борода приходил сюда рекомендоваться! И имя узнал! Прошу, говорит, Борис
Гаврилыч, не оставить своими милостями:
барин умрет, так уж мы, говорит, поставим знатный гроб, и покрышку, и
все что следует... Ах ты, чертова пасть! Пошел вон!
Между тем как Семен помог старому Борису уладить торг насчет длинного
ящика, Порфирий вошел в комнату, где лежал покойник. Он не обратил внимания
ни на покойника, ни на толпу любопытных, вымерявших глазами длину умершего;
все внимание его вдруг поглотилось наружностию девушки в черном платье,
которая стояла подле стола, приклонясь на плечо старой женщины.
Слезы катились из ее глаз.
Сердце Порфирия забилось как будто от испуга. Он не верил глазам своим:
лицо так знакомо, это Сашенька... Нет, это, верно, его сестра... Она нежнее,
белее его, у ней чернее глазки, думал он.
И взор его оцепенел на ней.
- Барышне-то дурно, водицы надо... постой, я принесу, - сказал какой-то
неизвестный человек с растрепанными волосами, в стареньком сюртучишке,
пробираясь в другую комнату.
- Куда! - крикнула няня. - О господи, и присмотреть-то некому!..
Постойте, барышня...
И она бросилась за заботливым незнакомцем.
Сашенька пошатнулась от порыва няни. Порфирий успел ее поддержать. Она
взглянула на него, и все чувства ее как будто замерли, голова приклонилась к
плечу молодого человека.
- Не троньте! Извольте идти отсюда! А не то здкричу! - раздался голос
няни из другой комнаты.
- Что ж... я ничего.... я прислужиться хотел... водицы подать.. -
говорил, пошатываясь, неизвестный, выходя из дверей.
- Вишь, нашел водицу на гвозде! Пошли-те вон отсюда!
- Что ж... пойду... Я вашему же покойнику, поклониться хотел...
последний долг отдать...
- Да, да, знаем мы вас! - продолжала няня. - Спасибо, батюшка, что
поддержал барышню мою, - сказала она Порфирию.
- Позвольте мне принять участие в вашем горе и помочь вам
распорядиться, - сказал Порфирий Сашеньке, когда она очнулась и стыдливо
отклонилась от него к няне.
- А вы кто такой, батюшка? - спросила няня.
- Я сосед ваш. Если угодно, я и мой человек к вашим услугам...
Вы можете положиться.
- Да вот бы надо было послать кого-нибудь на кладбище, заказать могилу.
- Я сам съезжу, - вызвался Порфирий и, поручив Семена в распоряжение
Сашеньки, отправился на кладбище. Приехав на ниву божью, он долго ходил
между могил, не встречая.никого, покуда не увидел выходящего из ворот дома
старика священника.
- Где мне, батюшка, отыскать тут могильщиков? - спросил его Порфирий.
- Что вам, могилку, что ли? - сказал священник.
- Да, батюшка, не знаю, к кому обратиться.
- Могилку? хорошо, хорошо, доброе дело, мы очень рады, пойдемте... Чай,
выберете место, а то у нас и готовые есть.
- Это все. равно, я думаю.
- Все равно: здесь славные места, славные места! Сухие, грунт
песчаный... Эй! Ферапонт!.. Где ты?
- Здесь, - отозвался могильщик из глубины могилы, которую он рыл.
- Что, это заказная или так, на случай? - спросил священник.
- Заказная.
- Так вот и господину-то выройте могилку.
- Ладно. Младенцу, верно?
- Нет, старику, - отвечал Порфирий.
- Так бы уж и говорили. Ладно.
Заказав могилку, Порфирий отправился назад. Истомленная бессонными
ночами во время болезни дедушки, Сашенька заснула.
Но за нее было уже кому хлопотать. Порфирий обо всем озаботился и,
провожая покойника, шел рядом с его внучкой, Когда опустили гроб в-могилу,
Сашенька, почти без чувств, упала к нему на руки.
- Это, верно, жених ее, - говорили в толпе народа, собравшегося около
могилы, - вот парочка.
И Порфирдй и Сашенька это слышали.
Порфирий проводил ее до дому и хотел проститься.
- Куда ж вы? - сказала она ему.
Порфирий вошел в дом.
Сели и молчат, бояться даже смотреть друг на друга...
Посидев немного, Порфирий встал.
- Куда же вы? - повторила Сашенька.
- Вы утомились, вам надо отдохнуть.
- Когда же вы к нам будете?
- Если только позволите... - проговорил несвязно смущенный Порфирий.
На следующий же день он явился к соседке узнать об ее здоровье.
На этот раз она была разговорчивее, Порфирий смелее.
Слово "здравствуйте" напомнило и ему и ей первое сладостное ощущение
сердца. Они произнесли его, и оба вспыхнули.
Няне ужасно как понравился скромный молодой человек.
"Вот бы парочек барышне", - думала и она.
- Уж если б вы видели, Порфирий Александрович, как покойник наряжал
барышню - смех, да и только! Совсем не подевичьему! мальчик, да и только.
"Да, не видал!" - подумали в одно время и Порфирий и Сашенька, взглянув
друг на друга и невольно улыбнувшись.
- Это амазонское платье я носила, нянюшка, - сказала Сашенька, - ко-мне
оно лучше шло. В чепчике хуже.
Порфирий вспыхнул. Она заметила это, поняла, что некстати
упомянула о чепчике, и, также покраснев, опустила глаза и замолчала.
- Я вас и принял за мужчину, - сказал Порфирий, оставшись -наедине с
Сашенькой.
- А я думала, что вы девушка.
Порфирий рассказал ей, как бабушка берегла его от простуды и рядила в
чепчик, платок.
- Я хоть бы опять надеть чепчик, - прибавил он.
- Ах боже мой, для чего это?
- Так... вам нравилось.
- Ах, нисколько, так гораздо лучше, - опрометчиво вскрикнула Сашенька.
- Тогда вы мне сказали... - начал было Порфирий с простодушною
откровенностию сердца, но вспомнил испуг Сашеньки
и замолчал.
Сашенька, казалось, также все припомнила, покраснела и потупила глаза.
Но, верно, в самой природе женщины есть хитрость.
- Что ж я вам сказала? - спросила она, не поднимая взоров.
- Вы сказали... "Если б мы были всегда вместе", - произнес тихо
Порфирий.
Сашенька снова вспыхнула и, стыдясь своего смущения, закрыла лицо
руками.
V
Первая любовь пуглива, как вольная птичка; много, много проходит
времени, покуда она сделается "ручною". Природа ведет себя необыкновенно как
умно, стройно и отчетливо. Порфирий был свободен, Сашенька также; за ними
ничей глаз не присматривал, ничье ухо их не подслушивало, чувства так и
влекли их друг к другу; а между тем самый строгий, ревнивый к благочестию
присмотр не упрекнул бы их ни в чем. Казалось бы, им опасно сидеть вместе на
дерновой скамье, под липой; сладкое воспоминание первого поцелуя должно бы
было взволновать их чувства, давало право на полную откровенность; напротив:
тут-то чувства их и становились боязливее. И это продолжалось до тех пор,
покуда любовь взросла, созрела на сердце и вдруг в одно утро расцвела, как
махровая роза. И в глазах, и в выражении голоса явилась какая-то особенная
нежность. Все в них стало ясно друг для друга, они взглянули один на другого
и обнялись.
- Помните, я сказал: как я вас люблю! - прошептал Порфирий.
- Помню!
- А вы сказали: ах, как и я вас лцоблю; если б мы были всегда вместе!
Помните?
- Помню, помню!
Казалось бы, это блаженное мгновение надо было продлить, скрыть от всех
свое счастье, но Сашенька вскрикнула опять:
пустите! И, вырвавшись из объятий Порфирия, побежала вон из комнаты.
- Куда вы? Чего вы испугались? - и Порфирий вообразил, что Сашенька
опять так же испугалась чего-то, как в первый раз в садике.
Но Сашенька побежала поделиться своим счастьем с няней.
Порфирий задумался, сердце его сжалось, вдруг слышит голос Сашеньки:
"Пойдем, пойдем скорее".
И, притащив няню за руку, она вскричала:
- Смотри, нянюшка!
И бросилась на шею к Порфирию.
- Ах вы, баловники, греховодники! - вскричала няня, всплеснув руками и
качая головою.
Вырвавшись снова из объятий Порфирия, Сашенька бросилась на шею к няне
и задушила ее поцелуями.
- Ну, ну, ну, пошла от меня, бесстыдница! Пошла к своему любезному на
шею! Вот погоди, поп-то вас обвенчает, а посаженыйто отец плетку даст на
тебя.
Начались сборы к свадьбе.
Природа очень умно взлелеяла любовь в юноше и в девушке, решила
взаимное желание их быть и жить вместе; но не дело природы было решать, где
им жить.
Кажется, все равно, где бы им жить, лишь бы жить вместе.
Но, верно, не все равно: покуда длились сборы к свадьбе, между женихом
и невестой зашел спор: в котором доме им жить? Сашеньке хотелось непременно
жить в доме Порфирия, потому что это был дом Порфирия; а Порфирию - в доме
Сашеньки, потому что это был дом Сашеньки.
- Я продам свой дом, - сказал Порфирий, - мы будем жить в твоем доме.
- Ах нет, ни за что! - вскричала Сашенька. - Мы будем жить в твоем
доме; лучше мой продать.
- Ах нет, ни за что! - сказал в свою очередь Порфирий.
Мне твой лучше нравится.
- А мне твой.
И вышел спор из самого чистого доказательства взаимной нежности. Ни
Сашенька, ни Порфирий не хотят уступить один другому в том чувстве.
- Тебе хочется все по-своему делать, - проговорила Сашенька,
надувшись, - если ты свой дом продашь, то я продам свой!..
- Посмотрим! - подумал Порфирий, вспыхнув. Его затронул упрек.
Взволнованное сердце Сашеньки скоро улеглось. Она подошла к Порфирию,
но он отвернулся от нее.
Новая искра огорчения. Сашенька отошла от Порфирия, села в угол,
закрыла лицо руками и задумалась сквозь слезы: он не любит меня!..
- Сашенька, - сказал Порфирий, взглянув на нее. И он бросился к ней.
- Подите прочь от меня! - проговорила Сашенька.
Обиженное чувство снова возмутилось. Порфирий не перенес его, взял
шляпу; мысли его были в каком-то тумане. Он пришел домой.
Там, как на беду, его ждал уже покупщик дома. Решившись продать дом,
Порфирий поручил это Семену, который и сам то же советовал ему.
- Вот, сударь, извольте получить деньги, - сказал Сем-ен, входя с
каким-то мещанином, - я решил дело.
Мещанин отсчитал деньги, положил их на стол перед Порфирием и поднес
ему подписать бумагу.
- Да что ж вы, сударь, подписываете, не считая, - сказал Семен.
- Как раз тысяча двести серебром, так-с?
- Так, - отвечал Порфирий, перевертывая ассигнации без внимания.
На другой день поутру тот же покупщик явился в соседний дом к Сашеньке.
- Я, сударыня, - сказал он ей, - купил у вашего соседа дом, да место
маленько. Не продадите ли и вы свой? А я бы хорошие дал бы деньги.
- Он продал дом свой! - вскричала Сашенька.
- Что ж, он хорошо сделал, барышня, - сказала няня. - Он и мне говорил,
и я советовала ему продать. А нам-то уж продавать не к чему: насиженное
гнездо, и вы привыкли, и я. Дал бы бог и умереть в нем...
- Он продал, - повторила Сашенька.
- Продал мне, сударыня. Дрянной домишко; признательно сказать,
пообмишулился я, дал четыре тысячи двести, а теперь не знаю, что и делать.
Продайте, сударыня! За ваш дом пять тысяч.
- Да, видишь, какой! пять тысяч! Барышня, а барышня, пожалуйте-ка
сюда, - сказала няня торопливо, вызывая Сашеньку в другую комнату, -
продавайте, барышня!
- Да, я продам, непременно продам! - проговорила Сашенька с обиженным
чувством.
- Продавайте! Дедушка-то заплатил всего две тысячи за него, за новый!..
Пять тысяч дает! Да уж вы не мешайтесь, оставайтесь здесь: шесть возьму!..
- Продавай! Я не хочу в нем жить, - проговорила со слезами на глазах
Сашенька.
- Пять тысяч капитал, а мы квартерку найдем рубликов за двести, так без
хлопот будет.
И няня вышла к покупщику.
- Пять тысяч не деньги, любезный, - сказала она ему, - барышня и не
подумает отдать за эту цену... Шесть, если хочешь.
- Как можно! Да уже так, дом-то мне понадобился: двести набавлю.
- И не говори!
- Пять тысяч пятьсот угодно? А нет, так просим прощенья, - сказал
мещанин, обращаясь к двери.
- Ну, погоди, спрошу барышню.
Дело уже было решено, дом продан, задаток взят, пришел Порфирий.
- Здравствуйте, - проговорил он тихо, как виноватый, подходя к
Сашеньке.
- Здравствуйте, - отвечала она ему, не поднимая глаз.
- Ты на меня сердишься, Сашенька, - сказал Порфирий после долгого
молчания.
- Сержусь, - отвечала Сашенька.
- За что ж?
- Я вас просила, вы не послушались, вы продали свой дом.
- Он очень стар: на него на починку надо было издержать, Семен говорит,
тысячу рублей... - начал Порфирий в оправдание себя. - Я и нянюшке говорил,
и она советовала мне продать, а жить в вашем...
- А я по совету нянюшки продала свой, - сказала Сашенька.
- Продали!
- Продала.
- Ну, если так... - проговорил Порфирий.
- Куда вы?
- Мне надо идти нанимать квартиру, - отвечал он и бросился вон.
- Порфирий! - хотела вскрикнуть Сашенька, но голос ее замер.
VI
Покупщик двух домов распорядился умнее Порфирия и Сашеньки: соединил
оба дома пристройкой, подвел под одну крышу, и вот, не прошло месяца, из
двух старых домиков вышел один новый, превеселенький дом: обшит тесом,
выкрашен серенькой краской, ставни зеленые, на воротах: "дом мещанки
такой-то", "свободен от постоя" и в дополнение: "продается и внаймы
отдается".
Один бедный чиновник, но у которого была богатая молодая жена, тотчас
же купил его на имя жены и переехал в него жить.
Но в доме нет житья.
Покуда домики были врозь, все было в них, по обычаю, мирно и тихо и на
чердаке, и на потолке, и за печками, и в подполье; ни стены не трещали, ни
мебель не лопалась, ни мыши не возились.
Но едва домики соединились в один, только что чиновник с чиновницей
переехали и, налюбовавшись на свое новоселье, легли опочивать, рассуждая
друг с другом, что необыкновенно как дешево, за двадцать-за-пять тысяч
купили новый дом, с иголочки, вдруг слышат в самую полночь: поднялись
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг