даже как-то неприлично. В героической комсомолии было не так - пусть даже
жены там ходили по кругу и три, четыре развода было, в общем-то, делом
житейским. Но что поделать! Даже комсомольские традиции были меньше
сформированы уголовниками, нежели новорусские.
Можно было, конечно, и плюнуть на эту традицию. Например, ходить на
развлекаловки с женой, ставя в идиотское положение и ее, и всех вокруг,
снимающих баб почем зря или приходящих с кем угодно, но не с женами. Можно и
вообще не ходить никуда развлекаться - тем более, Простатитову от всего
этого не так уж много было удовольствия. Но плюнуть, пойти вразрез всегда,
во все социально-экономические формации мог только тот, кто обладал
некоторой волей и характером. Кто мог взять и наплевать на двусмысленные
улыбки, пожимания плеч, недоумевающие взгляды, на репутацию импотента или
подкаблучника. Словом, сделать это мог сильный, уверенный в себе мужик. Ваня
имел множество достоинств - но все же мужиком он никак не был.
Еще до первой избирательной кампании Простатитов начал работать часов
по восемнадцать в сутки, постепенно отдаляясь от семьи. С одной стороны,
жена и дети даже гордились. Что называется, не все могут стать губернаторами
Карской области! С другой - он все меньше и реже их видел. Дочка окончила
школу, поступила в МГУ и теперь бывала дома не чаще двух раз в год. Сыну
было всего 4 года. Маленький, на него просто нет времени. Даже если
Простатитов приходил домой, не было времени и сил на кудряшки, игрушки,
штанишки. Так же не было времени на первые учебники, не хватило сил на
домашние задания, на первые серьезные разговоры о жизни, о мироустройстве.
Сын превращался в подростка, и гораздо большее место, чем отец, в его жизни
занимали друзья и компьютер с программами. А папа сам не знал, чем живет и о
чем думает мальчик, и даже Галина перестала просить его пообщаться с сыном,
повлиять, рассказать.
Но еще хуже было другое - с самого начала жена не была вхожа в его мир.
Рассказывать ей про то, как объединились с одними, чтобы завалить на выборах
других, как получали деньги на свой проект, как давили конкурентов, Ваня
Простатитов не решался. Он чувствовал, что жена не вполне оценит этот аспект
его действий. В жизни, которую он строил, жене отводилась одна роль - стоять
в стороне и оттуда восхищаться и гордиться. Или не восхищаться... главное,
чтоб стояла в стороне.
А в жизни, из которой вышли они оба и в которой осталась Галина, все
меньше оставалось интересного для Простатитова. Лекции, семинары,
преподаватели, курсовые... Что все это значило в сравнении с проблемами,
которые он решал! Подхваченный цунами, несся Простатитов на ее гребне, с
презрением поглядывая на оставшихся в университете, - на жалких, считавших
гроши, погрязших в смешных мелочах.
Галина оставалась позади, и все больше они жили совсем разными
интересами. Если супруги и встречались, говорить им становилось особенно и
не о чем. После нескольких фраз повисало напряженное молчание, и Галина была
уже рада, если надо было бежать заканчивать стирку, если зуммерил в кармане
мужа телефон. Да и тела их встречались все реже и реже. Не было времени, не
было общности, с отсутствием общности куда-то исчезало и желание.
Вообще-то, ничего нового в положении Простатитова не было. Американцы
еще в пятидесятые годы уронили новое слово - "синдром менеджера", то есть
синдром человека, у которого не хватает времени и сил на жену и детей.
Который покупает успех ценой фактического превращения в холостяка. Проблема
была в том, что Ваня вовсе не утратил стремления к любовным и семейным
радостям. Скорее наоборот... Как большинство слабых людей, Ваня скорее
слишком уж зависел от женского внимания, понимания и ласки. Все, что он
имел, обесценивалось для Вани, если этого не оценивали, не признавали дамы.
Ваня мог смеяться над американскими психиатрами с их формулой: "все, что
делают мужчины, они делают только ради женщин". Но жил-то он именно так.
Заводить любовниц? Как большинство мужчин, Простатитов презирал
проституток. Как-то раз Ваня рискнул и попробовал. Плюс ко всему, было
интересно, а как это, эскорт-услуги? А было скучно и противно; и чем честнее
отрабатывала деньги женщина, тем становилось гаже и противнее. Простатитова
не задевало, не трогало это бьющееся, выгибающееся под ним тело, при
бегающих глазах, при откровенно лживой мимике лица. Его женщины могли мучить
его, выдумывать невероятные глупости, впадать в дурную бабью агрессию, они
порой были невыносимы, что говорить, но они его любили. Он им был нужен, он
сам зависел от них, он позволял им увидеть маленького мальчика, жившего в
нем - в большом и сильном; и женщины шумели, глупили, ломали его жизнь
потому, что он был им нужен, а они не могли его никак поделить. А тут... тут
женщина работала, поднимая таз и заводя глаза, отрабатывала его доллары. И
только.
В кругу, куда попал Простатитов, было немало свободных деловых дам... и
вот они-то были Простатитову особенно неприятны.
Деловые стервочки пытались презирать всякую сентиментальную чушь про
любовь, семьи и детей, вести самостоятельную жизнь. Это были не совсем
шлюхи... Скорее какое-то совсем новое племя женщин, Простатитову непонятное,
а пожалуй что и неприятное. Дамы этого типа особо и не рвались заводить
семьи, не пытались из них уводить и были как любовницы удобны. Они были
всегда страшно заняты, наворачивая миллион на миллион, и пресловутый
"синдром менеджера" их самих отнюдь не миновал. Встречаясь раз в две недели,
они и не хотели от Вани больше решительно ничего. Гостиничные номера и чужие
квартиры устраивали их вполне, и были они техничны и деловиты.
Удобно, просто и... безвкусно. Самому Ване от них как раз и было нужно
много больше. Или нужно, чтоб им было нужно...
В числе деловых женщин был типаж, очень ревностно относившийся ко
всякому вообще потреблению, - в том числе и к потреблению мужчин. Дамы,
жадно хватавшие все знаки внимания, денежные перспективы, машины, пропуска,
сотовые телефоны... одним словом, решительно все. И почему-то были уверены,
что мужики обязаны их жаждать и соответственно оплачивать свои неудержимые
хотения. Где-то у Чехова Простатитов прочитал, что кружева на их белье
казались главному герою чешуей, и у него был схожий синдром.
Одна из этих дам любила развивать тему о том, что мужчина должен быть
ее достоин. Положение мальчика, сдающего экзамен любимой женщине, казалось
Простатитову необычайно унизительным.
- Скажите, а верно ли обратное? Насчет того, что дама сердца должна
быть меня достойна?
Дама тупо уставилась на Ваню.
- Не понимаете?.. А вот если женщина меня хочет и при этом меня
недостойна. Ни внешность, ни личные качества у нее не дотягивают? Тогда как?
Ах, ей никогда и в голову не приходили такие глупости. От попытки
обсуждать такие непристойные темы дама впадала во все большее раздражение, а
Простатитов паскудно наслаждался.
Парадокс был в том, что на самом деле больше всего приятны и интересны
ему были женщины типа его жены: интеллигентные семейные дамы, склонные
равным образом к семейной жизни и к интеллектуальным делам.
Может, в производстве они не достигали особых высот (молчаливо отдавая
пальму первенства мужикам), но уж, во всяком случае, они имели привычку
читать, думать и рассуждать о чем-то, выходящем за пределы рублей, карьеры и
цен на петрушку. Цинично говоря, с ними можно было еще и разговаривать.
Такие дамы стремились заботиться, давать, любить, быть удобными. Им было
приятно вкусно накормить Ваню, заштопать ему носки или пришить пуговицу.
Вообще надо сказать, что у большинства женщин Ваня Простатитов вызывал
материнские чувства, и поскольку ему это нравилось, удовольствие бывало
обоюдным.
Раза два у Простатитова происходили романы с женами своих сослуживцев.
Но вести себя с ними приходилось с такой осторожностью, что больше сил
уходило на конспирацию, нежели на сам роман. А в самом романе девяносто
процентов всех сил уходило на ухаживание, уговаривание. Женщина с трудом
отлеплялась от мужа, мучительно соглашалась на свидание.
А главное - проблема с ними была та же, что и с женой, с Галиной. Они
могли дать больше, чем кто-либо... но исключительно вместе с бурей эмоций, с
романтическими ожиданиями. От него и требовалось то, чего не дал им
обрастающий рогами муж, - они хотели внимания, привязанности к ним
Простатитова... Всего, на что у него не было ни времени, ни сил и недостаток
чего уводил его прочь от жены.
Оставались девочки, попадавшие в "Кедры". Проститутками они не были,
хотя что-то дарить за доставленное удовольствие им полагалось. Дарить можно
было и деньги. Они не претендовали на время любовника, а многие из них были
достаточно душевными, тонкими и ласковыми. О том же, как они сюда попали и у
кого именно эта дева сидела вчера на коленях, можно ведь и не думать.
Сначала Женя понравилась, нет, он не смог бы объяснить, чем она ему
понравилась. Если можешь точно сказать, что именно нравится, чем привлекает
тебя женщина, - стоит ли вообще роман труда? Она ему понравилась, и все.
Девчушка с милым свежим личиком, крепким развитым телом и ненормальным
опытом, не по годам. Захотелось встретиться еще раз, что тоже довольно
обычно. В "Кедрах" вокруг "контингента" всегда царила обстановка ярмарки
невест, бурлила кафешантанная игра в любовь. Простатитов попросил телефон.
Девчушка замотала головой.
- Нет у меня телефона.
- Ты вообще знаешь, кто я?
- Знаю...
- Тогда проси у меня, чего хочешь!
Простатитов мог ожидать многого, но меньше всего - такой просьбы.
- Иван Валерьевич... Вы мне можете объяснить, что такое
"экзистенциальный"?
- Ты хочешь знать, что такое "экзистенциальный"?!
- Ага. А то все, у кого спрошу, разное говорят, а препы у нас в техане
и слова такого не знают.
И Ваня Простатитов, самое первое лицо во всей Карской области и в
городе Карске, с полчаса лежал в постели, уже утром, рассказывая юной
шлюшке, что такое "экзистенциальный". А договариваясь о свидании,
Простатитов очень веселился, становясь чем-то вроде студента младших курсов:
потому что звонить надо было подружке, Маринке, и Маринка передавала Жене,
куда ей и когда приходить. А если не может, то куда и когда позвонить.
Беда была с зависимостью от свиданий. Потому что если Простатитов не
видел ее хотя бы два-три раза в неделю, ему буквально становилось плохо и
все начинало валиться из рук. А пребывая в состоянии истинного безумия, Ваня
рвался нести в массы такое же восторженное счастье, лишь бы брали. Как-то
Евгения пропала на неделю, по ее словам, сдавала сессию. Простатитов маялся
как-то особенно сильно, деловая активность понизилась, даже переключиться
было не на что.
В кои веки Ваня лег в спальне жены, и сравнительно рано, не
прокрадываясь глухой ночью. О чем-то они говорили, вроде бы жена
расспрашивала, а он отвечал, потом сам начал рассказывать о каких-то
губернских делах. И все это время ему оставалось далеким это матерое,
пожилое тело с высокой грудью взрослой женщины под полотном ночной рубашки.
Пока он не стал думать о Женьке. Он говорил что-то совершенно автоматически
и сам не заметил, как нахлынуло вдруг сильное, почти болезненное напряжение,
как подвело вдруг мышцы живота, пресеклось дыхание, вспотели руки.
Трудно даже описать, как удивилась Галина, ведь уже давно ничего не
было. Потом стала отвечать, стала помогать ему. И Простатитова удивил и
огорошил ее ответный взрыв.
Приводя в порядок дыхание, Ваня не мог не признать - ему понравилось, и
очень. Конечно, Женька была гибче, стройнее, фигуристее и несравненно
опытнее Галины, тут просто и сравнивать нечего. Но у жены был опыт жизни
именно с ним. И еще - в любую минуту она оставалась воспитанной,
интеллигентной женщиной. Соответствующей своему статусу первой леди, пусть
даже первой леди Карской области, не велик свет. Было, было у нее, некуда
правды деть, было у нее воспитание и был стиль. Ни того, ни другого у Женьки
не было и в помине.
И тут прозвучал голос жены, вполголоса, интимный и уютный:
- Ваня, ты сейчас со мной был?
Он притворился, что не слышит, что уже засыпает. Но Галина, конечно же,
знала, что он не спит. А он знал, что она знает. А она знала, что он знает,
что она знает. И так они еще долго лежали, не решаясь пошевелиться, боясь
привлечь к себе внимание движением.
Так Женька странно сблизила супругов. Но и это была еще не настоящая
беда. Беда началась, когда Женька начала ему сниться, и отнюдь не в
эротических снах. А снилось, как они гуляют, взявшись за руки (отродясь так
они не гуляли), или как Женька сидит, внимательно слушает его, подперев
рукой голову, закинув ногу на ногу.
Да, это уже была беда. Потому что всякий человек прекрасно знает, что
если у тебя к женщине так, ты уже из чувства самосохранения должен ее
добиться, надолго, только для себя, и очень может быть, что навсегда. Потому
что если ты ее не добьешься, что бы не было в твоей жизни дальше -
обесценится, не даст утоления, отравленное горечью несбывшегося. А он был
губернатор, ему было за сорок (значит, давно пора прекратить все эти
безумства и сны), а Женька была распутной девкой, ровесницей его дочери.
Если бы еще это безумие было ее и к нему... Но влюблялись в него как
раз семейные дамы средних лет, которые и ему самому больше всего нравились.
А Евгения, и он это прекрасно понимал, была к нему совершенно равнодушна.
Губернатор? А плевать ей было, губернатор он или не губернатор. Богатый
любовник, подцепленный в "Кедрах", и только. Женька пользовалась его
деньгами, позволяя покупать себе приятные вещички, мило краснела от
подарков. Пользовалась его знаниями, образованностью, расспрашивая о том,
что мало кто хорошо знал. И надо ей отдать должное, щедро платила за все.
Не только в темпераменте было дело, не только в простеньком желании
заработать. Простатитов чувствовал, что нежное безумие ночей, эта судорожная
пляска крутившихся, выворачивавшихся из-под него, вращавшихся, ритмично
колыхавшихся бедер связано не только с этим. Иван Валерьевич чувствовал, что
девочке приятно дарить. Приятно доставлять удовольствие, радовать, вызывать
эмоции. Чувствуя себя растлителем малолеток, Простатитов пытался беречь
Женьку от своего опыта. Но растлевала его Женька. Именно она предложила ему
коленно-локтевую позу, и долго, технично вращала напружиненными ягодицами,
доведя губернатора до сдавленных утробных стонов. Она начинала ласкать его в
промежности, а потом лихо надевалась на него, показывая то, что китайцы
называли "пляской коня".
Была во всем этом совсем не только техника, не только опыт, и уж,
конечно, не только трудовая деятельность. Надо было видеть ее вдохновенное
лицо - лицо мастера, ваяющего статую, лицо жреца, вершащего ритуал. Женьке
нравилось давать самой. Хотелось быть значимой, важной и давать, давать,
давать...
Не сразу обнаружил доктор наук и губернатор Ваня Простатитов, что
Евгения тоже берегла его, жалела и применила все свои возможности не раньше,
чем убедилась - здоров, выдержит... и, кроме того, хочет и оценит. И тогда
стала давать то, что хотела, и сколько полагала нужным.
Трудно описать, до какой степени все это меняло Простатитова - даже
внешне. Как-то через час после свидания Простатитов посмотрел на себя в
зеркало у себя в кабинете - раскрасневшаяся физиономия, совершенно ошалевшие
глаза. А надо было принимать главу Макакинского района, господина
Говновозова, вести с ним долгие переговоры...
Были мысли о том, что все это страшно унизительно и что давным-давно
пора порвать.
Были мысли и о том, чтобы просто-напросто сбежать с Женькой в
Аргентину, благо, был у Вани валютный счет, о котором решительно никто не
знал. Почему именно в Аргентину? А потому что ничего, расположенного дальше,
Простатитов был не в силах придумать. Он не отказался бы улететь на Марс или
вообще в другую галактику, но в этом столетии приходилось ограничиваться
Аргентиной.
Женя, впрочем, на идею сбежать только покрутила у виска: "Совсем
ошалел...". Но трудно было не заметить, что в этот раз ублажала она
Простатитова куда активнее, чем даже обычно, крутила не только пальцем, и не
только у виска. И вообще была нежнее и внимательней обычного, хотя
пожаловаться было грех.
С тех пор Простатитов начал замечать у Женьки какой-то хмурый и в то же
время очень внимательный, протыкающий насквозь какой-то взгляд. Девочка явно
ждала, а что еще отчебучит этот непонятный, не по делу влюбившийся дядечка?
Чего еще он может отколоть?
Лето и осень они еще встречались в "Кедрах". С ноября, как выпал снег,
он стал встречаться с Женей на даче у приятеля, художника Лоха. Федька Лох
работал еще при первом секретаре Карского обкома, товарище Дрянных.
Потрудившись несколько лет в Карске, товарищ Дрянных перебрался в Москву,
увезя с собой, как говорили не боящиеся КГБ остряки, "карский миллиард".
А Федька Лох сменил старого покровителя на нового, тоже первого
секретаря, товарища Дырку, и вовсю отражал в своих монументальных полотнах
красоты Карской области, и показывал, каких успехов достигли трудящиеся,
строящие здесь социализм. Верный ученик Абрахама Циммермана, он получил
полное одобрение Карского обкома своими творениями "Покорение Кары товарищем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг