необходимо: в старину закладывали до постройки, а теперь очень умно и
расчетливо закладывают после постройки. Нельзя не закладывать!
VIII
Во все время, когда игрушечка, а не дом строился и снаряжался,
дедушка-домовой с правой стороны был вне себя от радости и по ночам ходил
вокруг него и потирал руки.
"Вот оно, - думал он, - как ухитрился свет-то... Барин этот должен быть
колдун: только что я показался, тотчас узнал; только что задумался, как бы
ухитриться, а он в угоду мне и выдумал!.."
- Ну, будет дом по твоему вкусу, - говорил дедушка-домовой с правой
стороны своему сопернику.
- Посмотрим, - отвечал тот.
- Увидишь, - говорил этот.
- Ну, ладно, покажи.
- Постой, не готов.
- Э, лжешь!
- Верь, право-слово!
- Ну, смотри.
Прошло еще несколько времени до совершенного окончания и отделки
домика. Дедушка нетерпеливо похаживает и сам дивится, как люди-то
ухитрились.
- Истринно игрушечка, а не дом! Ну, надул же я его!
Наконец дом совершенно готов, дом на семи четвертях состоит из
великолепного салона и столовой - она же и бильярдная. Салон - пол парке
[Паркетный. - Примеч. автора.], обои шелковые, мебель роскошная - люстры,
лампы, канделябры, зеркала, картины, рояль, словом, все.
- Ну, пойдем! - сказал домовой с правой стороны домовому с левой и
привел его в кабинет. Барина, по обычаю, не было дома.
Ночь светлая; месяц отразился в окно на лаковом парке домика, на
бронзе, на мебели: светло, как днем.
- Ну, где же?
- А вот, полезай за мной.
- Да это стол.
- Полезай!.. Ну, видишь? Что?
- Постой, борода зацепила... А-а-а-а! - проговорил с удивлением домовой
с левой стороны, входя в резные золоченые двери салона.
- Что? а?
- Да! ах какая бесподобная вещь! что твоя печурка!
И домовой присел на кресла, потом на диванчик, потом прилег на подушку,
шитую синелью по буфмуслину.
- Ну, спасибо. А это что? гусли?., а? славная вещь!., вот будет мне
житье... роскошь! Не то что за печкой...
"В самом деле роскошь... - подумал дедушка с правой стороны. - Жаль и
уступить... право, жаль!.."
- Бесподобно! аи спасибо! - продолжал дедушка с левой стороны,
растянувшись на диване. - Так уж ты владей всем домом, живи за которой
хочешь печкой, а я уж здесь и расположусь...
- Э, нет, погоди еще: ты видишь, что в доме еще и печей нет.
- В самом деле, печей нет, как же это забыли печи выложить?
- Без печей нельзя... зима настанет, замерзнешь.
- Нельзя, нельзя; да скоро ли их сложат?
Уверив, соперника, что к зиме сложат непременно, хитрый домовой
спровадил его, а сам залег на диванчик и начал потягиваться и расправлять
кости.
- Нет, приятель, извини: не видать тебе как ушей этого домика, я сам в
нем буду жить... Как же это я прежде об этом не подумал? Какое спокойствие,
удобства какие!.. Все как по мне делано... и зеркала какие... и все... фу,
как люди-то ухитрились... Это что в засмоленных бутылках, постой-ка?..
И домовой отыскал между посудой и приборами штопор в меру, раскупорил
бутылку шампанского.
- Мед!. мед-то какой! Фу, как люди-то ухитрились!..
Буль-буль-буль... выпил всю бутылку и заморгал глазами, прилег на диван
и заснул.
А между тем и барин, построив не дом, а игрушечку, тотчас же, по
современному обычаю строителей, заложил его. Поутру пришли за ним и понесли
на носилках к заимодавцу.
В полночь очнулся домовой. Что за стук такой? что за гам?
что за свет колет глаза? Взглянул - и ужаснулся.
Народу тьма, музыка гудит; какие-то пестрые шуты и шутихи шаркают,
ходят, кривляются, кричат, бормочут что-то не порусски - страшный содом! От
яркого света потемнело в глазах у домового, запрятал голову в подушку,
свернулся клубком, лежит - чуть дышит.
Так прошло несколько дней. Измучился: ни дня, ни ночи по- , кою. И днем
свет, и ночью свет. Но наконец выдалась одна темная ночка; прислушался -
кругом все тихо; присмотрелся - никого нет. Вылез из домика, побрел на
цыпочках по комнатам... искать печки. Ходил-ходил - нет печки в целом доме.
"0-хо-хо! Куда это я попал!.." - подумал дедушка.
Вдруг почуял он запах печки, откуда-то несет теплом. Глядь - труба.
- Что за чудеса такие? Бывало, трубы проводят наружу, а теперь внутрь.
Влез в трубу, полз-полз, смотрит - печь, преогромная печь посреди
сырого подвала.
Что было делать? Погрустил-погрустил, подумал: "Не рыть было другому
ямы, сам в нее попадешь", да и прилег, с горем, в печурке привилегированной
амосовской печи.
IX
Между тем, помните, Порфирий, вспылив на Сашеньку, ушел нанимать
квартиру, нанял и переехал.
Дня три дулся он и не хотел показываться невесте на глаза.
Наконец не выдержал: грустно стало, отправился к ней, подошел к дому и
ужаснулся. И его дом, и дом Сашеньки стояли уже без крыш, огорожены по улице
общим забором.
- Братцы, - спросил он у плотников, пробравшись по наваленному лесу на
двор, - не знаете ли, куда переехала из этого дома барышня?
- Барышня? А кто ж ее знает, - отвечал один плотник, потачивая свой
топор на камне.
- У кого б узнать?
- А у кого ж узнать? Кто знает? а?
- А кто ж ее знает, разве у соседей спросить, - отвечали прочие.
У Порфирия облилось сердце кровью. Долго ходил он около дома, добивался
у соседей, куда переехала Сашенька: никто не знает. Пошел вдоль по улице,
выспрашивает у ворот каждого дома: не переехала ли сюда такая-то барышня?
Нет, не переезжала.
Обошел все переулки - ни слуху ни духу.
В отчаянии Порфирий. День прошел, другой прошел - ищет, а следа нет.
Избегал всю Москву; дворники гоняют его из края в край своими догадками.
- Барышня? молоденькая? Так! У нее женщина? Ну так, переезжала, да не
понравилась квартира, так она вчера съехала на Разгуляй... как раз против
бань.
Порфирий бежит на Разгуляй.
- Барышня? вчера? Переехала.
- Где же она тут живет?
- А вот ступайте за мной.
И угодливый дворник ведет Порфирия в мезонин, постучал в дверь.
- Кто там? - раздался голос.
Порфирий вздрогнул.
- Вас спрашивают, - крикнул дворник.
Дверь отворилась, вышла девушка, взглянула на Порфирия с улыбкой
довольствия.
- Пожалуйте!
Порфирий, вообразив, что нашел Сашеньку, бросился в двери.
- Здесь Александра Васильевна? - спросил он, смутясь, у вышедшей из
другой комнаты женщины.
- Александра Васильевна? Не знаю, жила, может быть, а теперь мы здесь
живем... Пожалуйте, садитесь, прошу быть знакомым.
- Извините, - сказал Порфирий, - я тороплюсь...
И он выбежал из мезонина с тяжким вздохом обманутой надежды.
"Куда ж я пойду теперь?.. Где я ее найду?.." - думал Порфирий, повесив
голову, в совершенном отчаянии, и шел бессознательно к бывшему своему дому.
Взглянув на новый дом, который стоял уже на месте двух стареньких,
Порфирий вздрогнул, прислонился напротив его к забору и стоит как опьянелый.
- Не придет ли и Сашенька взглянуть на бывшее свое пепелище?
Но уже смеркалось, а ее нет.
- Ах, барин, барин, что с вами сделалось? - говорит ему Семен, качая
головой.
- Ищи ее, Семен, - отвечает ему Порфирий и идет снова на поиск,
справляется по спискам жителей в частях: в списках нет.
Походит-походит и снова придет к дому: не придет ли и Сашенька
взглянуть, что сталось с ее домиком!
Однажды, прислонясь к забору, Порфирий закрыл лицо и стоял как над
могилой. Вдруг раздался подле него громкий голос:
- Порфирий! Порфирий!
Он оглянулся, Сашенька бросилась ему на шею.
- Ах, счастье! - вскричал Порфирий, обнимая ее. - Теперь ни шагу от
меня!
- Ах, несчастье! - проговорила, рыдая, Сашенька.
- Что с тобой? что это значит?
- Я погибла! я замужем!
Порфирий помертвел.
- Я думала, что ты забыл, оставил меня, и вышла с горя замуж.
Сашенька залилась горькими слезами.
Порфирий стоял безмолвно, смотрел в землю.
- Барышня, барышня, Александра Васильевна, матушка, пойдемте, беда
будет! - сказала испуганная няня Сашеньки, приблизясь и узнав Порфирия.
- Порфирий! - повторяла Сашенька, приклонясь на грудь его.
- Сударыня, люди идут! - крикнула няня, схватив за руку Сашеньку.
- Порфирий! Прощай! - проговорила Сашенька.
Няня увлекла ее. Порфирий замер.
X
Спустя несколько месяцев известный уже нам барин, нанимавший дом,
составившийся из двух старых, сидел однажды, по обычаю, против окна, с
трубкой и стаканом чаю.
В эту минуту он смотрел во внутренность себя, но глаза его были
устремлены на улицу. Казалось, что он рассматривает архитектуру дома и
забора, обонпол [Противоположную сторону. - Примеч. автора.] улицы.
Барин был бизорук, и потому все проходящие казались ему движущимися
пятнами. Но вот несколько уже дней сряду обратило его внимание постоянное
пятно против забору, которое двигалось на одном месте.
Это его побеспокоило: "Это уже не наружный предмет, это, должно быть,
что-нибудь в глазу", - думал он.
Кстати, приехал Федор Данилович.
- Федор Данилович, посмотрите-ко, не бельмо ли у меня в глазу?
- А что?
- Да вот, в комнате ничего, а как посмотрю на свет, против чего-нибудь
белого, тотчас является огромное пятно, потом пройдет, потом опять явится.
- Глаз чист, никакого бельма нет.
- Не понимаю!.. Вот против забора опять пятно.
Федор Данилович взглянул на улицу.
- О! Понимаю!.. Так это-то у вас как бельмо в глазу! Славное бельмо.
- Что такое?
- Бесподобное! Дайте-ка лорнет... чудо!..
- Что такое?
- Прелесть!..
- Что такое? - вскричал барин, схватив лорнет из рук Федора Даниловича
и также смотря на улицу. - Ах, скажите пожалуйста!., молоденькая женщина!
- Не сводит глаз с окна! Браво!.. Поздравляю!.. Ну, сглазили, ушла!
- Право, я ничего не знаю, - сказал барин, - ушла!
- Верно, придет опять... Прощайте, желаю успеха.
- Куда?
- Мне надо ехать. А где же дом? - спросил вдруг Федор Данилович,
приостановясь в зале.
- В закладе.
- Вот тебе раз!
- Будет: и вот тебе два, три, четыре и т. д. благо есть теперь что
закладывать.
Федор Данилович уехал. Барин сел у окна, вооружился лупой, смотрит на
белый забор, как астроном на небо в ожидании прохождения нового светила.
- Вот она! - вскричал барин, вскочив с места. - Эй! Васька, Петр!
Одеваться.
Оделся и на улицу, прямо к забору, где стояла незнакомка.
"Она еще тут", - думает барин, прищурившись и подходя к забору. - Что ж
это такое? - спросил он сам себя, всматриваясь в лорнет.
Он подошел еще ближе, смотрит: перед ним молодой человек и молоденькая
женщина в черном платье стоят как прикованные друг к другу объятием;
казалось, поцелуй радостной встречи спаял их уста навек.
- А-а-а! - проговорил барин почти над их ухом.
Они очнулись и с испугом взглянули на барина.
- Ничего, ничего, не пугайтесь, - сказал он, - я только посмотрел, не
бельмо ли у меня в глазу.
- Порфирий, пойдем скорей, - проговорила молоденькая женщина, взяв за
руку молодого человека, который совершенно обеспамятел, - пойдем, Порфирий!
И они скорыми шагами удалились.
- А-а-а! - повторил барин, - это очень мило.
(1850)
А. Ф. ВЕЛЬТМАН
Не дом, а игрушечка! Печатается по изданию: Вельтман Александр.
Повести и рассказы. М.: Советская Россия, 1979.
С. 381. Сорочины - поминки на сороковой день после смерти.
"Чурова долина, или Сон наяву" - опера А. Н. Верстовского.
С. 399. Павел Воинович - Нащокин (1801 - 1854) - близкий друг А. С.
Пушкина, отставной поручик; в московском доме Нащокина Пушкин останавливался
в 1830-е гг., в свои приезды в Москву.
С. 400. Присутствовавший тут же поэт - А. С. Пушкин; далее следует его
стихотворение "Веселый пир" (1819), опубликованное впервые в альманахе
"Мнемозина" (1824).
С. 405. Опекунский совет - в дореволюционной России учреждение,
ведавшее управлением воспитательных (сиротских) домов и имевшее право
заниматься кредитными операциями.
С. 406. ...подушку, шитую синелью по буфмуслину. - Синель - бархатный
шнур, махровая нить. Буфмуслин - сорт ткани, отличавшейся особой тонкостью,
которая производилась в городе Мосула (Малая Азия).
С. 407. Амосовская печь - отопительное устройство, по которому тепло
передается гретым воздухом; названо по имени изобретателя Н. А. Аммосова
(1787 - 1868) - офицера-артиллериста.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 30.08.2006 16:39
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг