научном отношении связь тоже была необходима до крайности. Однако Виктор
Петрович не хотел рисковать еще двумя участниками экспедиции и разрешения на
полет за пределы атмосферы не давал.
- Вы сами убедились, как это опасно, - говорил он.- Вот если нельзя будет
иным способом установить связь, тогда другое дело.
Во время полетов Наташа не отрывала глаз от визира, наблюдая поверхность
планеты и стараясь найти признаки, по которым можно было бы распознать
месторождение силанов. Она предполагала, что процессы образования гидридов
кремния на Венере были аналогичны возникновению жидких углеводородов на Земле.
Понятно, что речь в данном случае могла идти только о таких месторождениях,
где силаны выступают на поверхность. Ни времени, ни средств для бурения
скважин у астронавтов не было.
Зная, что многие силаны самовозгораются на воздухе, Наташа надеялась
увидеть пламя горящих газов. Именно таким образом иногда проявляют себя
горючие вещества на Земле. День проходил за днем, а никаких обнадеживающих
признаков обнаружить не удавалось, хотя была просмотрена площадь, равная всей
Европе. С каждым последующим рейсом лицо у Наташи вытягивалось все больше и
больше.
Пока шла воздушная разведка, Красницкий и Сандомирский закончили постройку
ветряного двигателя. Его установили на одной из высоких скал. Большой
электродвигатель переделали на генератор, и Красницкий получил возможность
разлагать воду с помощью электрического тока без ущерба для батарей ракеты.
Следя за работой оборудования, вырабатывающего кислород, Красницкий не
оставлял попыток добиться получения синтетического горючего. На тот случай,
если не удастся найти силаны, следовало иметь в запасе другие средства. Идеи
возникали у него одна за другой, но практических результатов пока не было.
Много дней Красницкий увлекался проектом получать спирт из местных
растений, обрабатывая древесину серной кислотой, которую можно было
производить из сернистых соединений, в изобилии находившихся около вулканов.
Спирт удалось получить, и он превосходно горел, но изготовить тысячи тонн
горючего в течение года, не имея хорошо оборудованного завода, было
невозможно.
Тогда Красницкий начал опыты с гремучим газом. Ввиду опасности таких
экспериментов они были перенесены на берег. Эти исследования едва не стоили
химику жизни. После того он перешел к опытам с другими, также
сильновзрывчатыми веществами и соорудил лабораторию в одной из соседних пещер.
Там частенько раздавались взрывы. Начальник экспедиции вмешался и
категорически запретил опасные опыты.
Сам Виктор Петрович не унывал и прежде всего требовал от товарищей
систематической и упорной работы. Он говорил, широко разводя руками:
- Горючее нам, конечно, нужно. И связь нужна. Но мы прилетели сюда, чтобы
работать! Хороши мы будем, если вернемся и скажем: "Извините, пожалуйста! На
Венере мы побывали, но ничего там не сделали!" Нет, товарищи! У нас еще будет
достаточно времени заняться вопросом об отлете, а пока надо выполнять
программу научных исследований.
Когда фотоплан был закончен, Виктор Петрович поручил Наташе и Владимиру
продолжать геологические разведки, а сам занялся другим вопросом.
Это был необыкновенный человек. В три дня он прошел у Красницкого своего
рода курсы по управлению подводной лодкой и в полном одиночестве отправлялся
теперь в далекие плавания по морям Венеры. Он осматривал соседние острова,
иногда даже опускался на дно, правда не на очень большую глубину, и наблюдал
жизнь обитателей горячего океана. Потом он сидел за обработкой добытых
материалов, брал пробы воды и препарировал пойманных животных.
Встречаясь по нескольку раз в день за круглым столом, академик отвечал на
расспросы других астронавтов весьма уклончиво, но собеседники видели, что в
его глазах временами появляется какое-то загадочное выражение. Часы пребывания
академика за микроскопом всё увеличивались. Иногда он что-то напевал себе под
нос, что служило признаком хорошего настроения и было совершенно непонятно в
драматической обстановке жизни на Венере.
Наконец он заявил как-то после ужина:
- Ну, друзья, моя задача близка к разрешению.
- Первичные коацерваты? - спросила Наташа.
- Вы угадали.
- Где же вы их нашли, Виктор Петрович? В море или на болоте?
- Приходится сделать вывод, что переход от неорганических веществ к живым
существам имел место одновременно в разных формах и условиях. Я вам сейчас
кое-что покажу...
Важность вопроса, над которым работал академик, прекрасно понимали все его
товарищи по экспедиции. Сообщение ученого не могло не взволновать
присутствующих. И все отправились в лабораторию.
Первичные коллоиды, созданные из неорганических веществ, которые сначала
возникли из углеводородов, а затем при включении в реакцию азота превратились
в первичные белки, уже нельзя обнаружить на Земле. Она ушла по пути эволюции
так далеко, а внешние физико-химические условия - то есть температура,
давление, состав атмосферы, количество ультрафиолетовых лучей, интенсивность
космического излучения - изменились так сильно, что реакции, порождающие эти
коллоиды, давно прекратились. Первичные белки, принявшие форму коацерватных
капель и начавшие свое существование уже по законам биологии, подчиняясь
естественному отбору, тоже не могли сохраниться в первоначальном состоянии.
Поэтому для жителя Земли коацерваты могут существовать лишь в представлении,
но не как реальность сегодняшнего дня. Их нельзя создать в лаборатории. Однако
до того момента, пока такой коацерват не будет получен и всесторонне изучен,
остроумная гипотеза остается не подкрепленной фактами. На Венере же, где
органическая жизнь находится на гораздо более ранней стадии развития, можно
было надеяться получить данные, подтверждающие или, наоборот, опровергающие
гипотезу о первичных коацерватах.
Где и в каком виде можно было рассчитывать найти их на Венере? Конечно,
только в воде.
В первые периоды возникновения белковых коллоидов они должны были
образоваться в виде микроскопических формирований, по существу в форме
отдельных молекул, однако процесс этот носил массовый характер, происходил
одновременно на огромных пространствах, в химико-физических явлениях принимали
участие грандиозные массы газообразных углеводородов, амидов, аминов и тому
подобных соединений, а силы, активно противодействующие образованию жизни,
были незначительны. Поэтому можно предполагать, что число белковых молекул
быстро увеличивалось. Нет ничего невероятного и в предположении, что первичные
коллоиды образовали в конце концов большие массы студенистого вещества,
которое плавало в горячих водах первобытного океана, лишенных всякой жизни.
Было бы заманчиво найти эти коллоиды, еще не разделившиеся на коацерватные
капли.
Приблизительно так представляли себе спутники академика состояние науки по
данному вопросу из объяснений Виктора Петровича, а также по тем книгам,
которые им приходилось читать.
- Я надеялся найти следы этого студенистого вещества, - рассказывал
академик, - в каждой пробе воды, хотя и знал, что Венера тоже успела пройти
очень далеко по пути эволюции. За огромными массами коллоидального студня,
плавающего в горячем океане, мне надо бы прилететь сюда несколько десятков
миллионов лет назад. Как видите, я несколько опоздал. Тем не менее у меня
теплилась надежда, что где-нибудь еще имеются остатки первичного вещества.
- Неужели вам удалось их найти?.. - не выдержала экспансивная Наташа.
Глаза ее загорелись.
В полете на Венеру приняли участие люди, для которых интересы науки стояли
превыше всего. Когда они узнали, что советский ученый вплотную приблизился к
заветной цели, все тревоги и неприятности были забыты. Основная мировая
загадка - тайна возникновения жизни - была близка к разрешению.
- Представьте себе, удалось, - ответил Виктор Петрович, рассказывая об
этом с достоинством, как и подобало начальнику экспедиции, но с трудом
сдерживая свое волнение. - Не далее, как вчера! Вот как это произошло.
Несколько дней я ездил в лодке на заболоченную лагуну километрах в
восьмидесяти отсюда. Вы знаете это место. Дельта той самой речки, на которой
мы нашли Владимира и Наташу.
Горные кряжи отступают здесь от берега километров на десять. Образовалась
бухта. Она занесена речными наносами и превратилась в болото. Там три рукава.
Из них один глубокий, а два остальных совершенно обмелели. Все густо заросло
мхом и водорослями. Глубина незначительная, в скафандре легко можно пройти,
только дно вязкое. Что же я делал? Вводил лодку в средний рукав, ставил ее на
якорь, а сам отправлялся бродить пешком. Там сущий клад для натуралиста. И
пиявки, и червеобразные, и, конечно, множество инфузорий, потому что вода
сильно нагрета. Чувствуешь себя как будто в оранжерее. Удалось найти образцы
очень интересных аутотрофных жгутиковых, обладающих способностью синтезировать
не только углерод и воду, но и серу, отчасти даже азот. Эти любопытные
существа занимают среднее положение между животными и растениями. Продуктом их
деятельности является своеобразная белковая слизь, образцы которой вы видите
вот в этих склянках.
Виктор Петрович поднял на свет две банки. В них находилось какое-то
темно-красное вещество.
Банки переходили из рук в руки, Красницкий понюхал одну из них и спросил:
- Скажите, Виктор Петрович, а не может гореть эта штука? Похоже на жидкие
углеводороды.
- Увы, дорогой Иван Платонович, - улыбнулся академик, - не может! Судя по
запаху, я тоже принял это за нефть. Сходство чисто внешнее. Перед нами смесь
сложномолекулярных соединений, по химическому составу близких к белкам. Мне
пришла в голову мысль, что это и есть первичный коллоид, но обрадовался я
преждевременно. Красная слизь сама является продуктом деятельности простейших,
но не переходной формой между живой и неживой природой...
Виктор Петрович увлекся и подробно рассказывал о своей работе. Впрочем,
это было так интересно, что никто не проронил ни слова.
Неудача поисков первичного коллоида в открытых водоемах убедила ученого,
что искать его следует в местах, которые в силу природных условий отстали в
своем развитии и превратились в своего рода музеи, сохранившие древнейшие и
уже исчезнувшие на большей части планеты формы жизни. Такие заповедники
остаются иногда, потому что процесс эволюции идет неравномерно и все новое
всегда развивается в условиях, когда еще сохранилось и старое.
- Например, озеро Байкал на Земле, где до сих пор сохранилось много видов
древнейших животных, исчезнувших в других местах, - вспомнила Наташа.
- Совершенно верно, - продолжал академик. - А на Венере такими уголками
могут быть придонные области крупных бассейнов, например морей, куда не
проникает свет, или пещеры, далеко уходящие в толщу горных пород. Вам
известно, что мы встретили на больших глубинах. Наталья Васильевна, вероятно,
помнит, что я успел забрать несколько проб глубоководного ила. Вот они... -
Ученый показал стеклянные банки. В одной была черная масса, в другой -
зеленая. - Невооруженным глазом никаких признаков жизни здесь найти нельзя.
Только под микроскопом я увидел, что черное вещество состоит из множества
микроорганизмов, тоже аутотрофных и способных перерабатывать неорганические
вещества: кремний, серу, углерод, железо. Эти простейшие занимают
промежуточное положение между животными и растениями. По способу питания они -
растения, а способность к свободному перемещению приближает их к животным. На
дне моря есть также много видов гетеротрофных организмов, питающихся как
органическими соединениями, созданными первыми видами, так и ими самими. Вот
смотрите!
Академик включил проектор и показал кадры небольшого кинофильма, снятого с
увеличением в восемь тысяч раз. На экране возникли картины жизни в простейших
ее формах в воде горячего океана на глубине более 2 километров.
- А что является продуктом деятельности этих организмов? - спросила
Наташа, у которой были свои причины интересоваться морскими отложениями.
- Газообразные углеводороды. Частично мы находим их в здешней воде, частью
в составе атмосферы. Кроме того, они выделяют кислород.
- А эти продукты гореть могут? - вмешался Красницкий.
- Могут. Но получить их в нужном количестве едва ли удастся. Нет, меня
интересовало другое. Найденные в пучинах моря элементарно простые по своей
структуре организмы все-таки являются живыми существами. Это клетки!
Недостающие доклеточные формы живой материи, или первичные коллоиды, не
удалось найти и здесь. Может быть, в дальнейшем я и смог бы что-нибудь найти
на большей глубине, да спускаться туда даже на нашей лодке очень рискованно.
- Предельная глубина 3000 метров, - заметил Владимир. - При дальнейшем
погружении каркас лодки может не выдержать.
- Я это знаю. Поэтому и решил искать то, что мне нужно, в пещерах. И что
же я там обнаружил!..
Виктор Петрович сделал паузу. Все с волнением ждали, что он скажет.
- Бродя по болоту, я добрался до места, где начинаются скалистые берега
заболоченной бухты. Я стал их обследовать, решил посмотреть, нет ли там пещер.
Район обнаруживает следы вулканических процессов. Вода в болоте нагрета до 39
градусов, и берега состоят из недавно застывшей лавы. В скалах бывают трещины.
Кое-где из них вырывается горячий пар. Чувствуется, что где-то совсем близко в
недрах происходят бурные процессы. Временами чувствуются глухие толчки. К
несчастью, расселины очень узки и проникнуть в них трудно. Пришлось потратить
несколько часов, пока удалось найти щель, достаточно широкую для того, чтобы я
мог проникнуть в нее. С большим трудом я протиснулся в это отверстие. За ним
обнаружился коридор, извилистый и совершенно лишенный света...
Виктор Петрович вынул платок и вытер от волнения лоб, а все ждали, когда
же он скажет о самом главном.
- Коридор круто спускался вниз. Я зажег привешенный на груди фонарик, взял
в руки пистолет и двинулся вперед. Можно было идти во весь рост. Скоро коридор
стал шире, стены разошлись. Меня смущал лишь наклон, потому что подземный ход,
несомненно, вел куда-то ниже уровня моря. Обычно такие пещеры возникают среди
известняков и гипсов как результат действия подземных вод. А меня со всех
сторон окружали кристаллические породы, массы застывшей лавы. Каким образом
возникла эта пещера, сказать трудно.
- Разрешите, Виктор Петрович! - как школьница, подняла руку Наташа.
- Пожалуйста.
- Мне кажется, - заметила она, - характер вулканических процессов тут
бурный, как вы сказали, и выделяется много газообразных продуктов. Прежде чем
найти выход, эти газы создавали пустоты внутри вязкого вещества лавы, а затем
вырывались наружу. Может быть, таким образом и возникали круглые пещеры с
узкими выходами?
- Может быть. Не знаю, я ведь не геолог. Но продолжаю. Дальше оказалась
пещера с высоким сводом. Дно ее занимало озеро вроде того, что мы видели с
Иваном Платоновичем. В глубине копошились разные головоногие, примитивные
двустворчатые. Кажется, были и цистодеи. У меня глаза разбегались, когда я
смотрел на этот природный аквариум. Если бы имелось больше времени, я собрал
бы отличную коллекцию. Но это в другой раз. Пока я обнаружил еще более
интересное! Прошу отчетливо представить себе место действия. Озеро имеет
продолговатую форму. Противоположный берег всего в каких-нибудь 15 метрах.
Глубина там, я думаю, 5 или 6 метров. А самое главное... под водой... Да, да,
под водой! Сквозь слой воды виднелось черное отверстие. Я сразу подумал, что
это вход в такой же коридор, как и тот, каким я попал в пещеру, но под водой.
- Значит, этот коридор дальше должен подниматься, - заметила Наташа. -
Иначе вода из бассейна вытекла бы через него.
- Конечно. Но ясно было и другое. Будучи замкнутым, такой коридор должен
быть наверху заполнен воздухом, иначе атмосферное давление загнало бы туда всю
воду из озера. Вот в чем дело! Значит, вода - это как бы естественная пробка,
может быть закрывающая от всякого сообщения с наружным воздухом другую пещеру.
Я и подумал, не находится ли там, за коридором, созданный самой природой
заповедник, где и возможно найти разгадку, над которой я бьюсь столько лет.
Наташа от волнения сжала руки:
- И вы пробрались туда?
- А как же иначе! На мне был скафандр, оружие в руках... Кто бы мог
удержаться от искушения тотчас перебраться к другому берегу!
- Вы прямо юноша, Виктор Петрович! - покачал головой Сандомирский.
- Жаль, что меня не было с вами! - вздохнула Наташа.
- Только тебя там не хватало, - проворчал Владимир.
Академик продолжал рассказ:
В полу пещеры оказалось углубление, наполненное водой. Без долгих
размышлений я полез в воду. Вижу, отверстие как отверстие. Проник туда. Шагов
сто пришлось двигаться в глубину. Затем коридор начал подниматься.
Представляете? Таким образом я очутился в другой пещере, еще большей по
размерам, чем первая. Воздух в ней был до предела насыщен влагой. Проба
атмосферы показала потом, что состав воздуха был тут другой, чем снаружи. В
пещере оказалась газообразная смесь азота, метана, аммиака, циана, углекислоты
и, конечно, водяных паров. Анализ указал также на наличие спиртов и
альдегидов. Впрочем, и без анализа не было никакого сомнения, что в этой
закупоренной водой пещере сохранилась древняя, первичная атмосфера Венеры. Я
как бы продвинулся в глубь веков на несколько миллионов лет.
- Как интересно! - не выдержала Наташа.
- Очень интересно!
- А первичные коллоиды?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг