Затем она поступила в. университет. Ну как зачем? Надо же иметь
образование! Все учатся, и Лайга училась. И Улисс учился. Но он совсем не
такой, как все. На него даже смешно было смотреть, когда он день и ночь
корпел над книжками. Лайге, однако, нравилось, что Улисса всюду ставили в
пример, ему предрекали большое будущее.
И еще нравилось, что Улисс такой ручной и без обидный. Прогонишь -
уйдет, а потом, когда позовешь, вернется как ни в чем не бывало...
Улисс любил Лайгу. И это очень странно, хотя любовь иногда так
неразборчива и слепа!
Улисс был серьезным, думающим человеком, с тонкой душой и острым умом.
Ему часто не хватало решительности, смелости, упорства. Он терялся,
разговаривая с девушками.
Улисс с отличием закончил университет. Однако искренне удивлялся,
когда на выпускном вечере о нем говорили, как о будущем ученом. Ему все это
казалось недоразумением, и он избегал встречаться глазами со знакомыми,
точно его могли уличить в чем-то нехорошем.
И только одного взгляда он искал. Он мог, не отрываясь, глядеть в
голубые глаза Лайги Моунт.
Улисс любил ее. Трудно объяснить причину сердечной привязанности
скромного, умного юноши к взбалмошной Лайге. Нет, не за деньги, разумеется,
полюбил он ее, хотя многих Лайга прельщала именно своим приданым. Будущий
муж дочери фабриканта Моунта мог получить состояние, одни проценты от
которого гарантировали безбедную жизнь.
Улисс Хент был почти равнодушен к деньгам. Слово "почти" не описка. В
Бизнесонии считают, что только сумасшедший может быть равнодушен к деньгам.
Там, где все продается и покупается за деньги, знают цену им даже такие
наивные и тихие люди, как Улисс Хент.
У Лайги Моунт было привлекательное личико, немного продолговатее, чем
полагается по мнению бизнесонских ценителей женской красоты, но достаточно
все же миловидное, чтобы завладеть воображением такого впечатлительного
юноши, как Улисс Хент. Кроме уже упоминавшихся голубых глаз, лицо Лайги
привлекало маленькими подвижными губами цвета спелого граната, умеренно
вздернутым носиком, прекрасным цветом кожи - очень белой, и тем резче
оттенявшей нежный румянец на щеках. Добавим еще, что у нее был средний
рост, стройная фигура. А все остальное уже само собою казалось Улиссу в
Лайге лучшим, чем у всех девушек на свете, и он не замечал в Лайге многого,
что стало заметным только после их свадьбы.
Это событие произошло, разумеется, помимо воли господина Моунта.
Миллионер не мог примириться с мыслью, что его единственная дочь станет
женой полунищего докторишки.
А Лайга? Пожалуй, Лайга тоже не могла бы себе этого представить.
Решающую роль сыграло упрямство дочери миллионера. Раз все говорят "нет",
Лайга назло станет женой этого мальчика, который ее понимает, поклоняется
ей, как божеству, не требуя никаких объяснений ее поступкам. Именно такой
муж ей нужен!
Свадьбу сыграли в кругу самых близких друзей. Старик Моунт на
торжество не явился, но в последнюю минуту прислал записку, в которой
сообщалось, что, следуя велению отцовского сердца, выделяет дочери десять
тысяч бульгенов в год. У Лайги эта сумма вызвала презрительную улыбку.
Этого хватит лишь на то, чтобы провести летние месяцы на пляже Мосирена. Но
она утешилась мыслью, что муж сумеет заработать, сколько потребуется для
приличной жизни. Недаром же Улиссу пророчествовали успех!
Однако спустя несколько месяцев после свадьбы Лайга поняла, что
надежды на приличные заработки Улисса весьма зыбки.
Хент много трудился, но работа не приносила больших доходов. Первое
время, когда Хент поселился в новом домике на одной из центральных улиц и
вывесил табличку о приеме больных, к нему зачастили пациенты. Скорее всего
в этом играло роль не столько имя безвестного молодого эскулапа, сколько
имя его жены. Люди считали, что дочь миллионера Моунта не выйдет замуж за
рядового врача. Шумиха, поднятая газетами в связи с женитьбой Хента на
дочери миллионера, оказалась прекрасной рекламой. В пациентах не было
недостатка.
Улисс был, конечно, не хуже тысяч других молодых медиков и во многих
отношениях явно превосходил их. Он часто вспоминал слова профессора
Монферра, известного фармаколога, довольно метко охарактеризовавшего
отношение многих врачей к больному.
- Фармакология, - говорил он, - большая и сложная наука. Уже сейчас
известны тысячи всевозможных химических комбинаций, применяемых в качестве
лекарств. К тому же, фармакология - тончайшая наука. Если в лекарстве
увеличить или уменьшить, хотя бы в минимальных долях, содержание того или
иного вещества, оно может оказать принципиально новое воздействие.
Он подходил к доске и писал рецепт:
"pulvis radicis Rhei".
- Если взять этот препарат в дозах 0,5-2,0, он оказывает слабительное
действие. А стоит уменьшить дозу до 0,05-0,2, эффект будет противоположным:
лекарство окажет закрепляющее действие. Вот так! Человеческий мозг не в
состоянии запомнить многие тысячи рецептов. Но хороший врач не постесняется
заглянуть в справочник и поразмыслить над тем, какое именно лекарство
избрать для данного больного... Так. Но много ли у нас хороших,
добросовестных врачей? Подавляющее большинство врачей запомнило десятка
полтора рецептов и пользуется ими, не задумываясь. Живот болит? Так-так, -
экстракт белладонны и салол. Кашель? - кодеин с содой или сахаром. Спину
ломит? - пожалуйста, салициловый натр и растирку.
Слушая профессора Монферра, Улисс понимал, что старик несколько
утрирует, но в его словах было много правды.
Улисс Хент не хотел обманывать людей, он был честен, но в то же время
простодушен и нерешителен. Это порождало недоверие больных. Улисс подолгу
осматривал и выстукивал пациента, дотошно расспрашивал его об условиях
жизни, о болезнях, перенесенных в детстве, о заболеваниях, которым
подвергались его родные. Закончив расспросы, зарывался в различные
справочники и тетрадки студенческих лет.
- Прошу вас потерпеть несколько минут, - говорил он извиняющимся
тоном. - Я загляну в справочник... Боли по ходу тройничного нерва... Вот.
Сейчас выберем, что бы вам лучше прописать...
Больные не любят нерешительности. На них хорошо действует бодрый,
уверенный тон врача:
- Здесь болит? Нет? Ясно. Здесь болит? Нет? Так-так. Здесь? Болит! Все
ясно. Вот вам рецептик: десять капель три раза в день. На ночь поставите
горчичник... Как рукой снимет.
Улисс видел в любом пациенте особый случай, ибо каждый человек
своеобразен и болеет по-своему. И ему хотелось найти самое верное средство
лечения. Нерешительность и простодушие, принимаемые за незнание, отпугивали
пациентов от доктора Хента.
...Звонки в частную клинику Хента раздавались все реже. Дела молодого
доктора пошли хуже. И Лай-га Моунт стала проявлять недовольство.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В добавок ко всему Улисса отвлекала работа в лаборатории над
"Возбудителем таланта".
Нужно заранее сказать, что честь открытия препарата принадлежит не
Улиссу Хенту. И он, собственно, никогда не присваивал себе этого открытия,
хотя во всех документах, связанных с производством и применением препарата,
упоминалось только имя Улисса Хента.
Открытие, конечно, принадлежит профессору Умбийского университета
Кальду Милоти. Улисс одно время работал в его лаборатории. Профессор
вначале почти не замечал молодого лаборанта, но потом все чаще стал
задерживаться возле него во время утреннего обхода лаборатории.
- Ну чем мы сегодня занимаемся? - спрашивал он обычно.
Лаборатория изучала влияние различных лекарств на органы чувств. Под
наблюдением Улисса находилась группа человекообразных обезьян и собак,
которым вводились различные дозы брома и кофеина.
На вопросы профессора Улисс отвечал предельно сжато, стараясь ни одним
лишним словом не задерживать ученого. Но иногда речь его становилась
несколько запутанной, и профессор догадывался, что произошло что-то
необычное, взволновавшее лаборанта.
- Вообще, все в порядке, господин профессор. Обезьяны чувствуют себя
хорошо, вполне хорошо. Они едят нормально... овощи, фрукты. Им дали, как вы
сказали, двойную порцию сахара... И жидкостей принимают достаточно. Только
Бетти... У нее сегодня увеличилось отделение слюны. На полтора кубических
сантиметра.
- Бетти что вводили?
- Кофеин.
- Правильно. Кофеин, как вы знаете, усиливает возбуждение. Опыт
подтверждает это. Поэтому Бетти в ответ на тот же звуковой сигнал отделяет
больше слюны. У собак, которым введен кофеин, теперь должно усилиться
восприятие звука. А вот собаки, принявшие бром, будут более точно различать
тона, потому что бром усиливает способность анализирования,
дифференцирования, различения.
Профессора привлекали в молодом лаборанте наблюдательность, живой ум,
добросовестность и тщательность, с которыми он выполнял порученное дело, и
в то же время страстное увлечение экспериментами.
- Без страсти нет науки, - говорил профессор. - В науку нельзя
приходить, как на службу, - отсидел положенное и ушел. Науке надо
отдаваться всей душой.
Улисс проработал у Милоти недолго - всего около года. По требованию
Лайги, ставшей в то время его невестой, он покинул лабораторию и занялся
частной врачебной практикой. Изредка он встречался с Милоти. Встречи эти
всегда оставляли у него осадок горечи и тоски по чему-то очень дорогому, но
безвозвратно утраченному.
- Ну, чем мы сегодня занимаемся? - спрашивал профессор при встречах,
словно они по-прежнему находились в лаборатории.
- Чем занимаюсь? - смущался Улисс. - Да вот... частной практикой.
- Это хорошо, - говорил Милоти, но слова его звучали не как одобрение,
а как утешение. - А я все с обезьянками. Люблю это дело.
- И я полюбил, - со вздохом признавался Улисс. - Дни и ночи проводил
бы в вашей лаборатории.
- Так в чем же дело?
Улисс старался не глядеть профессору в глаза.
- Не могу. Женился. И... в общем, стыдно и говорить.
- Жаль! А я уверен, что из вас вышел бы солидный ученый. У вас есть
то, что требуется для науки: аналитический ум, наблюдательность и...
честность. О, дорогой мой, честность - это обязательное условие настоящего
успеха в науке. Грязными, нечестными руками можно занести в науку страшные
микробы мертвечины.
Однажды Улиссу позвонили по телефону. Он услышал взволнованный женский
голос:
- Вас очень хочет видеть профессор Милоти. Приезжайте, пожалуйста.
Только сейчас же... ему плохо...
Пятнадцать минут спустя Хент был уже у двери дома Милоти и нажал
кнопку звонка. Ему открыла девушка. Улисс заметил глубокие черные глаза,
слегка раскосые, со вздернутыми бровями, смуглую кожу лица. И удивительно
яркие, но не накрашенные губы.
- Вы господин Хент? - спросила девушка. И, не дожидаясь ответа,
торопливо сказала:
- Пойдемте, пожалуйста.
Улисс поспешил за ней.
Профессор лежал на широкой тахте в своем кабинете, лицо его,
вытянутое, бледное, избороздили морщины. Седые, редкие волосы серебристой
паутинкой разметались по подушке.
- Что с вами? - спросил Улисс, подходя к Милоти. - Вызывали врача? -
обратился он к девушке.
- Нет, врача уже не нужно, - сказал больной. - Я сам достаточно
опытный врач, чтобы определить бессилие медицины в таких случаях... Мне
осталось уже немного. Садитесь, Хент. И ты оставайся, Эли. Садись тоже. Это
- дочь моя, познакомьтесь.
Улисс пожал руку Эли. Девушка пододвинула к постели больного отца два
кресла и села рядом с Улиссом.
- Я скоро умру, - слабым голосом сказал Милоти. - Слушайте, Хент, и
постарайтесь все запомнить. Даже то, что покажется вам сейчас недостойным
внимания...
Приступ кашля заставил Милоти замолчать. Он долго не мог успокоиться.
- Подай мне синий флакон, - попросил он.
- Не надо, папа, - взмолилась Эли. - Это же вредно, ты сам знаешь.
Кашель не давал Милоти говорить.
- Подай, Эли, флакон, - сказал он строже. - Сейчас уже все равно...
Отсчитай двадцать капель.
Эли взяла со столика синий флакон и дрожащими руками начала
отсчитывать капли. Улисс механически считал за ней: одна, две... пять...
десять...
Эли перестала считать и умоляюще взглянула на отца:
- Довольно, папа.
- Еще!
Эли отсчитала еще десять капель и, долив в стакан воды, подала отцу.
Он выпил, поморщился.
- Теперь лучше, - удовлетворенно сказал Милоти.
Лекарство подбодрило его, он перестал кашлять и заговорил ровным
голосом.
- О наследстве моем... - сказал он, обращаясь к Улиссу. - Деньги и
ценности я завещаю дочери. Я знаю, вы не нуждаетесь в этом. Мне сказали,
что вы женились на дочери миллионера. Это... важно, - произнес он с
ударением на последнем слове. - Кроме всего остального, вы наблюдательны,
умны, честны... Однако деньги могут помешать в том деле, о котором я вам
хочу рассказать.
Он задумался, потом продолжал:
- Да, они могут помешать. Деньги - это большое зло, хотя без них не
обойдешься. И все же это зло... Подай мне, Эли, вон ту книгу. Нет, не ту.
Рядом. Да-да. Эту.
Эли подала толстый томик в зеленом переплете. Милоти взял его и,
взглянув на переплет, прочитал:
- "История музыки". - В голосе его прозвучали нотки иронии. - Нет, это
не просто история. Здесь есть несколько любопытных страниц, которые имеют
отношение к нашему разговору.
Он перелистал книгу.
- Вот прочитайте, Улисс, это очень важно... Хотя нет, это вы успеете
прочитать потом... Музыка - величайшее из искусств, - продолжал он
мечтательно. - Только чистая душа может создать такую музыку, которая
найдет отклик и в душе честного человека, и в сердце разбойника. Да-да,
разбойника, - подчеркнул он, точно боясь, что с ним не согласятся. - Мало
ли известно фактов, что музыка вызывала слезы у самых закоренелых,
бессердечных преступников? Так ведь?
- Так, - согласился Улисс.
- И вместе с тем, - продолжал Милоти, - на музыке, на талантах
наживались разбойники. Не профессиональные грабители, но, по существу,
разбойники. А как же иначе их назовешь? Дай-ка мне воды, Эли.
Отпив несколько глотков воды, он спросил:
- Слышали вы такую фамилию: Мак-Нэнси?
- Мак-Нэнси? Знаменитый дирижер, профессор музыки?
- Да, он. А знаете, чем занималась эта музыкальная знаменитость? У
меня точные сведения, это не выдумки, а десять раз проверенные факты... Он
"срывал" голоса у самых талантливых учеников. Предложит взять такую ноту,
какая юному певцу явно не под силу. Тот берет заданную ноту, и из
одаренного певца с блестящим будущим превращается в безвестное, безголосое
существо, которому только и остается дрова рубить или галстуки продавать.
Зачем делал это профессор Мак-Нэнси, как вы думаете?
- Не знаю, - проговорил Улисс.
- А затем, что этот разбойник был подкуплен другими бандитами -
представителями театрального общества. Они наживались на таланте нескольких
певцов и боялись конкурентов из другой театральной конторы, тоже обучавшей
у Мак-Нэнси своих певцов. Понятно?
- Не может быть! - воскликнул Улисс. - Это чудовищно!
- Это, дорогой мой, еще не все. История знает такие погромные налеты
на талант человека, при воспоминании о которых стыдно становится за
цивилизацию. Вот здесь в книге об этом написано. Мимоходом, так себе, в
виде исторического анекдота. А вы вдумайтесь в то, что здесь написано. -
Милоти постучал по книге худым, костлявым пальцем. - Вот я вам прочту... о
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг