том, например, что было в Италии в семнадцатом, восемнадцатом,
девятнадцатом веках. Знаете ли вы, что подчас творили ради денег? Если у
мальчика обнаруживали хороший голос, его кастрировали, оскопляли.
- Зачем?
- Да затем, чтобы он и в зрелом возрасте сохранил детский голос. О,
это было очень заманчиво: мужчина пел так, что самая лучшая певица не могла
с ним соперничать. Тембр и регистр у него были от детского голоса, а грудь
и легкие - взрослого мужчины... И началась такая спекуляция, какую трудно
себе представить.
Глаз? старика пылали гневом.
- Разбойники, именовавшие себя покровителями талантов, выплачивали
определенную сумму родителям, при условии, что они разрешат кастрировать
ребенка. Покупали талант, так сказать, на корню... Дурные примеры
заразительны. Ради того, чтобы накормить семью, одеться получше, родители
часто оскопляли мальчиков, у которых и задатков-то особых не было.
Выдающихся певцов из них, конечно, не выходило. И все это делалось явно с
одобрения святейшей католической церкви, которая охотно принимала
искалеченных детей в папскую капеллу. Вот вам и святая церковь. Мразь,
кровь, преступления!
Губы Милоти от волнения дрожали, капли пота выступили на лбу. Эли
осторожно вытерла ему платочком лицо и тихо сказала:
- Успокойся, папа... Господин Хент может сам прочесть.
- Ты права, Эли. Он сам прочтет, но сказать об этом надо. Чтобы
господин Хент запомнил. Вы будете помнить?
- Конечно! - горячо ответил Улисс, хотя не понимал, какое это имеет
отношение к нему.
- Вы должны помнить! Потому, что это имеет отношение к главной теме
нашего разговора. Теперь слушайте, Хент. Формулы вы найдете в тетради,
которую вам отдаст Эли. А об остальном, надеюсь, успею вам рассказать
сегодня, завтра... Отсчитай мне еще десять капель, Эли.
- Не надо, папа. Это отберет у тебя остаток сил. Умоляю тебя, не надо.
Старик нежно взглянул на дочь.
- Сейчас уже все равно. Днем раньше, днем позже - все равно конец. Ты
и сама знаешь это. А мне нужны силы именно сейчас.
Он пытливо взглянул на Улисса, как будто проверяя, способен ли этот
человек оправдать его надежды.
- Так или иначе, сейчас уже поздно передумывать, - произнес он, точно
отвечая на свои собственные мысли. - Вы богаты Хент. А это очень важно...
Важно, чтобы вы не польстились на деньги. Слушайте, Хент. Вы должны
продолжить дело, которому я отдал всю свою жизнь. Эли, подай мой дневник.
Эли принесла ему толстую тетрадь, и старик протянул ее Улиссу.
- Здесь вы найдете все формулы, все доказательства.
Он сел. Эли подложила подушку, чтобы отцу было удобнее сидеть.
- Всю свою жизнь я отдал разрешению одной проблемы, - начал Милоти. -
Я близок к открытию величайшей тайны, осталось всего несколько шагов, но
мне их уже не пройти.
Тень печали пробежала по его лицу, но он согнал ее и бодро продолжал:
- Я не жалею об этом. Я умираю, убежденный, что приблизился к самой
тайне. Осталось только поднять завесу, и люди увидят то, что мне мерещилось
долгих сорок лет. Мысленно я видел это уже много, много раз. И я счастлив.
Потому, что люди воспользуются моим открытием и тоже будут счастливы.
Улисс! Эли! Дорогие мои! Представьте себе новый мир, где люди не ощупью,
как кроты в земле, ищут свое место в жизни, а с детских лет могут во всю
силу проявить способности и таланты. Все люди будут талантливы и счастливы!
Глаза Милоти загорелись блеском юности.
- Это свершится! Я верю в это. И вы, Улисс, должны помочь мне
достигнуть этого... Хотя мне уже не дожить...
Эли заплакала и прижалась к отцу.
- Не плачь, детка! - сказал Милоти нежно. - Слезы не помогут.
Он осторожно отстранил дочь и продолжал уже сухо, словно читал лекцию
в университете:
- Я задался целью найти такой препарат, который стимулировал бы
развитие способностей человека, возбуждал бы талант. Как зарождался мой
замысел? Художник смотрит на вещи иначе, видит больше, чем другие люди. Вы
видите снег белым, а художник подмечает в нем оттенки: синеватый, голубой,
палевый... Музыкант, мне казалось, потому более восприимчив к звукам, что
он лучше других слышит. И это, действительно, так. Есть люди, обладающие
абсолютным слухом. Есть люди, у которых особенно хорошо развит тембровый
слух, гармонический, мелодический слух, чувство ритма... Я занялся
проблемой музыкальной одаренности людей. Не буду перечислять теории,
объясняющие это явление. Но я их изучил и рекомендую ознакомиться с ними.
Вот моя библиотека, я дарю ее вам.
Он обвел широким жестом книжные полки, расположенные вдоль стен
кабинета.
- Это все ваше. Надеюсь вы будете любить эти книги так, как я их
любил. Здесь величайшая мудрость, какую вы не найдете не только ни в одном
из ваших друзей, но и у всех знакомых, как бы умны они ни были. Ибо здесь
мудрость веков, раздумья и опыт многих тысяч величайших мыслителей истории
человечества... Опять увлекся, - сказал Милоти с улыбкой. - Я всегда всем
увлекался. И, наверное, поэтому сердце меня так подвело... Читайте, Хент, а
прочитав, размышляйте над прочитанным. Много есть среди нас таких, что
читают просто так - для удовольствия. Книги, конечно, тоже развлечение. Но
это для легкомысленных, порхающих по жизни людей. Книги должны заставлять
человека действовать. И вы действуйте. Только осмотрительно. Книги, как и
люди, различны. Одни источают мудрость, дают пользу, другие - яд... Вот я
умру. Не знаю, что станется с моим открытием, принесет оно пользу или
вред... Одно меня утешает: я никогда не был эгоистом, мне хотелось принести
счастье другим... Человек не смеет заботиться только о своей шкуре. Иначе
его ничто не отличает от животного, обладающего инстинктом самосохранения и
заботящегося только о себе и детенышах.
Милоти остановился, поглядел на Эли.
- Опять разговорился... Ну что ж, доченька, мне не часто приходилось
говорить об этом людям... Я таил многое в себе... Мы говорили о музыкальных
способностях, - обратился он к Улиссу. - Я заинтересовался, почему люди
по-разному слышат. Вы помните, конечно, по учебнику анатомии строение
человеческого уха?
- Помню, - отозвался Улисс.
- И помните о нервных волокнах? В ухе человека их от десяти до сорока
тысяч. Вы знаете, какие функции они выполняют?
- Они резонируют звук.
- Да. Говорят, что волокна - это своеобразные струны. Я начал искать
способ усилить восприимчивость нервных волокон уха, хотел сделать более
гибкой барабанную перепонку... Как скрипку "обыгрывают" или трубку
"обкуривают". И достиг успеха. Мне удалось составить такой препарат,
который обостряет слух.
- И, введя этот препарат, вы делаете человека музыкально одаренным? -
воскликнул Улисс.
- Так мне казалось, - с горечью сказал профессор Милоти. - Но я
ошибся. К счастью, я понял это раньше, чем перешел к опытам над людьми. В
книжке, которую вы держите в руках, сообщается, что выдающийся композитор
Бетховен плохо слышал, а потом совсем оглох. Но, и будучи глухим, написал
свою девятую симфонию. Вы знали об этом?
- Слыхал.
- И я слыхал. Но как-то выпало из памяти. И я был потрясен, когда
вспомнил об этом. Значит, вся моя работа впустую! Я готов был сдаться,
оставить все. Потом взял себя в руки. Ознакомился с самыми различными
течениями, изучил разнообразные теории. И остановился на одной, хотя многие
в то время были против нее. Я взял за основу учение Павлова о высшей
нервной деятельности.
Раньше мне думалось, что, улучшая акустические качества аппарата
человеческого уха, можно повысить музыкальные способности человека, сделать
его талантливым. Но в таком случае переоценивается роль уха. Я пренебрег
тем, что звук, воздействуя на ухо, превращается в другой вид энергии,
близкой по форме к электричеству, и течет по нервам к головному мозгу, где
воспринимается и анализируется. Если грубо сравнить это с телефоном,
получается, что, сведя все к телефонной трубке, мы забываем, что главное не
в ней, а в телефонной станции. По Павлову, высшая нервная деятельность,
наша психическая деятельность, зависит от функционального состояния коры
головного мозга. Разные участки коры выполняют разные функции. Кора мозга,
- будем условно считать ее телефонной станцией, - воспринимает и
анализирует притекающие к ней раздражения от телефонной трубки - органов
чувств: глаза, уха, носа, кожи и так далее. От особенностей клеточного
строения коры головного мозга, характера связей между клетками, силы,
подвижности и уравновешенности нервных процессов зависит то, что мы
называем способностями человека. Головной мозг, благодаря наличию в коре
анализаторов, воспринимает внешний мир со всем богатством его красок.
Восприняв звук, мозг анализирует его и, соответственно этому анализу,
передает разным органам нашего тела распоряжения, как реагировать на этот
сигнал. Анализаторы возбуждают или тормозят, заставляют двигаться или
застыть...
Милоти помолчал несколько секунд, он устал и собирался с силами.
- Это сложная теория, и о ней долго надо говорить. Вы сами потом
прочтете в моих записях и в книгах то, чего не знаете... Человек отличается
от животного не только видом, но и тем, что у него есть речь, сознание,
мышление. Для того чтобы стать хорошим музыкантом, человек должен не только
хорошо слышать, но "уметь" переживать, чувствовать, понимать... Вы,
помнится, наблюдали за обезьянами, которым вводили бром и кофеин? Мы
установили тогда, что бром, кофеин, эфедрин, фенамин, пантокрин оказывают
влияние на процессы, происходящие в коре больших полушарий. Некоторые из
этих препаратов усиливают тонус коры мозга в целом. Но известно и другое:
обмен веществ в различных отделах коры мозга имеет свои специфические
особенности. Используя эти особенности, я научился воздействовать
тонизирующими препаратами на деятельность определенных участков коры
полушарий - на слуховые центры.
- На центры, которые "управляют" музыкальным слухом человека?
- Совершенно верно. Я перепробовал на животных много различных
лекарств, обостряющих память, внимание, чувства. И я открыл такой препарат,
который в сочетании с теми, что вводятся для обострения слуха, очевидно,
сделает человека музыкально одаренным. Он обостряет слух и возбуждает
деятельность тех отделов головного мозга, от которых зависят музыкальные
способности. И главное - этот препарат устойчив. Он сохраняется в организме
и действует, как мне кажется, постоянно... Это надо еще проверить, Улисс. Я
могу ошибиться, как в первый раз. Можно погубить человека... Надо проверять
и проверять. Много раз. И это должны сделать вы. Я уже не успею...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Надо было сразу сказать, что денег у него мало, а если даже старик
Моунт примирится с неудачным замужеством дочери и выделит им большую сумму,
то вряд ли Лайга согласится тратить деньги на опыты. При первом разговоре
Улисс так и не сказал об этом Милоти. Второй раз, увидевшись с профессором,
Хент улучил минуту и сказал, что он вовсе не так богат, как может
показаться со стороны. Но Милоти рассмеялся:
- Не прибедняйтесь, Хент. Кто не знает, что мошна у старика Моунта
набита золотом и уступает разве только капиталам Нульгенера... И не в том
ведь дело, много у вас денег или мало.
И заговорил снова о своем препарате. Как было разуверять его? К тому
же при разговоре опять присутствовала Эли, и так трудно было при ней
объяснить сложившуюся ситуацию.
Милоти умер, не зная, что передал свое открытие в руки человека,
фактически не располагающего достаточными средствами для ведения широких
научных опытов.
Улисс надеялся, однако, заинтересовать Лайгу опытами профессора Милоти
и уговорить ее поступиться некоторыми расходами ради научной работы.
Однажды, проезжая со своей подругой Лиси Барви мимо Умбийского
университета, Лайга зашла взглянуть, что там поделывает Улисс.
- Боже мой! Здесь можно задохнуться, - воскликнула Лайга, войдя в
лабораторию.
- Невозможно дышать, - подтвердила Лиси.
- Это с непривычки, - пытался их успокоить Улисс. - Это первые минуты.
Вы побудете здесь немного и перестанете замечать дурной запах.
- Но зачем нам здесь быть даже немного? - запротестовала Лиси Барви. -
Поедем лучше на регби, Лайга.
Улисс чувствовал, что сейчас подходящий момент, чтобы заинтересовать
Лайгу научными опытами, и он из кожи лез вон, стараясь задержать в
лаборатории жену и ее подругу.
- Только несколько минут... - умолял их Улисс. - Я вам такие
интересные вещи покажу. Вот смотрите. Я беру флейту и воспроизвожу ноту
"до". Что произошло с этой собакой?
- Ничего, - равнодушно ответила Лайга.
- Ну, конечно, ничего! - обрадованно воскликнул Улисс. - Это и
требовалось доказать. А вот я воспроизведу другую ноту - "ми". Что сейчас?
- Ничего.
- Правильно, ничего. А вот нота "си". Что?
- Ну что здесь интересного? - воскликнула Лиси. - Мы же не дети, нас
мало увлекают такие забавы.
- Ничего с собакой не происходит, - сказала Лайга. - Я не понимаю, что
ты хочешь этим доказать?
- Вот это я и хочу доказать: ноты "до", "си" и все другие никакого
влияния на собаку не оказывают. За исключением "фа". Вот смотрите, я
воспроизвожу ноту "фа". Что с собакой?
- Ничего, - сказала Лайга.
- И я ничего не вижу, - подтвердила Лиси.
- А вот взгляните сюда. Видите пробирку, прикрепленную к коже на щеке
собаки? Как только я начал воспроизводить ноту "фа", через фистулу в
пробирку потекла слюна. Раньше слюны не было. Это - условный рефлекс,
выработанный у собаки. Ей давали пищу как раз тогда, когда флейтой
воспроизводилась нота "фа"... А вот еще более интересное животное.
Улисс поторопился увести своих посетительниц дальше, видя, что первый
опыт их немного заинтересовал.
- С этой собакой мы произведем другой опыт, - сказал он, остановившись
возле маленькой клетки. - Следите за пробиркой. Я играю на флейте
какой-нибудь мотив. Ну, например, "Вперед, Бизнесония, к победе над миром!"
Улисс сыграл гимн бизнесонских фашистов.
- Что с собакой?
- Ничего, - ответила Лайга.
- Никаких признаков, - подтвердила Лиси.
- Правильно. А вот я сейчас сыграю другой мотив - песенку "Я встретил
девчонку в Батуге". Следите за собакой.
- Слюна потекла! - воскликнула Лайга.
- Значит, это музыкальная собака? - спросила Лиси.
- Нет, дорогая, - ответил Улисс. - Ее, конечно, нельзя так назвать.
Этот опыт показывает, что хороший слух еще не музыкальность. Это
всего-навсего пищевой рефлекс, выработанный на определенную песенку. Чтобы
стать музыкальной, собаке не хватает общей одаренности, интеллектуального
развития, что имеется только у человека.
Он подвел их к клеткам с обезьянами. Лайга и Лиси заинтересовались
резвой игрой животных, ловко взбиравшихся по веревкам, гонявшихся друг за
дружкой.
Пользуясь этим, Улисс пытался объяснить Лайге свои опыты:
- Одним обезьянам мы вводили кофеин, действующий на участки
возбуждения. Помнишь, я объяснял тебе эту теорию?
- Да, да, - рассеянно ответила Лайга.
- Ну вот. А другим давали бром, возбуждающий участки торможения. Эти
стали более тонко различать звук, малейшие колебания, которых раньше не
воспринимали. Вводили бром и кофеин одновременно в разных дозах. Применяли
и много других препаратов: эфедрин, фенамин, пантокрин, новокаин... Сначала
воздействовали на всю кору полушарий мозга в целом, потом - на отдельные
участки. А теперь вводим совсем новый препарат, открытый профессором
Милоти...
- Да хватит вам, Хент, - прервала его Лиси. - Это ведь так скучно.
- Ты дома мне расскажешь. Хорошо, Улли? Это интересно. Но нам сейчас
надо ехать, - сказала Лайга.
У двери их встретила вошедшая Эли. Хент познакомил их. Лайга свысока
взглянула на девушку и, капризно дернув плечом, сказала:
- Вы простите, мы должны вас оставить... Спешим на регби.
Улиссу показалось, что знакомство пришлось ей не по душе.
...Дела у Хента складывались неблагоприятно. После смерти Милоти
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг