов слушал профессора Петренко. Профессор не
успокаивал его, не упомянул о Кате, не вспомнил о катастрофы с вирусом
Иванова. Он намеренно говорит жестко, зная, что в такие минуты надо верить в
силу человека и не жалеть его, а направлять.
- И еще, товарищ Рогов, - будьте бдительны. Мы с вами потеряли вирус
Иванова. Это равносильно преступлению, и я, как член партии и секретарь
организации, готов понести самую тяжелую кару. Такой случай не должен
повториться никогда. Вы слышите? - никогда! И нигде!
Степан повторил, как присягу:
- Никогда и нигде!
- А теперь идите, Степа.
Потирая виски, он поднялся с места, подошел к Степану и положил свою
большую тяжелую руку на его плечо.
- Горе есть горе, Степа! Но еще не все потеряно...
Степан тихо ответил:
- Спасибо, Семен Игнатьевич... Спасибо за все.
Он ушел.
А профессор Петренко смотрел на яркие огни большого города и повторял:
- Горе есть горе... Смерть есть смерть... Неправильно! Не должно быть
горя! Не должно быть глупой, бессмысленной смерти!.. Человек должен жить сто
пятьдесят принадлежащих ему лет!
Коля едва не сбил с ног Степана, наскочив на него у дверей общежития.
- Где ты был? Что это такое, в конце концов? Да, знаешь ли ты, что Лена
ревмя ревет и в сотый раз умоляет звонить в милицию? Не знаешь? А то, что
Таня сегодня установила интерферентные свойства "болотницы", ты знаешь? А ты
читал четвертый выпуск "Британского вестника", о котором сообщал профессор
Климов в телеграмме? Ты знаешь, кто уничтожил наш вирус и украл нашу первую
тетрадь наблюдений? Ты знаешь, что твоего боцмана Кэмпбелла убил какой-то
изверг Меджиссон? Ты ничего не знаешь, ты удираешь от нас, а я должен бегать
за тобой, высунув язык! Стыдно, Степан!
Степан действительно ничего этого не знал.
- Коля, прости меня! Я даже не мог предположить...
- Думать надо, а не предполагать! Пойдем быстрее - третий час ночи.
Когда Степан открыл дверь своей комнаты, он понял, в каком состоянии
были его друзья. Лена, увидев его, радостно вскрикнула, но затем вновь
залилась слезами.
Миша сконфуженно переминался с ноги на ногу, не зная, радоваться ему
или возмущаться; Таня смотрела встревоженно, грустно, укоризненно.
- Друзья! Борьба продолжается! - сказал Степан. - Это слова Семена
Игнатьевича. Мы будем бороться!
Облегченно вздохнул Миша Абраменко; всхлипнув в последний раз, Лена
подняла голову; Таня порывисто откинула прядь волос.
Коля подал Степану толстый журнал в глянцевой обложке.
- Ты видишь? Дж.К., тридцати восьми лет. Это и есть твой боцман. Читай
теперь здесь; ты видишь, что это же в точности наш опыт прививки вируса
Иванова при повышенном проценте солей в организме. А тут дословно
повторяется утверждение профессора Климова! Вот кто уничтожил вирус Иванова,
вот кто украл нашу первую тетрадь наблюдении!
Степан хватился за карман. Обе тетради были там.
- Они, конечно, у тебя. Но вспомни, когда ты положил в карман первую
тетрадь? Ведь ты сам дал ее для записей Мише, она и лежала рядом с ним.
Теперь такие тетрадки не крадут, их просто фотографируют... Шито-крыто - и
концы в воду! Им мало было того, что они хотели убить Мишу, - им надо было
доказать, что именно он - виновник катастрофы... Наше счастье, что вторую
тетрадь ты всегда забирал с собой.
В последующие дни раскрылось очень многое. Окончательно выяснилась
история с препаратом и формулами профессора Брауна. Было также установлено,
что так называемая докторская диссертация Великопольского является
плагиатом, тем более гнусным, что Великопольский, не сумев разобраться в
интересных и ценных наблюдениях вирусолога Нечипоренко, извратил их и
втиснул в ошибочную, вредную, подхваченную формальными генетиками теорию.
Великопольский попросту не заметил, что вопрос о канцерогенных веществах для
Нечипоренко был вопросом третьестепенного порядка, нужным лишь для
фактического подтверждения основной мысли. Основную же мысль о том, что,
воздействуя на вирус изменением внешних условий, можно перестроить его
структуру, заставив накапливать приобретаемые каждым поколением
наследственные изменения, Великопольский упустил.
Большой труд остался неоконченным, смерть прервала исследования
вирусолога Нечипоренко. Но даже и в том виде, в каком находилась эта работа,
она давала очень много для изысканий в отрасли изменчивости вирусов,
заполняя значительный пробел в теориях Зернова и Ивлева. Нечипоренко сделал
почти все для объяснения течения раковых процессов, предсказал необходимость
существования вирусов, проходящих стадийный путь развития, и теоретически
обосновал возможность создания интерферентных вирус-вакцин.
Именно эта работа Нечипоренко, переданная институту после ареста
Великопольского, помогла аспирантской бригаде сделать первый важный шаг.
Вирус "болотницы" был к тому времени уже изучен достаточно хорошо. Тане
Снежко и Мише Абраменко удалось заметить, что некоторые из вирусных частиц
"болотницы" разрушают частицы других вирусов. Но это было слабое, едва
заметное действие, и долгое время усилить его не удавалось.
По совету профессора Ивлева бригада решила испытать предложенный
доцентом Нечипоренко способ выращивания микроорганизмов в активных средах. И
сразу же обнаружилось, что новый способ открывает неограниченные
возможности. Непрерывным длительным воздействием на частицы вируса был
получен неизвестный вирус, обладающий совершенно новыми свойствами.
Изменился внешний вид вирусных частиц: в поле зрения электронного
микроскопа вместо черных сдвоенных точек - вирусных диплококков - появились
длинные цепочки. Значительно увеличился период видимости вируса. Легче
происходило заражение: достаточно было ввести каплю вируса какому-нибудь
животному, и через некоторое время проявлялись первые симптомы заболевания:
общая вялость, ослабление сердечной деятельности, падение кровяного
давления. Но самое главное заключалось в том, что такое животное очень легко
переносило заражение другими вирусными болезнями.
Девятого июля был произведен опыт, который впервые показал: идея
создания интерферентных вирус-вакцин себя оправдала.
Подопытному шимпанзе в девять тридцать утра был введен вирус
"болотница-3". В двенадцать пять были отмечены первые признаки заболевания.
К шестнадцати часам стало совершенно ясно, что шимпанзе заболел.
Большими грустными глазами он смотрел на людей в белых халатах,
склонившихся над ним. Как человек, он прикладывал руки к груди, вздыхал и
закрывал глаза, когда ему поднесли ярко-оранжевую, пахнувшую свежестью,
морковку. Он не хотел есть, он не хотел двигаться и, казалось, молил только
об одном - чтобы его оставили в покое.
Лена Борзик, измеряя у шимпанзе кровяное давление, шмыгала носом:
- Миша! Ну ты посмотри, посмотри, как он печально взглянул на меня. Он
все понимает!
- Ничего, мы его вылечим! - оправдывался Миша.
Степан слушал, хмурясь. Ему тоже было жаль шимпанзе, но ведь только
таким путем и можно испытать новую интерферентную вирус-вакцину.
- Лена, хватит! - сказал он резко. - В каждой борьбе бывают жертвы.
У Лены сразу высохли слезы. Чем-то неуловимым: интонацией, жестом,
взглядом - она не знала, чем именно, - Степан Рогов напомнил ей в эту минуту
профессора Петренко.
Она внимательно посмотрела на Степана и подумала: "А ведь правда, в нем
есть что-то такое, что ободряет, заставляет верить и идти вперед".
Степан взглянул на часы и взялся за шприц. В эту минуту он был
внимательным, спокойным и холодным и только чуть подрагивающие уголки губ
выдавали его волнение.
В семнадцать тридцать шимпанзе ввели вирус ящура, а через час на экране
электронного микроскопа уже можно было наблюдать картину борьбы,
происходящей между двумя вирусами.
Это была странная борьба - борьба без движения. Длинные нити вируса
"болотница-3" изменяли свою форму незаметно для глаза. Вначале они были
прямыми, затем, приблизившись к черным точкам - частицам вируса ящура, стали
заворачиваться, изгибаясь как шпильки. А точки, находящиеся в петлях, вдруг
начали тускнеть, мельчать и затем исчезли. Но рассыпались и нити. Вместо
длинных цепочек ровных бусинок появились разрозненные раздутые колбаски. Это
были уже безжизненные органические частицы. Все дальнейшие исследования
этого препарата показали, что он бактериологически нейтрален. "Противники" -
ящур и "болотница-3" - уничтожили друг друга.
Так было на экране электронного микроскопа. Но шимпанзе все же заболел
ящуром. Правда, болезнь у него протекала в очень слабой форме, однако было
ясно: интерферентные свойства вируса "болотница-3" еще недостаточны.
Работу решили продолжать в прежнем направлении.
Глава XXIII
"НАУКА ВСЕ МОЖЕТ"
В июльском выпуске "Вестника Академии наук" профессор Зернов
опубликовал небольшую статью о сущности действия лечебных препаратов. Среди
многих интересных положений этой статьи особое внимание ученых привлекло
сообщение о том, что лечебные вещества в большинстве случаев не разрушают
микроорганизмов, как это считалось ранее, а вначале переводят их в
фильтрующуюся форму, а затем, связывая с белками крови, делают безвредными.
В качестве примера профессор Зернов сообщал данные опытов с цидофенолом:
обработанные этим препаратом микробы теряли способность к размножению не
только в организме, но и на активных питательных средах. Однако стоило лишь
разрушить связующее звено, то есть удалить цидофенольную группу, как микробы
вновь становились активными.
Профессор Зернов умышленно приводил опыты с цидофенолом наиболее сильно
и безотказно действующим препаратом. Именно при помощи этого препарата
диверсантам удалось уничтожить вирус Иванова.
Но если бы даже не был упомянут цидофенол, если бы в статье содержались
только общие положения, и тогда бы всем стало ясно: вирус Иванова
восстановить можно. Степан Рогов вылетел в Москву, к профессору Зернову.
Есть под Москвой небольшой поселок. Ответвляясь от автострады, к нему
бежит асфальтированная дорога, обрамленная вековыми деревьями. Она ныряет в
тоннели, перепрыгивает через виадуки, разрезает луга и перелески. Эта дорога
необыкновенно красива и необыкновенно пустынна. Густые кроны деревьев,
сплетаясь над дорогой, бросают на нее мягкие тени; влажно дышит ветерок;
поют птицы. Даже не верится, что совсем недалеко отсюда Москва.
Степан отпустил такси за полкилометра до поселка, решив остаток пути
пройти пешком. Что и говорить - он волновался, готовясь к встрече с
человеком, который совершил переворот в науке.
"Интересно, каков же он, этот Зернов? - Степан вспомнил, как Коля
доказывал, что Зернов чуть ли не юноша. - А, впрочем, не все ли равно?".
Он улыбнулся, поймав себя на небольшой хитрости: как всегда при
волнении, он старался думать о чем-то незначительном, второстепенном.
Через час он встретился с профессором Зерновым.
Мужчина средних лет, среднего роста, большелобый, с живыми карими
глазами поднялся из-за стола и молча подал руку. Поздоровавшись, Степан
предъявил свои документы, пропуск, рекомендации, ходатайства
Микробиологического института и обкома партии.
Профессор неторопливо, внимательно прочел все бумаги, аккуратно сложил
их, подумал и поднял глаза:
- Ну, так чем я могу вам помочь?
Степана неприятно поразили медлительность и холодность ученого, и он
начал говорить сухо и лаконично, Но, упомянув о профессоре Климове и о его
смелой мечте, перечислив опыты, проведенные с вирусом Иванова и рассказывая
о том, как врагам удалось уничтожить препараты, Степан уже не мог оставаться
спокойным. Не глядя на профессора, он заговорил быстро и горячо:
- Одиннадцатого апреля мы провели последний решающий опыт... Все шло
хорошо, вирус Иванова интерферировал с вирусом рака... А в ночь с
одиннадцатого на двенадцатое апреля диверсанты при помощи высокой
температуры и цидофенола уничтожили наши препараты.
Степан развернул сверток и вынул из футляра несколько больших запаянных
ампул:
- Вот все, что осталось от нашего вируса.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг