нескольких километрах к югу мудрый старый Алексеевич услышал двигатель и
громко крикнул послушному, неузнаваемому Грише:
- А ну прячь все это дело!
И знающий, о чем идет речь, Гриша моментально кинулся ховать на
"нужные" места крупу, спиртное и оружие. Так что вышедшие из вертолета
застали только то, что им положено: костерок, и над ним - тушка зайца
(поймали силками, конечно), чайник, небритый измученный Алексеич,
озабоченный, как дальше жить, Гриша.
- Здравствуйте, у вас хлебушка нет? - такими словами встретил Алексеич
вышедших из вертолета.
- Хлебушек есть... Есть и мясо. Ну что, можем вас отсюда снять, увезти
в город. Собирайтесь! - вновь выступил в роли переводчика Миша.
- Нет, уходить нам никак нельзя...
- Почему нельзя?
- Нам надо технику стеречь. Начальство про нас в курсе дела, когда надо
будет, тогда и снимет.
- А если у вас еды нет? Тогда как?
- Задание выполняют любой ценой... В том числе и ценой жизни. У вас
что, в Японии не так?
- Было так, теперь все совсем не так.
- Какая странная страна.
- Ну, собираетесь?!
- Нет, мы не можем... Вот если вы нам хлебушка подкинете, тогда
спасибо...
- Подкинем и хлеба, и другой еды.
Тоекуда не мог не заметить, что Алексеич вовсе не истощен, и сделал
весьма правильный вывод, что не так плохо они с Гришей и устроились. Но
почему это страшная тайна?!
- Ладно... Вот хлеб, крупа, консервы. Вам вдвоем хватит надолго. А
теперь скажите, почтенные, вы должны были садиться не здесь, верно?
- Не здесь...
- А где?
- Не... Не могу вам сказать...
Бочком, бочком, морским крабиком стал пятиться бедняга Алексеич.
- Стояра! - рявкнул Ямиками "по-русски" и добавил с самым грозным
видом: - Вы могра не говорира... Тогда мы будет рассифровывать яссик... Но
тогда вы нам узе совсем не будете нузьны...
И попросил Мишу перевести, вдруг он упустил что-то важное. Вряд ли
Ямиками собирался прикончить бедного старого Алексеича.
Собственно, прямых угроз и не было... Но такой кровожадностью отдавал
оскал интеллигентного, милого Тоекуды, столько страшных сказок стояло за
ним, за его улыбкой, за самой Японией - про зверства садистов-самураев
(право, уж кому бы рассказывать), что Алексеич сломался, и сразу. И просил
только того же, что и Антон, чтобы никак не стало известно, что они что-то
сказали... Тоекуда отметил это, заверяя Алексеича во всем, что только можно.
Тоекуда вышел на связь.
Нет, никого не отыскали.
- Василий, выйдете в северо-западный угол озера.
- Вы же там были, шеф?
- По-видимому, надо забираться дальше, подниматься по течению рек. Но
помните - задача остается: зафиксировать и сообщить. Исключение -
бедственное положение найденных.
- Слушаю, шеф, выхожу на северо-запад.
- Жду сообщения с северо-запада.
- Знаете, Миша, - задумчиво сказал Ямиками, когда вертолет шел обратно,
к загадочным развалинам у озера, - все это мне очень напоминает один детский
рассказик про мальчика, которого во время игры поставили на пост. И этот
мальчик чуть не простудился в вечернем холодном саду, но отказался уйти,
пока его не снимет с поста настоящий капитан или майор. Но с одной
поправкой... Все эти люди ведут себя, как этот глупый мальчик, но
одновременно хорошо умеют заботиться о себе. Причем заботиться, обманывая
своих начальников и командиров.
- Если они расскажут, как заботятся о себе, их могут наказать, -
уточнил Миша.
- Вот это-то как раз и странно... Совершенно необъяснимая система
взаимного вранья. Какой в ней смысл? - продолжал удивляться Ямиками. - И,
кстати, Миша. А это что за место, куда мы летим? Кто здесь строил и зачем?
И Тоекуда удивился: какое торжественно-скорбное выражение приобрели
сразу лица эбису.
- Наверное, это лагерь... Тут много строили... Добывали руды и плавили
из них металлы... Но все силами заключенных, понимаете?
- Силами рабов? Из лагерей?
- Их никто не называет рабами.
- А в чем разница? - заинтересовался Тоекуда. - Чем ваши заключенные
отличаются от рабов?
Эбису хмыкали, прятали глаза, пожимали плечами. Тоекуда понял, что
нащупал какую-то неизвестную до сих пор больную точку в их психике.
Осмотр лагеря был короток - слишком уж все было ясно. Тем более,
Тоекуда читал и "Архипелаг ГУЛАГ", и прочую литературу. Только одно вызвало
у него вопросы - странное сооружение из лиственничных бревен высотой
примерно в метр с небольшим, шириной в метр и длиной в два. Бревна в
перекрытии плотно не смыкались, оставляя щели сантиметров по пятнадцать.
Разбойнички пожимали плечами, хмыкали. Даже всеведущий Миша не смог
ничего объяснить. Выручил Валька, которого Тоекуда считал больше пригодным к
лесоповалу и тасканию тяжестей.
- А это, понимаете... ну, наказание такое. Сажают туда человека, а
холод - понятно какой. Или, скажем, летом комары. Опять же холод и мошка,
если осень.
- Откуда ты знаешь про это, Валя?
- Дед рассказывал. Он в те годы лагеря прошел, все видел.
Хотелось отойти подальше от этого тяжелого места. Так и мерещился
скорчившийся, умирающий человек в этом полугробу из ошкуренных лиственничных
бревен.
За оградой мерзкого места все было точно такое же - лиственницы на фоне
синего неба, мягкая салатная хвоя, коричневые стволики, ягель, местами
пробивалась и трава.
Сели на том месте, где несколькими часами раньше Антон намеревался
жарить гуся.
- А вот что мне непонятно, Миша... Ну вот, были эти лагеря. У нас ведь
тоже много чего было, вплоть до лагерей, где ставили медицинские опыты на
людях. Но у нас прах этих вот людей... жертв, их прах давным-давно
перезахоронен. У вас, по-моему, до сих пор говорить о сталинских лагерях
считается чем-то почти неприличным. А останки жертв попросту валяются в
тайге и в тундре. Почему? Ведь политический строй сменился?
- Наверное, просто трудно кого-то перезахоронить. Представляете себе
масштабы?! Тут же миллионы скелетов... Да еще на огромной территории. Да еще
расходы...
- Если провести операцию умело и задействовать организации, которые
практически без дела, - ту же армию, гарнизоны, тогда, наверное, стоимость
будет не такая большая.
- К тому же документов нет. Документы сознательно уничтожались. Вот
хотя бы эти... Кто здесь лежит, про них очень трудно узнать - кто они,
откуда, как звали... Тогда - какой смысл?
- Нет, я не согласен с вами, Миша... Допустим, трудно захоронить людей
на их родине, но можно же просто положить их в землю по-человечески? Я в
России в последние приезды вижу просто всплеск религиозности, ну так хотя бы
отпеть их, этих несчастных!
- А смысл? Они и так лежат...
- Сейчас лежат, как животные, как падаль. Я спрашиваю, что мешает
положить их в землю, как людей? Как граждан своей страны?
- По-моему, перед страной стоят такие проблемы, что это просто
неактуально. Не этим надо заниматься.
- А кто-нибудь спрашивал у людей, чем сейчас надо заниматься? Я что-то
не слышал.
Миша выразительно пожал плечами.
- А давайте спросим остальных? Переведите им! Почему, по их мнению, до
сих пор не перезахоронены останки жертв концентрационных лагерей?
И опять положение спас Валентин:
- А что изменилось-то?! У власти те же самые... те, кто лагеря и
строил.
- Но ведь политический строй изменился? Даже страны новые появились -
вместо Советского Союза - Украина, Российская Федерация...
- Эх, господин хороший... Я вам про Фому, вы мне про Ерему. Я же не про
строй говорю, я про людей говорю. Люди-то у власти кто? Те же люди у власти.
У кого дед лагеря строил, у кого - дядя, у кого еще кто-то. Вот господин
Ельцин - вроде демократ демократом. А кто в Екатеринбурге дом купца Ипатьева
взорвал? А Ельцин и взорвал, когда секретарем обкома был. Не сам, конечно...
А почему взорвал? Потому что ЦК приказал, а он взял под козырек да и
выполнил. Так и эти...
- Но ведь в Германии иначе! И у нас в Японии - иначе!
- Так там и люди другие пришли. Не те, кто лагеря строил, вот и все.
- Миша, вам не кажется, что Валентин все объяснил, и сделал это очень
хорошо?
- Гм...
- И вы можете спорить, если хотите, но я вижу четкую связь между тем,
что говорит Валентин, и поведением Антона или того хитрого летчика возле
сломанного самолета. Это психология рабов.
- Я же вам объясняю - избегайте слова "раб"! Лучше уж тогда слово
"зек", заключенный... При слове "раб" все будут возражать против всего, что
вы скажете, независимо от всего остального.
- Миша, вы возражаете против слова "раб" или против того, что
психологию современных русских людей сформировала лагерная система?
- Про психологию... не знаю. Не моего ума это дело. А про слово "раб" -
это точно.
- Понятно... - И Ямиками завершил этот разговор по-русски: - Русски
сограсны быть раб, но не сограсны говорить.
Никакие впечатления от лагеря не мешали Тоекуде разливать кофе из
термоса, время протекало в беседе, пока около двух часов дня не запищал
сотовый телефон. Василий сообщал, что еще в одном месте, на северо-западе
озера, нашли следы людей. Следы раскопок, следы лагеря. Тоекуда засопел и
сразу вздохнул. Миша уже научился определять его настроение по мельчайшим
признакам и понял: сопит от удовольствия - еще что-то все же нашли. Очень
может быть и то, что надо. А вздыхает, потому что опять не будет никакого
отдыха, нечего на это и рассчитывать.
А через полтора часа Тоекуда стоял на месте лагеря Чижикова и смотрел
то на оплывшие раскопы, то на силуэты гор, и сердце его радостно колотилось.
Да, эти места он видел в фильме! Та же ширина долины, та же река, те же
очертания гор, те же раскопы - того же размера и там же.
И еще - по этой тропинке ходили, и последний раз совсем недавно. Тропа
вела вверх по реке, и Тоекуда велел готовить отряд. Сам не зная почему, он
был уверен, что драки ну никак не избежать. Двигаясь по тропе во главе
двенадцати боевиков, Тоекуда уже через полчаса уловил впереди явственные
звуки активнейшей ружейной перестрелки.
ГЛАВА 21
Закон джунглей - каждый за себя!
30 мая - 1 июня 1998 года
Тридцатого мая снег стаял, и эвенки засобирались к себе. По их словам,
пора было откочевывать со стадом, думать об охоте и вообще пожить дома. На
роль парламентеров они согласились охотно, и Афанасий, и Николай, который
Коля, а не Николай.
А кроме того, Михалыч попросил отправить письма. Благо, в полевухе у
него нашлись и конверты, и бумага, и даже деньги, чтобы письма послать
заказными. Вопрос, правда, насколько поняли эвенки, что от них требуется и
когда они смогут отправить письма? Специально ехать на почту за
двести-триста километров никто из них не собирался. А кочевье могло пройти
возле почты и через неделю, и через месяц.
Ребята на оленях двинулись через Исвиркет и прямо в гору, по крутому
склону, с лихостью застоявшихся. Не их вина, что выполнить оба поручения они
не смогли. Людей Чижикова в лагере Михалыча они не нашли, потому что пришли
туда только вечером. А еще днем, как только стало меньше снега, те двинулись
на север, к хорошо им знакомым местам.
А встретиться они никак не могли, потому что эвенки шли прямо через
горы, по бездорожью, а "чижики" - вдоль озера, по натоптанной тропке.
Что же до писем, то общение с Красножоповым и его ребятами оказало
очень уж сильное впечатление на Николая Лелеко и его старшего сына. Кочевать
они решили на восток, как можно дальше от озера Пессей и в как можно более
глухие места. Конечно же, никому из эвенков и в голову не пришло, что можно
не выполнить просьбы, но письма так и провалялись до августа во вьючных
сумках. И только тогда на фактории Козелкит они эти письма отправили.
Михалыч испытал истинное умиление, получив одно из этих писем в сентябре,
вернувшись со сбора грибов.
Но тогда, конечно, никто ничего не знал, и отъезд эвенков казался
началом более продуктивного периода экспедиции и вселял неясные надежды.
Тридцать первого было так же тепло и без снега. Развиднелось, и в синем
небе плыли мириады разных птиц.
Несмотря на зловоние, начали расчищать тушу мамонта. Все равно
экспедиция из зимовья решила не уходить, пока не придет помощь, и пока
стеречь мамонтов от всех, кто за ними, кажется, собирается явиться. Ну а
пока надо расчистить его, удалить гнилые части туши, чтобы гниение не шло
дальше, и осмотреть, изучить труп, насколько это возможно. И наметить все,
что следует сделать в городе.
Жаль, лопата в зимовье была одна. Пришлось копать всем поочередно,
получасовыми вахтами, чтобы не одуреть от вони разлагающейся туши. Пока один
копал, остальные пили чай, вели беседы, задумчиво готовили еду. Как ни
странно, работа продвигалась, потому что в свои полчаса каждый выкладывался
до предела. Но и более комфортной работы, в более приятной обстановке, никто
тоже не мог припомнить. К вечеру туша уже была совсем неплохо видна, а
зловоние стало таким, что песцов появилось вокруг сущая прорва и прилетали
полярные совы: огромные, белые, превосходно видящие днем (иначе что делали
бы они полярным летом?).
В свои два часа без лопаты Андрей отошел от лагеря на километр с
дробовиком и вернулся с двумя зайцами. Безделье способствует культивированию
плотских радостей: народ еще часа два обсуждал, что надо делать с зайцами, и
множество людей помогали их свежевать, разделывать, укладывать в кастрюлю и
варить.
Ужинали возле зимовья: вынесли скамейку, сидели у живого огня. Спустя
месяц пребывание под открытым небом уже не будет доставлять такого
удовольствия, пока же насекомых не так много, чтобы в первую очередь
спасаться, и можно было посидеть у костра. Это был второй спокойный вечер за
всю эту экспедицию, когда можно было вот так сойтись, спокойно посидеть не в
экстремальных условиях, поговорить друг с другом не о деле.
Андрей спорил с Игорем про устройство хобота мамонта, Сергей с Женей
слушали историю про то, как Михалыч участвовал в раскопках где-то на Волге.
Алексей старался слушать и про хобот, и про погребения в песчаных откосах.
Этим прозрачным, тихим вечером звуки разносились далеко, Исвиркет
звенел, словно протекал под стенами избушки, а Алеше даже показалось, что он
слышит какое-то бормотание, кроме звуков реки.
- Ух ты!
Этим не очень членораздельным воплем Алеша обратил внимание на каких-то
незнакомцев, появившихся с низовьев Исвиркета. Ажиотаж вышел нешуточный.
Игорь задумчиво говорил что-то про третью силу, Михалыч благодушно
прикидывал, что за пришельцы могли бы залететь в эти окаянные места, а парни
просто очень веселились.
Сергей веселился спокойно, а Алеша экспансивно завопил и стал
приплясывать, как дикий.
Там, в полутора километрах, блеснули линзы бинокля: их тоже
рассматривали, эти незнакомцы.
- Э-ге-гей, люди! - истошно вопил Андрей, приплясывая. Так, что
наверняка даже этим пришельцам и то должно было быть слышно.
Игорь явственно видел, как один из шедших вскидывает карабин. "Не может
быть!" - подумалось по-глупому.
Мелькнула вспышка, звук выстрела долетел много позже. Идущие
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг