грохот, треск, стук, страшная возня в земле, по потолку точно громовые тучи
ходят, то в одну сторону дома, то в другую.
Молодые с испугу перебудили людей.
- Э-эх, почивали бы лучше в полночь-то, так и не слыхали бы ничего, -
сказала кухарка, которая всегда крепко спала в законный час, а во время дня
только дремала.
Но старик дворник, выслушав рассказ господ, качнул головой и решил, что
дело худо: верно, домовому не понравились жильцы!
- Ах ты старая баба! - сказала кухарка.
- Я ни. за что не останусь здесь жить! - вскричала перепуганная молодая
хозяйка. - Ни за что!
И на другой же день муж ее выставил на воротах: "отдается внаем" - и
тотчас же по требованию жены должен был нанять квартиру и переехать.
Вскоре один барин, проезжая мимо, остановился, прочел: "продается и
внаймы отдается, о цене спросить у дворника", осмотрел дом и решил нанять.
- Так ты сХоди же к хозяину, узнай о последней цене, - сказал он, давая
дворнику на водку. - Ввечеру я заеду.
- Слушаю, слушаю, - отвечал дворник.
Ввечеру он опять приехал.
Это был Павел Воинович.
- Ну что?
- Да что, - отвечал дворник, который успел уже клюкнуть на данные ему
деньги и не мог ничего таить на душе. - Я вот что вам доложу, дом славный,
нечего сказать... славный дом...
- Да что?
- А вот что: кто трусливого десятка, тому не приходится здесь жить.
- Отчего?
- Отчего? а вот отчего: я по совести скажу... тут водятся домовые.
- Э?
- Право, ей-богу! по ночам покою нет.
- А днем? - спросил Павел Воинович.
- Днем что: днем ничего, только по ночам.
- Так это и прекрасно, - сказал барин, - я не сплю по ночам, я сплю
днем, так ни я домовых, ни домовые не будут меня беспокоить.
- Э? разве? Да оно и правда, что у господ-то все так... Ну, если так,
так что ж, с богом... другой похулки на дом нельзя дать...
хоть у самого хозяина спросите, он сам то же скажет.
Таким образом, несмотря на предостережение дворника, барин нанял дом,
переехал. На первый же день новоселья пригласил он пять-шесть человек добрых
приятелей к обеду и в ожидании гостей, похаживая себе с трубкой в руках и в
халате и в туфлях, посматривал, так ли накрывают люди на стол, полон ли
погребок, во льду ли шампанское, греется ли лафит, все ли в порядке.
Гости-приятели съехались. Обед на славу, вино как слеза.
Присутствовавший тут же поэт, подняв бокал, возгласил:
Я люблю вечерний пир,
Где веселье председатель,
А свобода, мой кумир,
За столом законодатель,
Где до утра слово пей!
Заглушает кряки песен,
Где просторен круг гостей,
А кружок бутылок тесен.
- Ну, извини, любезный друг, до утра у меня пить нельзя, - сказал
хозяин, - невозможно!
- Это отчего? Это почему?
- А вот почему: этот дом я нанял у самого дедушки-домового с условием,
чтобы ночь я проводил где угодно, только не дома. А так как скоро полночь,
то я отправляюсь в Английский клуб. Вы видите, господа, что причина
законная. Извините.
Пушкин захохотал, по обычаю, а за ним захохотали и все.
Но хозяин сказал серьезно, что он не шутя это говорит, и в
доказательство крикнул: "Эй! одеваться скорее!"
На этот барский крик никто не отозвался: оказалось, что и в передней и
в людской - ни души. Люди, уверенные, что господа занялись делом, пошли
справлять новоселье.
- Ну, нечего делать, оденусь сам, - сказал Павел Воинович, - но на кого
же оставить дом?
- А домовой-то, - крикнул Пушкин.
Эй, дедушко! ты не засни!
По-своему распорядися с вором,
Ходи вокруг двора дозором
И все, как следует, храни!
- Ха, ха, ха, ха!
- Ага! - раздалось с обеих сторон дома.
- Слышишь? отозвался, - сказал поэт, - теперь можно отправляться
спокойно. Слышали, господа?
- Слышали, слышали!
- Если слышали, так можно отправляться, - сказал хозяин.
И все отправились.
Только что господа со двора, а люди на двор пришли, смиренно присели в
передней, как будто нигде не бывали, моргают глазами, думают, господа
забавляются себе.
- Чай, до утра просидят? а?
- Фу, как спать хочется!..
- Ну, здоров пить!..
- Вот это что, так ли пьют... да я...
- Тс! черт ты! ревет!
- Что, ничего.
Только что эту беседу в передней заменило всхрапыванье и свист носом,
вдруг в комнатах поднялись стук, треск, возня.
- Вася! слышишь?
- А?
- Что это, брат, господа-то передрались, что ли? а?
- Что?
- Господа-то... слышишь, как возятся?..
- А бог с ними!
- Ну, и то.
И Вася и Петр задремали.
А между тем в дому как будто ломка идет.
Верь не верь, а вот произошла какая история. Мы уже сказали, что в
обоих старых домиках было по домовому. Они преспокойно жили себе за печками
и, видя, что все в порядке, хозяева благочестивы, лежали себе,
перевертываясь с боку на бок. Когда Порфирий и Сашенька продали домики,
пристройка и соединение их под одну крышу потревожили домовых, но они еще
довольны были, воображая, что идет починка накатов и крыши.
Только что постройка кончилась и чиновник, купив новенький дом с
иголочки, переехал на новоселье, домовой Сащенькина домика, с левой стороны,
приподнялся в полночь осмотреть, попрежнему ли все в порядке.
"Хм, чем-то пахнет", - подумал он, выходя в пристроенную между домиками
залу.
Домовой с правой стороны точно таким же образом отправился по дому
дозором.
"Э-э-э! вот тебе раз! - подумал он, прислушиваясь. - Это что?.."
Только что он вышел в залу, вдруг что-то стукнуло его в лоб.
- Кто тут? - гукнул он.
- Кто тут? - отозвалось над его ухом.
- А?
- А?
- Кто тут?
- Хозяин.
- А-а-а! как хозяин? Я хозяин.
- Нет, я хозяин.
- Как - ты хозяин?
- Так, я хозяин.
- Нет, я хозяин! Вон!
- Вон? Сам вон!
Слово за слово, схватились, подняли такую возню, такой стук, грохот,
что никак невозможно было чиновнику, и особенно жене его, не испугаться до
смерти и не выбраться поскорей из дому.
VII
Каждую ночь домовые поднимали возню и драку на чья возьмет; но ничья не
брала. То же было и в первую ночь, когда барин, нанявший дом, отправился со
своими гостями в клуб.
Стало уже рассветать, когда он возвратился домой; но что-то не весел,
ему нездоровилось. Ночь не спал, и день не спится.
Послал за Федором Даниловичем.
- Что?
- Нездоровится.
- Э? понимаю.
И Федор Данилович прописал что-то успокоительное.
- Это порошки?
- Порошки; принимать через час.
- Очень кстати! Я бы теперь принял лучше деньги.
- Это, конечно, лучше, - сказал Федор Данилович, отправляясь к другим
пациентам.
Барин протосковал вечер; настала ночь, и он, (не) исполняя условия с
домовым, лег спать и против обыкновения заснул.
На правой половине дома, где был дом старушки, бабушка Порфирия, барин
устроил свой кабинет, а вместе и спальню. Тут же за печкой жил и домовой.
Только что настала полночь, он встрепенулся, как петух со сна, и собрался с
новым ожесточением на бой с соперником. Вдруг слышит, кто-то всхрапнул.
- Это кто?
И домовой подкрался к спящему, приложил ухо к голове. - Ух, какая
горячая голова! - проговорил он, отступив от постели.
- Идет! - крикнул барин во сне, так что домовой вздрогнул и на цыпочках
выбрался вон из комнаты.
- А? ты еще здесь? - гукнул домовой с левой половины, столкнувшись с
ним в дверях.
- А ты еще не выбрался вон? - сказал, стукнув зубами, домовой с правой
половины, вцепясь в соперника.
Пошла пыль столбом. Возили, возили друг друга - уморились.
- Слушай: ступай вон добром!
- Ступай вон, как хочешь, добром или не добром, мне все равно.
- Слушай: домов много.
- Много, выбирай себе.
- Ты выбирай, я постарше тебя.
- Это откуда... я и сам счет потерял годам.
- Не считай по годам, а мерь по бородам.
- У. меня обгорела в 12-м году.
- Слушай, пойдем на-мир.
- На-мир так на-мир. Давай мне дом с богатым убранством, со всеми
угодьями, дом теплый, сухой, да чтоб в доме ни одной человеческой души не
жило, чтоб дом был про меня одного, про дедушку-домового: я знать никого не
хочу! Чтоб дом был игрушечка, а не дом.
- Видишь! Смотри, какой дом придумал: про тебя одного.
А кто такой дом будет про тебя строить?
- Не мое дело.
- Молоденек надувать.
- Ну, как знаешь.
- Постой, подумаю.
- Подумай.
- Подумаю, - повторил сам себе домовой с правой стороны, - подумаю, нет
ли такой хитрости на свете.
Воротился за печку и стал думать; не лежится; вылез, ходит по комнате
да твердит вслух: "Хм! игрушечка, а не дом! игрушечка, а не дом!"
- Что? - проговорил барин во сне.
- Построить дом, чтоб был игрушечка, а не дом! - отвечал
дедушка-домовой, занятый своей мыслью и продолжая ходить из угла в угол.
- Игрушечка, а не дом, - затвердил и барин во сне, - игрушечка, а не
дом!
Ночь прошла, домовой ничего не выдумал, а барин встал с постели,
закурил трубку, велел подавать чай и начал ходить, как домовой,
задумавшись -и повторяя время от времени:
- Игрушечка, а не дом!.. Что за глупая мысль пришла мне в голову, ничем
не выживешь - построить в самом деле игрушечку, а не дом?.. А что ты
думаешь? Построю!
Продолжая ходить по комнате, курить трубку за трубкой и рассуждать сам
с собою о постройке не простого дома, а игрушечки, барин выведен был из этой
думы докладом человека, что пришли из магазинов за деньгами.
- Ах, канальи! я им велел вчера приходить! - крикнул барин. -
Мошенники! просто ждать не будут!., надо им еще что-нибудь заказывать... Кто
там?
- Да там фортопьянный мастер, мебельщик, из хрустального магазина, да и
еще из каких-то магазинов.
- Позови фортепьянного мастера.
Немец вошел.
- За деньгами?
Немец поклонился.
- Отчего ты вчера не пришел? а? - прикрикнул барин.
- Все равно, - отвечал немец.
- Нет, не все равно! вчера был день, а сегодня другой...
Ну, слушай, вот еще что мне нужно: можно сделать вот такой маленький
рояль, в седьмую долю против настоящего?
- Хм! игрушка? я игрушка не делаю, - отвечал немец.
- Нет, не игрушка, а настоящее фортепьяно, в эту меру.
- Это что ж такое?
- А у меня есть такой маленький виртуоз, карлик, - ему играть... Можно?
- Хм! можна, отчево не можна, все можна за деньги делать.
- Так, пожалуйста, сделай... В седьмую долю...
- В седьмая доля? Хорошо. Только эта будет стоить то же, что настоящая
рояль.
- 6 цене я ни слова, - сказал барин, - только сделай, а потом мы и
сочтемся.
- Хм, - произнес, углубившись сам в себя, немец, которого заняла уже
тщеславная мысль сделать крошечный рояль на славу. - Das lst ein kurioses
Werk! [Ну и забавная же работа! (нем.)] - сказал он, выходя и забыв о
деньгах.
Вслед за ним явился мебельный мастер, потом приказчик из хрустального
магазина. Одному заказал барин роскошную мебель рококо, в седьмую меру
против настоящей, другому в ту же меру - всю посуду, весь сервиз, графины,
рюмки, форменные бутылки для всех возможных вин.
Таким образом началась стройка и меблировка игрушечки, а не дома.
Знакомый живописец взялся поставить картинную галерею произведений лучших
художников. На ножевой фабрике заказаны были приборы, на полотняной -
столовое белье, меднику - посуда для кухни, - словом, все художники и
ремесленники, фабриканты и заводчики получили от барина заказы на снаряжение
и обстановку богатого боярского дома в седьмую долю против обычной меры.
Барин не жалел, не щадил денег.
Вот и готов не дом, а игрушка. Стоит чуть ли не дороже настоящего;
остается, по обычаю, только застраховать да заложить в Опекунский совет.
Барин и призадумался об этом.
- Странная вещь, - говорил он сам себе, - князь Василий построил же
гораздо глупее игрушечку, а не дом, в котором жить нельзя; его приняли в
залог, а мой, я уверен, что не примут. А между тем закладывать дом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг