лиственницами. Впрочем, вот же он, дым от костра! Спотыкаясь об кочки, Антон
ринулся к берегу, вылетел на косу, замахал в воздухе курткой.
- Э-ге-ге-гей!!! Я здесь!! Возьмите меня!
Позже он не мог припомнить, что именно орал он вертолету, приплясывая
на косе, размахивая курткой. Он был уверен, что оттуда был замечен: вертолет
держался как раз над самым берегом озера, осматривал берега, почти над
Антоном вертолет сделал круг, так, чтобы можно было рассмотреть. И ушел,
стал подниматься и уплывать в сторону озера, постепенно растворяясь в сером
предутреннем небе.
Это было глупо, но Антон не уходил с косы, пока точка не растаяла в
пространстве. И только тогда вернулся, готовить злосчастного гуся. Мысли его
были заняты чем угодно, только не окружающим. То есть появись вблизи кто-то
большой и опасный, возникни странный, непривычный шум, Антон бы, конечно,
заметил. Но пока на какое-то время вся голова Антона оказалась занята
исключительно вертолетом, Василием, собой, людьми на озере и огорчением. А
его руки, независимо от головы, были заняты разделкой и ощипыванием гуся,
рубкой дров, костром и рогульками, чтобы положить на них вертел с тушкой
гуся.
Не меньше часа прошло, прежде чем Антон опять включился в окружающее, и
тут только он заметил, в каком необычном месте находится. Тут везде когда-то
потрудились, и потрудились очень много. Холм был рассечен узкой, позже
забросанной щелью.
Щель была... ну просто щель, непонятно с какой целью уводящая в недра
земли. Ход шириной порядка полутора метров, высотой около двух наклонно
уходил куда-то вниз. Глина сильно размокла, стенки хода потеряли форму, и
видны были большие куски глины, свалившиеся с потолка.
А главное, щель, кажется, специально забрасывали или даже взорвали в
ней что-то в нескольких метрах от входа. И только талые воды, работая каждый
год, промыли завал, сделали ход между грудами мокрой глины.
Антон миновал этот завал через узкий лаз, проделанный в глине водой.
Здесь под ногами везде хлюпало, в глине стояли озерца воды, и эхо гулко
отдавалось в лазе. Дальше, в кромешной тьме, тоже что-то хлюпало и
булькало - далеко, наверное, в нескольких десятках метров. Скорее всего,
падала с потолка глина или отдавались эхом его же шаги. Но дальше идти очень
не хотелось.
Антон обернулся, убедился, что до входа далеко, и начал отступать
бочком, а перебравшись через завал, повернулся и пошел, приговаривая, что
лучше в эти разработки не лезть, а то ведь может запросто и завалить...
Антон не мог не связать эту щель в глубине холма и странную "запретку"
неподалеку. Но разгадки там не находилось. Бетонный короб был просто
бетонным коробом, на несколько комнат-клетушек. Дощатые развалины -
остатками бараков с толщиной стен в одну доску, в которых нельзя жить зимой.
Наверное, тут поставили пост, чтобы копаться в горе.
Что-то блеснуло в свете раннего утра, уже за прямоугольником проволоки,
вроде бы беленькое, но вовсе не похожее на снег. Странно... На довольно
большой площади все было завалено костями. Ребра, длинные трубчатые кости,
куски позвоночников. Кухонная яма тех, кто жил на "запретке"? Какое-то время
сознание Антона еще сопротивлялось истине, не позволяло сделать выводы из
длины и формы этих трубчатых костей рук и ног, восстановить вид
полураспавшихся, обгрызенных зверьем грудных клеток, отметить, что такой таз
могут иметь только двуногие.
Странное, острое чувство испытал Антон, стоя на завале из человеческих
костей. Долгое время он не мог даже понять, откуда взялись все эти кости.
Что, покойников просто разбросали по тундре? Или свалили их в кучу? Не было
здесь ни одного целого черепа, почти не было сочлененных друг с другом
костей, лежащих в анатомическом порядке. И не было костей без погрызов, а
многие кости зверье покрупнее вообще раздробило на части.
Чуть в стороне от основной россыпи лежал череп, но не совсем чистый, до
конца не обглоданный и со следами зубов на черепной крышке. Песцы счищали,
до конца так и не смогли счистить мясо и кожу с костяной коробки, вмещавшей
человеческий мозг. Полуголова и получереп. Были и еще кости с дурно
пахнущими обрывками, какие-то куски, о происхождении которых не хотелось
особенно думать.
Дальнейшие шаги Антон сделал безошибочно - на запах. Вот он, почти
вытаявший человек. Начал вытаивать, и уже появился запах. А еще дня два
теплой погоды - и толпы песцов сбегутся, начнут пир. Ничто не отмечало
узкого, мелкого рва, в который были вколочены трупы. Часть рва оказалась на
пригорке, и там ров протаял, его содержимое начало размывать талыми водами.
Зверье опустошало ров, и в следующие годы он протаивал немного дальше, уже в
низинке. Там, где не протаял бы без этого. Вроде бы Антон мог угадать
направление еще не протаявшего рва, но не был до конца уверен, сможет ли
отличить набросанный людьми земляной вал от бесчисленных тундровых кочек.
Ну что ж... Нового ведь нет ничего. Значит, именно так копали этот холм
на берегу... Интересно, зачем копали, что извлекали наверх. Интересно знать,
в какие годы. А узнать во всем этом что-то принципиально новое... Все знают,
что на костях Сибирь стоит. Все знают, что на костях бесчисленных зеков
стоят Норильск и Игарка. Все знают. И в России знают, и не только. В том
числе иностранные гости, скупающие русский лес и никель.
Мысли у Антона прыгали, метались и были очень, очень разные. От того,
что интересно было бы узнать, а где были старшие люди их "фирмы" -
Красножопов, папа Крагова, которым он прожужжал все уши? Где они были в
годы, когда образовывались по всей Сибири завалы из человеческих костей?
Была мысль, что неплохо бы пригласить священника, захоронить всех этих
по-людски. Была о том, что, наверное, о месте смерти многих, вытаявших здесь
костьми, не знает никто и нигде. Вспомнилась соседская бабулька: "Я им
говорю, не надо мне вашей справки, для меня Иван как был, так и остался
реабилитированный. Вы мне скажите, в какую сторону кланяться, мужа покойного
поминать. А они мне: не можем, говорят, сказать, архивы, мол, все
уничтожены".
А была мысль, и очень простая, что пора бы пойти снова посмотреть, нет
ли на озере людей. И если нет, то пора выбрать, в какую сторону идти.
И тут он снова услышал звуки приближающегося вертолета.
ГЛАВА 20
На востоке и на западе от озера
31 мая - 1 июня 1998 года
Тоекуда изо всех сил старался стоически переносить дикость эбису, в том
числе их неспособность помнить о данных обязательствах и хоть немножечко
учитывать ход времени.
Только поздним вечером тридцатого наконец-то прилетели вертолеты.
Тоекуде дали до полусотни объяснений, почему появились так поздно и почему
никак нельзя было иначе. Все объяснения были совершенно неубедительны и дико
противоречили друг другу. Тоекуда махнул рукой. Труднее было принять попытки
обманывать его, пользуясь тем, что он иностранец и может не знать местных
условий. Ловя усмешечку превосходства и зная, что эбису нагло врет, Тоекуда
не мог не задумываться: неужели это потому, что он японец?! Может быть, будь
он американцем или немцем, с ним вели бы себя приличнее?! Или жители этой
страны окончательно стали подобны белым медведям, прикормленным на свалках и
помойках?!
Тоекуда помнил трогательные, веселые на первый взгляд, по существу -
жуткие фотографии: цари Арктики, громадные хищные звери весом в полтонны,
превращались в приблудных попрошаек, разучаются охотиться, становятся
зависимы от того, сколько бифштексов не доедят туристы.
Умея управлять своей психикой, японец специально вспоминал умное,
аскетичное лицо Савела Печенюшкина, приятное лицо его жены, долгие разговоры
с Михалычем и Игорем Андроновым в роще ученого городка. Нет-нет! Эта страна
пережила тяжкую болезнь, и многих еще лихорадит. Тем более, что Тоекуда
помнил, с кем он имеет дело и кто послал сюда всех этих людей. И даже среди
этих дефективных, не вполне нормальных созданий (что вменяемый человек в
уголовники не пойдет, Тоекуда был совершенно уверен) попадались сравнительно
полноценные экземпляры. С Толиком, Серегой, Валькой Тоекуда быстро сблизился
и, начиная дальние маршруты, полагался на них почти как на Мишу с Васей.
Он заранее разделил на секторы все окрестности озера. Задание у каждой
группы - обследовать сектор, постоянно выходя на связь. Первое сообщение о
людях поступило к утру тридцать первого, и оттуда, где результатов Тоекуда
почти не ожидал, - с юго-восточного берега озера, и из группы, которую вел
Миша. Там с вертолета видели одиноко бредущего человека, и этот человек
выбежал на самый берег и махал вертолету рукой.
Проглотив почти кипящего чаю, на ходу перехватив черствого хлеба,
Тоекуда вылетел туда, велев Мише брать соседний сектор.
Вот, значит, здесь был человек... А вот и он! Бегает, прыгает, махает
курткой, а вот и костер, на нем что-то... Оружия у него нет, видно, что рад,
но пусть уж его держат на прицеле. Так, на всякий случай, так вернее.
Сразу бежит к севшему вертолету. Вид не очень здоровый, усталый. Но
видно, что тренированный и сильный человек.
И первое, едва выключили двигатели и открыли люк:
- Там товарищ, совсем больной, несколько километров...
Миша беседует сам, Тоекуда только пытается понять. И перед началом
разговора тихо мотает головой: этого человека он не нанимал и кто такой,
совсем не знает. Миша понимающе кивнул, перед тем, как приступить к общению:
- Хоть бы поздоровался, братан! Ты из экспедиции? А где все остальные?
Не понимает, и заводит снова:
- Здравствуйте... Там товарищ, совсем больной, надо к врачу...
- Ты из отряда? Чижикова знаешь?
- Мы с товарищем тут заблудились... Снег выпал, он заболел, я пошел...
- А что вы делали-то здесь с товарищем?!
И глупая улыбка освещает небритую физиономию:
- Ну чо? Отдыхали мы тут...
И тут Антон изобразил лицом нечто, одновременно делая лукавые глаза и
весело ухмыляясь с эдаким алкашеским "Хе-хе...".
- Неужто этим делом в поселке нельзя заниматься?!
- Мужики знакомые на вертолете забросили, а назад не прилетели больше.
- Что же они так?!
- А хер их знает...
Даже Миша отметил умные, цепкие глазки, контрастирующие с обликом
залитого водярой побродяжки. Мужики с такими глазами и с такой мускулатурой
не слоняются без дела, влетая в идиотские истории, не заболевают посреди
тундры, не учиняют алкашеских эпопей на болотных кочках, не носят с собой
карабины, а если носят, то не так ухватисто. Тем более, отметил Тоекуда, и
каждый подумал, хоть и на разных языках: "Ох, что-то здесь нечисто!"
- Ну, садись, полетели к товарищу!
Но Тоекуда замахал рукой:
- Миша, спроси, далеко ли до товарища?
- Что случилось?
- Да эти строения... Я хотел бы осмотреть.
- Давайте на обратном пути?
- Так до товарища-то сколько?!
- Говорит, километров пятнадцать.
- Тогда - на обратном пути.
...Вася не заметил, как и куда ушел Антон. Страдания тела смешивались у
него с необходимостью договорить. Наташа звала его, она вдруг начинала им
интересоваться. Почему-то он вдруг перестал быть для нее дурной горой мяса
без мозгов, и они шли через рощу к ученому городку, и говорили, говорили,
говорили... Иногда Василий вдруг словно уплывал куда-то, растворялась в
ничто эта роща, уходило вдаль недоуменное лицо Наташи, и тогда он опять
оказывался здесь, лежащим в спальнике в тундре. А иногда он уходил в полное
черное ничто, где не было ничего: ни Наташи, ни мешка, ни тундры. В эти
минуты он лежал, закинув почерневшее лицо с заострившимся носом, с опухшими
бесформенными губами, и больше всего походил на собственный труп. Но всякий
раз он возвращался - или туда, или сюда.
Очередной раз очнувшись, Василий вдруг заметил волка. Он сразу понял,
что это волк, а никакая не собака, хотя и не смог бы толком объяснить,
почему. Волк сидел совершенно по-собачьи, серо-седая зимняя шкура клочьями
торчала из буро-серой, летней - волк линял. Желтые глаза с коричневой
сеткой, сменяющим форму тоже коричневым зрачком внимательно следили за
Василием. Он взялся за карабин, но подняться и сесть не сумел и навести
карабин лежа - тоже. Карабин стал ужасно тяжелым, совершенно неподъемным для
него, и дуло плясало, описывая в воздухе круги. А волк исчез, и Вася даже не
мог бы сказать, в какую сторону он убежал... или ушел?
С тех пор всякий раз, возвращаясь сюда от Наташи, Василий видел здесь
волков. Волки стали частью этого мира, совершенно неотъемлемой частью. Он
открывал глаза, и волки сразу исчезали. Они исчезали бесшумно, совершенно
неясно, куда. Просто растворялись в одно мгновение, и все. И никогда ничего
не делали, только сидели и смотрели. Василий даже начал думать, что волки
ему померещились, но однажды он открыл глаза, потому что кто-то тянул его
спальник Вася поднял голову, а это был волк, и он тянул спальник и
одновременно наблюдал одним глазом за ним. Вася крикнул, вернее, он думал,
что крикнул, из обметанного рта раздалось разве что сиплое карканье. Но волк
моментально исчез.
В другой раз Васе почудился запах. Не то чтобы совсем уж неприятный,
так пахнет изо рта большой собаки. Волк сидел совсем рядом, в изголовье, но
так, что Васе не был сразу виден. Он успел рассмотреть волка, потому что
когда он закинул голову, волк не растворился, а убежал довольно медленно. Он
был почти без седой зимней шерсти, меньше и темнее первого. Вася не был
уверен, что успел заметить отвисшие соски, но не сомневался - это самка.
Это было в самое темное время. Вернувшись в следующий раз, Василий
опять увидел волков и улыбнулся им, как старым знакомым. Волки сидели в
ногах, совсем рядом от него, касаясь плечами. Была в их поведении какая-то
обоюдная теплота, интимность - спокойная, привычная, и Василий убедился -
это супружеская пара. Но больше всего поразили его волчьи морды. И раньше не
было в них ненависти или злобы. Но была напряженность, готовность сразу
раствориться. Сейчас волки сидели расслабленно, с добродушными, вполне
собачьими мордами. И вот тут Василий испугался, он понял, что волки больше
не охотятся. Волки больше не боялись его, даже не проверяли, годится ли он,
как добыча. Они просто пришли пообедать.
Василий ощупал оружие. Карабин лежал на месте. Уцепив под замок, Вася
пытался поднять, но убедился, что не может. Волки насторожились. Василий
положил на ноги ствол, потянул вверх ружье за замок. Пронзила мысль, что он
не сможет и спустить курок. Стало горько, что вот так умирает - в полном
сознании, понимая, что происходит. Волки сидели, насторожив острые уши,
внимательно наблюдая, с напряженной мускулатурой.
Вася положил на спуск два пальца, поместилось даже три. Неприжатое
ружье отлетело, сильно ударило в челюсть. Волки исчезли. Вася тоже исчез и
пошел гулять в роще с Наташей.
Открыв глаза в этом мире, с тундрой и с волками, он сразу стал искать
волков. Их не было, и Вася даже почувствовал разочарование, как же так?
Вместо волков над ним наклонились какие-то чужие люди, и только одно лицо
этих стоящих вокруг он знал - Антона.
Человек с плоским, незнакомым лицом наклонился ниже, чем-то уколол его
в предплечье. Вася понял - этому смуглому, непривычному человеку задавали
вопрос, выживет ли он, Вася. Человек отвечал невнятно, но понять было можно,
что жить он будет, но надо быстрее. Он не понял, что надо быстрее.
Его вынимали из спальника, клали на что-то, он качался, поднимался над
землей, двигался к вертолету. Откуда же здесь взялся вертолет?! Василий
пытался сказать, что надо взять с собой волков, но мир померк, и он снова
ушел в никуда.
- Что вы ему? - тихо спросил Миша Тоекуду.
- Антибиотик и снотворное. А теперь, - повернулся он к Антону, - не
могри ри вы, с насим увазением, показара, откуда приходира?
Антон обалдело молчал, Мише пришлось перевести.
- Да мы... да нас...
- Здесь никогда не садился вертолет, не проезжал вездеход, а самолет
здесь не сядет. Так откуда вы пришли с товарищем?
Антон заковырял в носу.
- Антон, мы можем сделать просто, будем летать кругами, все сильнее
расширяя круги от этого места. Но тогда может стать хуже Василию. Решайте.
Антон безнадежно махнул рукой, окончательно нарушив священные основы
спецназа.
- Только, ну, как бы это... В общем, никому не надо сообщать,
рассказывать, что кто сказал. И про задание я ничего рассказывать не буду...
И снова шел вертолет, рассекали воздух сверкающие лопасти винта. А в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг