- Хорошо, передам, - неохотно ответил швейцар. Этот англичанин
показался ему подозрительным.
- А скажите... - замялся боцман, - нет ли у вас бинта? У меня вот
царапина, но...
Лишь теперь швейцар заметил, что весь левый рукав англичанина в крови.
Старик заахал засуетился, тотчас позвонил куда-то по телефону. А через
несколько минут появился человек в белом халате - дежурный хирург, как
выяснилось позже.
Напрасно Кэмпбелл отказывался от операции, ссылаясь на то, что не может
заплатить и доказывая, что его рана не заслуживает внимания. Хирург лишь
улыбнулся и пригласил боцмана последовать в операционную.
Дело обстояло значительно хуже, чем предполагал Кэмпбелл. Сгоряча он не
обратил внимания на то, что каждое движение кисти руки отзывается резкой
болью. А теперь, едва лишь хирург прикоснулся к ране, боцман вскрикнул.
Оказалось, что у англичанина не только вскрыта вена, но и затронуто
сухожилие. Это небольшое ранение могло иметь тяжелые последствия - вплоть до
утраты двигательных способностей руки.
Хирург, не владевший английским языком, кое-как растолковал это
боцману. Кэмпбелл ужаснулся: потерять руку! Да ведь это - гарантия умереть с
голоду в поисках работы!.. Кому нужен безрукий моряк?!
Кэмпбелл проникся глубокой благодарностью к советскому врачу. И когда
операция закончилась, боцман, пошарив здоровой рукой в бездонных карманах,
отыскал золотое колечко свой единственный трофей периода второй мировой
войны - и протянул хирургу.
Странно: советский врач, который до этого был приветливым и веселым,
вдруг рассердился, побагровел и начал что-то быстро говорить.
Боцман смутился: может быть, операция стоит дороже? Но ведь у него
больше нет ничего. Вот разве кровь... Он может дать сто, даже двести граммов
своей крови...
Не надеясь на свое знание русского языка, боцман объяснил все жестами.
Казалось, теперь-то врач уже поймет. Но тот раздраженно кричал:
- Бесплатно! Бесплатно!
Джон вышел из Онкологического института с неопределенным чувством
смущения и неудовлетворенности собой. Англичанин считал себя чуть ли не
обманщиком, некредитоспособным должником. За человеческое внимание и заботу
нужно платить. Но как поступить если этой платы не принимают? А может быть
здесь действительно все не так, как в Англии.
Медленно-медленно шел боцман по улицам Ленинграда, внимательно
вглядываясь в лица прохожих. Ему стало легче на душе: показалось, что люди
смотрят теплее, молодежь улыбается дружественнее. Теперь Кэмпбеллу очень
захотелось встретить молодого седоволосого врача и сказать ему, что
передумал, что отдает свою кровь бесплатно, не требуя ничего взамен. Ведь
он, Кэмпбелл, вовсе не стяжатель: ему просто очень-очень нужны деньги...
Но боцман так и не встретился с Роговым.
Кэмпбелл грустно смотрел на удаляющийся берег. Он бывал в России и
раньше, но его знакомство с этой страной ограничивалось лишь посещением
портовой пивной. И вот теперь он впервые столкнулся с советскими людьми.
Казалось бы, ничего экстраординарного и не произошло. Но почему же у Джона
так тоскливо на душе? Почему хочется, чтобы советский молодой врач не думал
о нем дурно?
Мерные неторопливые волны Балтийского моря бежали и бежали назад, а
Кэмпбелл провожал их рассеянным взглядом, думая о себе, о жизни вообще и о
стране, в которой даже лечение бесплатно.
В очень плохом настроении шел Степан Рогов по улицам Ленинграда.
Упустить случай достать несколько кубических сантиметров крови больного
болезнью Иванова! Ведь это прямо преступление!..
Степан долго сидел на одной из скамеек Летнего сада, затем пошел в
кинотеатр, но перед глазами у него все время стояло пятнистое лицо боцмана
Кэмпбелла.
После сеанса Степан решил зайти в Онкологический институт. Нужно было
хоть рассказать профессору о происшедшем. Климова там уже не оказалось. Но
швейцар обрадовался, увидев Степана:
- Вот вам передача. Какой-то моряк принес. Раненый. Ему Павел Семенович
операцию делал.
- Что за передача? Кто принес? - недоумевал Степан, вертя в руках
пузырек с темной жидкостью.
- Да англичанин же. - Кебель, что ли - запамятовал, право, -
оправдывался старик. - Да вы у Павла Семеновича расспросите... Здоровенный
такой... Все лицо в цветных пятнах...
Степан побледнел:
- Кэмпбелл?
- Да, да! Кэмпбелл!.. Теперь вспомнил. Он вам еще пожелал хороших
успехов... Говорил, что еще приедет к вам...
Но Степан уже не слышал швейцара.
Вспомнив, что "Медуза" отплывает ночью, он торопился в порт, чтобы
поблагодарить Кэмпбелла за неожиданное великодушие.
Судна Рогов не застал. Оно уже отчалило и его силуэт едва вырисовывался
на багровом фоне неба.
Степан огорченно помахал рукой вслед удалявшейся шхуне и помчался
назад. Кровь боцмана Кэмпбелла нужно было исследовать немедленно.
Профессор Климов уже спал, когда запыхавшийся Степан Рогов, забыв, что
на свете существуют звонки, кулаком забарабанил в обшитую войлоком дверь.
Проснувшись, профессор зашлепал ночными туфлями и приоткрыл дверь.
Степан, влетев в полуосвещенную переднюю, чуть не сбил Климова с ног:
- Профессор... дорогой... извините... очень срочное дело... - бормотал
он, задыхаясь, и тащил профессора за рукав в комнату. Профессор молча
пятился назад, застегивая непослушными пальцами пижаму, - ему показалось,
что Степан сошел с ума. Возбужденный блеск глаз, хаотическая прическа,
наконец, какой-то пузырек в его руке - все подтверждало подозрение.
- Ну, успокойтесь, мой милый... Не надо волноваться... Все будет
хорошо...
Степан удивленно посмотрел на профессора:
- Что - хорошо?
- Да так... все хорошо... Вам надо лечь, успокоиться. Климов украдкой
взглянул на дверь, и тут только Степан понял все и засмеялся:
- Что вы, Виктор Семенович. Я пока что в здравом уме, но ни мне, ни вам
сегодня не придется ложиться! Вот здесь кровь человека, больного болезнью
Иванова.
Он протянул вперед пузырек и в ту же секунду увидел, как профессор
вдруг странно побледнел, жадно глотнул воздух и, схватившись рукой за грудь,
опустился на пол.
Хлопоча возле больного, Степан ругал себя на чем свет стоит. Склонный
всегда преувеличивать свою вину, он с ужасом думал, что убил профессора
глупым поведением.
- Не извиняйтесь, мой дорогой, - сказал профессор, придя в себя. - У
меня часто так... Сердечный припадок... Поздравляю вас с удачей!
Он говорил тихо, приглушенно - видно было, что ему все еще очень плохо,
но бодрился, торопя Степана:
- Ну-ну, рассказывайте... Да нет, я и сам точно так же ворвался бы в
комнату, если бы был на вашем месте... Говорите, говорите... А впрочем, нет.
В институт. Скорее в институт... Мне уже совсем хорошо.
Было два часа ночи, когда они вышли из квартиры профессора Климова и
направились в Онкологический институт.
Степан остановил такси, и профессор упал на сиденье без сил: сердечный
припадок был вовсе не таким легким, как он старался показать.
Глава IX
КОНЕЦ ЛЕТА
Катя торжествовала: она успешно выдержала вступительные экзамены, и ее
зачислили студенткой первого. курса Сельскохозяйственного института имени
Докучаева.
Кате было приятно, что и подруги по комнате, вместе с которыми она
волновалась перед экзаменами, также приняты. Девушки были счастливы.
Перебивая одна другую, они старались высказать все, что накопилось за многие
дни.
Неповоротливая, обычно спокойная Фрося Борщ тормошила худощавую
беленькую Лизу:
- Ну, слушай же, Лиза. Я, значит, подхожу к столу, зажмурилась и беру
билет, а он как посмотрит на меня!
"Он" - был страшный профессор математики, но Лиза сдала математику на
пять и, заплетая косы, небрежно. отвечала:
- Да ну его, твоего профессора! Ой, девоньки, а я, когда подошла к
списку принятых, чуть не умерла! Смотрю: Воротынцев есть, Воронцов какой-то
тоже есть, а меня нет. И только когда прочла в третий раз, вижу: Вороная
Елизавета Ивановна. Мамочка моя-я! Меня ведь никто еще Елизаветой Ивановной
не называл!
Когда улеглось возбуждение, девушки долго сидели в сумерках, говорили
об институте, о студентах-старшекурсниках, о волнующих своими таинственными
названиями коллоквиумах и сессиях, о том, как они окончат институт и поедут
на работу. Далекое казалось близким, реальным: можно было представить себя
агрономом - чуть нахмуренной, внимательной, где-нибудь среди безграничных
степных просторов, или даже вообразить себя научным сотрудником.
Лиза щурила близорукие глаза и задорно говорила:
- А что ж? Обычное дело - и научным работником! Аспирантом! Вот
увидите, девочки, буду аспирантом!
Катя промолчала. Ей совсем не хотелось поступать в аспирантуру:
казалось, что аспирант должен сидеть в темном, неуютном помещении и писать
непонятные книги. Она мечтала о небывалых урожаях свеклы, о многолетней
ветвистой пшенице. Но как же Степан? Ведь он обязательно должен жить в
городе? На минуту ей стало грустно. А затем, подумав, что все это вопросы
далекого будущего, она сказала:
- Девушки, пойдемте в парк!
Августовские ночи темны, августовские звезды ярки я холодны, будто в
них заключены те хрупкие, блестящие снежинки, которые закружатся над землей
в ноябре.
В бездонной темно-фиолетовой глубине неба властвует холод, звенящая
хрустальная тишина, но земля все еще дышит тепло и мягко, как живая. Вот
тихо прошелестел ветер, и на аллею плавно упал лист клена - он кажется
золотым в лучах фонаря.
Катя потрогала его, - листок еще совсем теплый. Девушке захотелось
сберечь его на память об этом вечере. Она даже подняла его, но затем
передумала: чем, собственно, этот вечер отличается от всех прочих? - и
положила листок в сторонку, за скамью, чтобы прохожие не растоптали его.
Катя сидела с подругами в парке. Им было хорошо, радостно, но Кате
недоставало Степана. Если бы она могла поговорить с ним обо всем, что ее
тревожило, ей стало бы совсем легко.
Степан уехал в тот день, когда она сдала первый экзамен на аттестат
зрелости. За это время он прислал всего два письма: в одном сообщил, что
прибыл в Ленинград, а в другом - что ему удалось достать двадцать граммов
крови больного болезнью Иванова и что он по целым суткам не выходит из
лаборатории. Это последнее письмо было написано карандашом, размашистым
почерком, и вместо обычной подписи в конце его стояло большое "С" с
закорючкой. Степан так никогда не подписывался... Видимо, он был очень
занят.
Катя поймала себя на том, что думает только о Степане, но не о его
делах. А ведь у него удача, такая удача, которая приходит редко. Ведь он
написал, что если удастся исследовать вирус Иванова и если подтвердится
предположение профессора Климова, во всей медицине произойдет коренной
переворот.
Она старалась заставить себя думать о вирусе Иванова, но не могла
представить, что это за вирус, чем замечателен, зачем нужен. Вместо этого
вспоминалось какое-то особенное выражение лица, которое было у Степана в тот
момент, когда он рассказывал о студентке Тане Снежко.
Кате хотелось, чтобы не Таня Снежко, а она поднялась бы вместе со
Степаном на лекции Великопольского, когда тот выдвинул неправильную теорию;
ей хотелось сейчас вместе с ним исследовать в Ленинграде таинственный вирус
Иванова.
Катя много раз думала о том, чтобы поступить в Медицинский институт но
заставить себя увлечься медициной не могла. Она вздохнула: не придется ей
быть микробиологом, не будет она стоять плечом к плечу с будущим ученым
Степаном Роговым.
И вдруг она услышала его имя.
К скамейке, на которой сидела Катя с подругами, подходил высокий
плотный мужчина под руку с нарядной дамой. С ними шла девочка в коротеньком
пальто. Это она спросила мужчину:
- Антон Владимирович, а где сейчас Степан?
- Рогов? - переспросил мужчина.
- Да.
- Не знаю. Вероятно, поехал в колхоз. А, впрочем, погоди, - его голос
прозвучал насмешливо. - Рогова, кажется, послали в Ленинград набираться
премудрости у профессора Климова.
Он направился было к скамье, где сидели девушки, но, увидев, что втроем
не поместиться, двинулся дальше. Катя услышала, как его спутница раздраженно
спросила:
- Опять? Ну, почему ты всегда с таким презрением говоришь о Рогове?
Приподнявшись, Катя подалась вперед - ей очень хотелось знать, что
ответит этот мужчина, но его уже закрыл человеческий поток. Ей вспомнились
острые злые глаза, презрительно перекошенный рот, и она подумала, что этот
человек, наверное, враг Степана - тайный, хитрый и жестокий враг.
Кате вдруг стало холодно, и она зябко поежилась. Вновь заболело в
груди - почему так часто повторяется эта неопределенная ноющая боль? Надо
все-таки сходить к врачу...
Все вокруг потускнело, исчезла привлекательность чудной августовской
ночи. Катя уже давно была больна, но не хотела признаваться себе в этом.
Глава Х
ПЕЧАЛЬ И РАДОСТЬ
Двадцать граммов крови боцмана Кэмпбелла были разлиты поровну в
двадцать ампул и сохранялись как величайшая ценность. У боцмана оказалась
нулевая, наиболее распространенная группа крови, с вполне нормальным
содержанием гемоглобина и чуть повышенным процентом лейкоцитов. Вирусов и
микробов каких-либо известных болезней не обнаружилось.
Но и вирус Иванова не был найден.
Профессор Климов мобилизовал половину сотрудников института, но все
экспериментаторы в один голос сообщили:
- Вирус не обнаружен. Экспериментальный материал исчерпан.
Исследования при помощи сильного электронного микроскопа тоже не дали
никаких результатов. Правда, можно было предположить, что в крови находилось
очень небольшое количество вирусных частиц, но факт оставался фактом: как и
раньше, о болезни Иванова никто не знал ничего существенного - ее
возбудитель не был найден.
Профессор уже несколько дней не поднимался с постели: переутомление от
трехмесячной гонки за таинственным вирусом окончательно подорвало его
здоровье. Степан сидел рядом похудевший, с ввалившимися глазами - и молча
смотрел на бессильно протянутую сухую, желтую, с синеватыми вздувшимися
венами руку профессора. Ему хотелось взять эту старческую руку, погладить
ее, прижаться к ней губами, прося прощения за все: за тревогу, за
беспокойство, за пробужденные юношеские мечты, за то, что ускорил и без того
стремительный полет последних дней жизни человека, которого глубоко уважал.
А профессор Климов говорил тихо:
- Не падайте духом, только не падайте духом! В науке ничто не дается
легко... И науку сейчас творят не единицы, вот и вирус Иванова искал почти
весь коллектив сотрудников института. Если вам придется еще раз встретиться
с болезнью Иванова, если вы точно отыщете ее вирус, тогда работайте над ним
сообща, всем коллективом... Только коллектив может достичь чего-либо
значительного.
Я уверен, что теперь вы будете идти по верному пути. Я уверен, что
болезнь Иванова вызывается вирусами, что это заразное заболевание, иначе как
бы мог заболеть мой друг Введенский? К тому же у меня возникли две мысли,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг