переговаривались, один из них скинул рюкзак, встал на колено и стал
целиться. Тут возникла уже настоящая паника, и, как всегда при панике,
возникли дикая неразбериха и суета.
- Живо в зимовье! - орал всем Михалыч, размахивая руками.
Наверное, он пытался показать этими взмахами, как быстро надо
прятаться.
- Чего ж они, не видят, что ли... - обижался Алеша.
Мысль о том, что его хотят убить, была непонятна мальчику с его доброй,
семейной философией. Откуда было знать Мише, как подействовало на Саньку
Ермолова зрелище Михалыча, сидящего у зимовья и довольно ухмылявшегося в
пространство?
- К оружию! - вопил Андронов, оставаясь при этом на стадии чистой
теории, руками махал и кулаки сжимал, но за оружием так и не пошел.
Женя помчался, хотел принести карабин, но притащил зачем-то дробовик и
теперь не знал, что с ним делать.
Только Сергей исполнил призыв шефа и высовывался теперь из двери да
Андрей выполнил собственный маневр: встал с карабином за угол зимовья,
наблюдая за идущими.
В стену зимовья ударило так, что отдалось по всему строению, загудело.
Полетели щепки - темные сверху, светлые из середины бревна. Меньше шума,
разумеется, не стало.
Наконец-то народ сообразил: убивать собираются совершенно всерьез, и
никаких сомнений быть не может. Люди судорожно кинулись спасаться, и каждый
действовал по-своему, в соответствии со своей натурой. Алеша и Женя кинулись
внутрь, чуть не сбив с ног заоравшего Сергея.
Андрей приладился стрелять в ответ и орал, чтобы ему не мешали, ушли бы
с линии огня.
Игорь Андронов на секунду замер, тупо хлопая глазами, словно ошалев от
этого зрелища, потом кинулся в зимовье. Куча мала на пороге ему страшно
мешала, и он просто разбросал сгрудившихся и высунулся уже с карабином.
Еще одна пуля ударила в стену, теперь почти возле самой двери, и
отколола длинную щепу.
- Шеф, да уйдите вы к черту!
Тот и правда мешал - он оказался единственным, кто еще стоял на линии
огня. Михалыч затравленно обернулся, сунулся туда-сюда, явно не зная, что
делать, задержался на мгновение, хищно вцепился в котелок, полный зайчатины
с кашей, и утащил его с собой в зимовье.
Грянули выстрелы Андрея с Игорем, и тут же загрохотали пули о зимовье.
Ко всеобщему удивлению, нападавшие тут же плюхнулись прямо в грязь тундры.
Это было тем более странно, что все убедились только что, как трудно попасть
в человека на таком расстоянии.
Михалыч горестно стонал, припав к биноклю. Все они были тут как тут,
все они сейчас ползали по тундре, прилаживая карабины: Санька Ермолов, явно
за главного, Витька Ленькин, Ленька, двое Санек с разными фамилиями... Почти
вся королевская рать! Не было только Акулова, и Михалыч удивился, обычно
Чижиков его-то и оставлял за главного. Не было и еще одного, молодого, имени
которого Михалыч был не в силах вспомнить.
И было горькое недоумение, ну что они попадали на тундру?! Чего палят с
расстояния в километр, из такой невыгодной позиции?! Михалыч, разумеется, не
знал, что их пребывание в зимовье было для "юных чижиков" величайшей
неожиданностью. Для "чижиков" все они находились где-то в верховьях
Коттуяха, не случайно же в ту сторону бежал пленный Мишка и не зря в той
стороне сгинул Акулов, наверняка и его взяли в плен, а очень может быть, что
и убили. Атака была не продуманным действием, а совершенно случайным. И
теперь, лежа на мокром лишайнике, "чижики" не знали, что и делать. Только
что они прямо с марша нападали на беззаботных людей, а спустя несколько
минут уже лежали в топкой тундре, а по ним стреляли из укрытия.
И не было у них лидера. Кроме самого Чижикова, только Акулов имел такой
авторитет, что действительно мог управлять отрядом. Тот, обнаружив в зимовье
людей Михалыча, мог отойти и потом напасть внезапно. А если и атаковать, то
уж не по открытому пространству. Сашке Ермолову не хватило ума даже для
этого. Его агрессивности и злобности хватило ровно на то, чтобы ввязаться в
бой, неважно как, лишь бы ввязаться. А вот что делать дальше, он не знал.
- Вперед!
"Чижики" недружно, вразнобой стали подниматься, перебегать. Свистели
пули, они падали физиономиями в ягель.
- Сань, может, сейчас отойти?
Санька только сопел, потел, не зная сам, что решить. Со стороны,
наверное, это выглядело даже весело - гулкие выстрелы, относимые ветром
дымки, хищные движения осторожно перебегающих, падения в ягель, как на
исторической картине. Только тут все было очень уж серьезно, вот беда.
Борька Вислогузов присел, открывая замок карабина, и вдруг опрокинулся
навзничь. Никто сперва не понял, что случилось, Санька Харев даже засмеялся.
А Борька вдруг взвыл нехорошим, смертным голосом, забулькал, словно чем-то
захлебнулся, и снова дико заорал.
- Бе-ей! - агрессивная, примитивная натура Ермолова требовала только
таких действий, но никто его не поддержал. Да и сам Саня, вскинувшись было,
быстро плюхнулся обратно, пуля Игоря прошла уж совсем рядышком.
Не сговариваясь, "чижики" начали отползать. Саня Тарасюк и Витька
Ленькин подползли к лежащему Борьке, потащили его сперва волоком. Борька
заорал еще сильнее. Пуля взвыла рядом, сшибая с ягеля верхушки. И тогда
Ленька Бренис с каким-то блеяньем вскочил, замахал над головою белой
байковой портянкой.
Стрельба из зимовья затихла. Саня с Витькой подхватили завопившего в
голос Борьку, подняли его и, продолжая на всякий случай сгибаться, поволокли
прочь от зимовья, за перелом местности, к выходу из Долины мамонтов.
Ненужный карабин колотил по спине Витьки. Не вскакивая в рост,
полусогнувшись, отступали и все остальные, пока понижение местности не
скрыло от них зимовья (и их самих от стрелявших).
- Ну, молодец Ленька, что удумал! - хлопали его по плечу. - Всех спас,
считай!
Ленька сидел с перекошенным, оцепеневшим лицом и не очень хорошо
понимал происходящее. Витька вздохнул, вытащил белую тряпку из окостеневшей
руки, тихо сказал:
- Давай, Леня, дуй к реке... штаны перемени.
А в это же время Андрей вышел из-за сруба, постоял, прислушиваясь к
тишине.
- Эх, может быть, зря мы их отпустили...
- А ты стрелял бы под белый флаг?! - вскинулся Алеша.
- Я сперва думал, они переговоры начнут.
- Я тоже... - Андронов был скорее задумчив, и его сдержанность гасила
энтузиазм "победителей" - Алеши с Женей. - А как думаете, шеф, будут они еще
воевать?
- Думаю, обязательно будут. Разве у них есть другой выход?
Но Андрей был сторонником согласования интересов и дипломатии, он плохо
понимал другую логику.
- Не, Михалыч, они же договариваться могут. Мы что, мамонта у них
крадем?
- Не крадем мы у них ничего, но ведь мы теперь знаем - не живые они,
ихние мамонты... А Тоекуда нас для этого и послал.
- Ну вот, и мамонта не докопали.
Вздох Алеши ясно показывал, сколь он безутешен.
- Самое худшее, если кончик хобота сгниет, - ответил Андрей.
- Так думаете, нас попытаются убить? - гнул свою линию Андронов.
- Уверен, что будут. Другое дело, осуществить это не очень просто.
- Папа, ты считаешь - отстреляемся?
- От этих само собой отстреляемся. Кстати, Андрюша, вроде ранили одного
у них... твоя работа?
- Не уверен... Мы в него вместе сажали, я и Серега. Ты в него попал,
Сергей?
- Ну вроде, - выразительно пожал плечами Сергей.
Через полчаса человеческие фигурки опять замаячили в поле видимости, на
этот раз возле мамонтов. Оттуда они выстрелили раза два, но на выстрелы
никто не стал отвечать.
- А если полезут?
- Тогда и будем. А пока задача - держаться и ждать помощи. Дай бог,
Пашка приведет...
- Михалыч, давайте разделимся на вахты!
- Отлично, Андрюша, ты и решай, кто на какой будет вахте.
Там, над мамонтом, раздалась серия возмущенных воплей, "чижики"
приплясывали, показывали кулаки. Как видно, возмущались, что кто-то закопал,
потом стал откапывать "ихнего" мамонта.
Одновременно над чахлыми лиственницами лесотундры поднялся беленький
дымок, горел костер, наверно, готовилась пища.
...Борю ранило не столько опасно, сколько болезненно и с очень большим
кровотечением - пуля на излете вырвала ему клок из бока, почти под мышкой.
Получив укол морфина и засосав стакан сивухи, он блаженно дремал под
навесом. Единственный раненый, самый пострадавший, он полною чашей испил
внимание и сочувствие всего отряда. Долгие совместные экспедиции сплотили
старых неудачников.
В остальном дела были невеселы. После пропажи Акулова, без него и без
шефа никто не хотел и почесаться. Еду готовили кое-как, тратя два часа на
то, что требовало получаса, в боевое охранение никто особенно не хотел, про
новую атаку смешно было и думать, и все шло спустя рукава. Хоть какие-то
эмоции вызывал, конечно, мамонт: нашли, понимаешь, нашего мамонта и ведут
себя, будто он ихний!
Ненависть вызвал и сам Михалыч, но как-то уже слабее, неопределенно.
Пожалуй, раздражал он даже не сам по себе, а как представитель непьющих,
благополучных, обеспеченных. "Негры" Чижикова, загубленные во имя
процветания одного человека, они не могли не ненавидеть того, кто сделал в
археологии имя, карьеру, состояние. Но и этого было мало, не хватало злости
идти в бой, рискуя самим пострадать.
Весь вечер и полночи они вяло постреливали по зимовью. Так, больше от
привычки делать вид, что выполняют задание. Вот они и делали вид, отбывая
свои сроки дежурства.
Встали поздно, часов с десяти снова начали палить по зимовью. Все
понимали, что без толку, что зимовья никак не взять и что Михалыч с людьми в
зимовье - это патовая ситуация.
Из зимовья не отвечали, что лишний раз подтверждало - да, ситуация
совершенно патовая.
Все изменилось поздним утром, когда Сергей позвал Игоря, которого вовсю
зауважал:
- Посмотрите-ка. Там вроде какие-то новые.
И правда, среди вялых фигур еле двигавшихся "чижиков" мелькали ладные,
крепко сбитые фигуры в камуфляже.
- Михалыч, к ним, кажется, подмога пришла...
- Ага, - подтвердил Лисицын, глянув в бинокль, - какие-то новые там. И
непонятные...
Характер боя сразу изменился. Много профессионально сделанных выстрелов
обрушились на зимовье. Пробить бревна пули, конечно, не могли, но в бойницы
стали часто залетать. Получаса не прошло, как, отброшенный страшным ударом,
отлетел от бойницы Сергей. Пуля разнесла приклад, ударила в плечо, как раз
где кость. Андронов сделал перевязку, наложил шины, как смог.
Женя лежал у своей бойницы, вел прицелом карабина над речными откосами
Исвиркета. Было весело и жутко сразу. Весело, потому что никогда не было с
ним ничего более серьезного и более увлекательного. Потому что наравне со
всеми Женя держал сейчас в руках боевое оружие.
Жутко, потому что был Женя очень неглуп и обладал воображением. И
осознавал, что в любую секунду в него или в любого другого может попасть
пуля. И он очень хорошо понимал, что в этом случае будет. Слишком уж тут все
было всерьез, чуть-чуть бы "понарошку", да куда там!
В тот день, когда они остались вместе с папой и папа учил его стрелять
из карабина, консервная банка только на пятый раз исчезла с камня. Женя
обрадовался было, а папа качал головой: надо, чтобы банка исчезала бы не
каждый пятый раз, а постоянно. Чтобы банок на тебя напастись было
невозможно, сынок... И Женя исправно учился прижимать поплотнее приклад
(иначе било очень сильно), задерживать дыхание, тянуть двумя пальцами спуск.
Вчера и сегодня он тоже стрелял, и страшно было бить по человеку.
Каждый раз, выпуская пулю в залегший в тундре силуэт, Женя преодолевал очень
сильный внутренний запрет. Но и нарушение запрета было частью приключения -
войны. Было страшно, потому что приключение могло кончиться плохо, еще
страшнее, что оно и кончалось на глазах хуже и хуже. Но было и весело -
приключение!
- Андрюша, Игорь, вам не кажется, что положение у нас аховое?
- Очень даже кажется, Михалыч. Рано или поздно они подавят наш огонь у
бойниц и смогут подойти вплотную, а тогда всем конец, без вопросов.
- Игорь, думаешь, сколько продержимся?
- Если так пойдет, то часа три.
- Андрюша, твое мнение?
- Даже меньше. Может, вступим в переговоры?
- Не вижу смысла, ребята...
- Думаете, всех убьют?
- А зачем им свидетели, парни? Но если хотите, откроем двери, и идите.
- Не болтайте, Михалыч, как не стыдно...
- Тогда простите, ребята, коли обидел вас и если сам того сдуру не
заметил.
- Простите, Михалыч, если что... С вами работать было, как у Христа за
пазухой. Дай бог всем бы такого начальника.
- Спасибо, ребята, спасибо... Только слезы вытирать не время. К
бойницам, мужики!
- А вы заметили, они и правда чаще попадают? Весь сруб ходуном ходит...
А Михалыч обратился к сыну:
- Сынок, должен тебя огорчить... Кажется, мы влипли очень крупно...
Подбородок у мальчика дрогнул:
- Папа, думаешь, конец?!
- Уверен, милый... Не был бы уверен, не говорил бы. Ты прости, сынок,
что я в такое тебя втравил... Я ведь думал - увидишь новые места,
отдохнешь...
И снова что-то изменилось в лице подростка и голос откровенно дрогнул:
- Жаль, что мы оба влетели... Сразу двое мужчин в семье...
- Да, это и правда грустно... А все равно есть еще и Павел, и Полина...
Получается, кто-то остается! А сдаваться, видишь ли, ну никак нельзя... Ты
это понимаешь, милый? Помнишь, я тебе говорил, что если надо будет кланяться
кому-то, чтобы тебя спасти, тебе придется умереть? Потому что кланяться им я
не пойду.
- Конечно, понимаю, - ответил Женя, и озорная улыбка сразу изменила
лицо. - Я твой сын!
Несколько минут Михалыч тихо раскачивался, прижав к себе мальчика,
терся головой о его голову. Рядом грохотал карабин Андрея, рявкнула винтовка
Алеши. С другой стороны часто забахали выстрелы, зимовье задрожало от пуль.
- А знаешь, - неожиданно продолжил Михалыч, - ведь и для нас не все
кончено. Жаль, там мы уже не будем папой и сыном, а я как-то рассчитывал
дольше общаться с тобой в этом качестве...
- Как ты думаешь, а как там будет?
- Ну, если там не женятся и замуж не идут, то, наверное, и отцовство
особенного смысла не имеет. Но как именно, прости, тут уж я... - беспомощно
развел руками Михалыч.
- Скоро увидим, - тихо обронил Женя.
- Увидим. Ты знаешь, во всем самом плохом есть хоть что-то хорошее,
сынок. Например, мы с тобой уже сегодня увидим прадедов. И того, который
умер в Женеве. И лежащего на Байковом, в Киеве.
- А вы уверены, что их увидите? - Андронов не мог не влезть в разговор,
шедший в крохотной комнатушке, поневоле на глазах у всех. - Откуда вы
знаете, куда они попали?
- Кто?! Люди, пострадавшие от безбожников?! Игорь, думай ты, что
говоришь!
- Да нет, Михалыч, а кто вам сказал, что вы попадете туда же?
Михалыч задумался и сразу явственно напрягся.
- Ну, допустим, мне и правда там не место... А Евгений? У него грехов
не так уж много...
Андронов посмотрел на него с интересом и, пожалуй, с откровенной
завистью. Сам он, убежденный естествоиспытатель, искренне считал веру таким
средневековым предрассудком. И теперь для него все кончалось, а вот для
Михалыча и сама смерть, похоже, была еще одним приключением, после которого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг