несомненно, восстановлен, и эвенки воодушевленно махали обоим уходящим
отрядам. Андронова по Коттуяху они даже проводили на оленях. На север, к
Исвиркету, они идти не захотели.
Впрочем, Николай с Федей уже приставали к Михалычу, выясняя, неужели он
пожалеет "путилку" для своих лучших друзей?!
Женя давился от смеха, вид у Михалыча был мученический, и перспектива
посидеть в лагере с Женей, позаниматься с сыном и поработать оборачивалась
для него какой-то другой и несравненно худшей стороной.
ГЛАВА 6
Река Коттуях
24 - 25 мая 1998 года
Коттуях - шумная река: плещет вода, ударяется о каменистые берега,
колотит в русле камни о камни. Идти было легко, даже без дорог, везде
камень. Трудно было только идти вверх, все время приходилось подниматься.
Вроде бы сине-снежные горы маячили там, далеко и высоко, но горы как-то
сказывались, пожалуй что, решительно во всем: в этой бурлящей реке, в том,
что все время подъем, в том, что вокруг столько камня. Даже ветер говорил о
горах - холодный, влажный ветер, приносивший запах тающего фирна, больших
пространств, где камни покрыты снегом и льдом, а сверху нет крон деревьев.
Нет ничего, кроме ветра, облаков, солнца и неба. Почему-то снег и лед в
горах пахнет иначе. Это ненаучно. Так не может, так не должно быть! Но это
так, и любой бывалый человек сразу узнает этот особенный запах особенного
горного снега.
Идти было трудно: все время вверх, все время прыгать по камням. Речки
петляли, растекались десятками ручейков и потоков, принимали ручейки, почти
не успевшие сделать себе ложа. Реки текли по три, по четыре месяца в году,
не успевали глубоко прорезать камень. Приходилось беспрестанно лавировать,
выбирать дорогу, что-то обходить, огибать, перепрыгивать.
Вот отдыхать было легко, легче, чем в голой тундре, потому что было где
сидеть. Причудливые формы камня позволяли выбрать удобное место, а в крайнем
случае и на гранитном лбу было сухо, твердо и надежно. Ничто не колыхалось
под сидящим, не мешало устроиться, не заставляло тратить силы на борьбу с
кочкой или с почвой под ногами.
На маршруте говорили мало, потому что шли, как работали - все время
надо было что-то делать. Не получалось идти так, чтобы тело как бы двигалось
автоматически, без усилия мысли, без приложения воли. А вот отдыхать -
хорошо! Отдыхали подолгу, восстанавливали дыхание. Много говорили, особенно
Игорь Андронов с Мишей Тепловым: и о том, что видели сейчас, и о том, как
живут эти горы, и о законах эволюции.
Несколько раз видели диких оленей. Животные паслись небольшими стадами,
скорее даже просто группами. Пытались подойти к ним, но животные немедленно
уходили в открытую тундру.
Места были такие, что встретить можно и горных баранов - тех самых,
реликтовых, со времен Великого оледенения. Раз видели стадо: большой черный
баран, две самки, возле них - светлые пятнышки детенышей. Бараны пробегали
высоко, не стали задерживаться при виде людей. Наверное, имели опыт.
Андронов заметил, что уж такие они, бараны, - очень недоверчивые, никого не
подпускают.
- Наверно, потому и уцелели?
- Наверное... И еще потому, что в этих горах никто, кроме них, жить не
может. Даже олени - они ниже, здесь, в тундре.
В излучине реки у воды весь берег был истоптан копытами, лапками, были
удобные подходы. Из-за шума реки приходилось повышать голос, чтобы
расслышать друг друга. Потому, наверное, и не услышал их, вывернулся из-за
каменного останца здоровенный темный баран. Заметил людей, как-то очень
по-домашнему взмекнул дурным голосом, повернулся и кинулся прочь - только
камни брызнули из-под копыт.
- Что не стрелял?!
- Не успел... Мы же не охотиться пошли. Если б я был наготове...
- Если бы. Игорь, дайте мне ружье, я все время буду наготове.
- Не дам, мало ли что! И зачем нам охота? Консервов мало?
Возле озера лиственницы были высотой в пять, в шесть метров. Здесь,
выше озера, было еще холоднее, и лиственницы были корявее, ниже тех, что
внизу, метра по три, да еще наклонившиеся, жалкие. Попадались проплешины
тундры совсем безо всяких деревьев.
- Во всяком случае, кормовой базы для мамонтов я здесь как-то не
наблюдаю, - сделал вывод Игорь Андронов.
- А для кого здесь кормовая база есть?
- Ты же видишь - олени, бараны. Это из крупных. А корм есть и птицам, и
песцам, и леммингам, и зайцам.
Солнце висело низко и все садилось, садилось и никак не могло совсем
сесть. Все знали, что совсем оно и не сядет, не будет полной темноты.
Повисли серые сумерки, и все в этих сумерках казалось призрачным, неясным и
загадочным.
- Идем уже восемь часов, - уронил Серега Будкин.
- По-моему, тоже пора домой, - согласился Андронов, и никто не усмотрел
чего-то странного или неверного в этом "домой". Хотя возвращаться предстояло
не домой к маме, а к четырем палаткам, притулившимся над хмурым озером.
- Отдохнем - и назад?
Алеша вроде бы спрашивал, но как о совершенно очевидном.
- Конечно. Вот, кстати, и излучинка неплохая.
В этом месте камни скатывались по склону и образовали вал у берега
реки. А речка растекалась широко, вольным плесом. Слышно было бульканье,
шорох, шум, плеск, стучали камни в глубине, но все это как-то приглушенно,
без мешающего грохота и шума. Так, глухой и скорее приятный звуковой фон.
- Что, Сережа, за дровами?
- Ну, елки, будут дрова. А вы-то что?!
Вопрос был задан потому, что Игорь Андронов производил странные
действия - вытащил из кармана леску, намотанную на хитро вырезанный, с
выемками картон, и стал расправлять крылышки зеленой пластмассовой мухи.
- А это я сейчас поймаю рыбу. Вы насекомых много видели?
- Почти не видели.
- Ну то-то... А я ему муху покажу - он и кинется.
- Кому "ему"?
- Скорее всего, муксуну.
Только Теплов как будто ничего не делал, но на самом деле Алешка ходил
за Андроновым и учился.
Раза два ударил топор. Сергей притащил пару лиственниц, и у Алеши
появилось еще дело - рубить дрова и разводить огонь. Устанавливая котелок,
он пропустил момент, когда Игорь подсек свою удочку. Услышал только плеск,
увидел, как тот подтягивает добычу, поднимает из воды бьющееся серебристое
тело.
- Ничего себе!
- Это, Алеша, еще маленький! Как думаешь, на сколько он потянет?
- Ну... килограмм будет?
- Думаю, грамм восемьсот. Хватит нам на троих?
- А ребятам в лагерь?
- Для лагеря тащить смысла нет. Там и надо ловить. Такие водятся везде,
а здесь-то свежие. А знаешь, давай еще одного, чего там!
- Точно! Голодные мы.
- Ага, голодные и жадные.
Вернулся Сергей, как-то очень мягко ступая, принес еще одну лесину.
- Ну, елки. Вы бы сходили, посмотрели...
- Что смотреть-то?
- Есть что смотреть. Там следы...
И такая в его голосе была уверенность в том, что надо пойти посмотреть,
что Игорь с Алешей тут же и отправились смотреть.
Как раз у уреза воды, где за века намыло все же глины, отпечатались
следы множества птиц. Множество следов леммингов. Круглые следы зайцев,
вытянутые - песцов. И еще один огромный след - след босой человеческой ноги.
Это было так невероятно, что ребята стояли несколько минут, просто тупо
глядя на след. Требовалось время, чтобы усвоить - это не галлюцинация, не
бред, не сказка; след и в самом деле существует - большой, глубоко ушедший
во влажную глину. Андронов даже присел, ощупал глину пальцами, словно
убеждаясь в том, что он есть.
Сергей поставил свою ногу, сравнил. Игорь сунулся за рулеткой, показал.
Вроде пятьдесят два сантиметра.
Дальше от реки шел больше камень, чем дерн, но Алеша и там, пройдясь,
что-то нашел, замахал остальным, побежал по следу дальше. Тут тоже были
следы, но совсем не такие целые и четкие, как у воды. Отпечатались где два
пальца, где фрагмент ступни, а остальное приходилось каждый раз на скалу, на
щебень.
Ветер срывал с кустов тальника, с чахлой лиственницы клочья рыже-серой
шерсти. Сергей ростом почти в метр восемьдесят еле достал шерсть рукой.
Медведь? Тогда не было бы так высоко.
Существо вышло из распадка, метров за двести от реки, делая шаги метра
по полтора, дошло до воды и уже не вернулось назад. Перешло вброд реку?!
Страшно было думать о бешено несущейся воде ненамного теплее, чем лед. Тем
более страшно, что существо невольно вызывало аналогии с человеком. Этот
след... Но факт остается фактом - прошедший здесь пересек реку вброд и
удалился куда-то туда. В чащобу корявых лиственниц, в круговерть кочкарника
и марей. Стоило бросить взгляд на ледяную воду - и посмотреть следы на том
берегу переставало тянуть.
Сразу стало очень неуютно. Где-то здесь бродил, несколько часов назад
перешел реку кто-то вот такой - со ступней в полметра, с длиной шага в
полтора, оставляющий клочки шерсти на высоте почти двух метров. Может, он
еще вернется? Или придет второй такой же?
- Игорь, может, лучше сразу в лагерь?
- Мы устали, а ты вспомни эту дорогу. Нет, ребята, надо ужинать и надо
ночевать. Другое дело, что без боевого охранения ночевать, пожалуй что, не
стоит.
- Спрятаться бы...
- И не спрячешься тут. Человеку даже будет и казаться, что он
спрятался, а следы выдадут, запах. Ребята, ну что встали?! Давайте ужинать,
доставайте хлеб, вам что - есть не хочется?
- Есть хочется, а вот все-таки, может, куда-то уйдем?
- Уйти можно, Алеша, только куда бы ни ушли, мы везде будем одинаково
заметны. Кончай трусить, парень, надо ночевать, отдохнуть и действительно
быстрее в лагерь.
- Я не трушу, Игорь, вы зря. Я только...
- Алексей, я ведь тоже "только". Но я-то уже лет пятнадцать мотаюсь. И
уверен, худшее - это сейчас начать метаться. Если нас найдут, так найдут в
любом месте. И по дороге в лагерь найдут, и в самом лагере найдут. Чего вас
в лагерь потянуло? Безопасно? А там такие же палатки, такие же спальники.
Крепости-то в лагере тоже нету.
- Ну, елки. А если правда придет? Они... Это... Хищные они?
- Я, Сережа, сколько хожу, слыхать про таких сто раз слышал, а видеть
не доводилось. Не знаю я, какие они... Но придут - нас трое, и у нас оружие
есть. А вот метаться нам нельзя, в случае чего сразу погибнем. Это ясно?
- Это ясно. Ну чего? Тогда ужинать надо.
Невольно говорили приглушенно, двигались замедленно и поминутно
озирались. Глупо? Может быть... Ловить рыбу больше не стали, что было умнее,
вполне хватало и одной. Доварили муксуна, благо дров хватало, и надолго.
Ели, стараясь не греметь посудой, не возя лишний раз ложкой по миске. Все
это было довольно глупо: река заглушала любые звуки, издаваемые человеком, и
место было открытое. Но так было уютнее, вроде скрывались, береглись, -
одним словом, вроде что-то делали и как будто от них что-то зависело.
Усталость сыпала песок под веки, делала ватными ноги.
- Посторожишь, Сережа?
Сергей кивает. И наступает самое неприятное - для него. В другое бы
время, без этого следа, какое удовольствие доставило бы ему побыть один на
один с северной, холодной, светлой ночью. Клубились оттенки розового и
лилового на западе, шумела река, разбивалась на камнях светлыми струями,
стояли лиственницы, словно замершие в танце. Пищал, полз кто-то маленький во
мху. Хорошо! Сколько их позади, дорог по тайге и по степи, экспедиционных
костров и закатов!
Сергей должен был просторожить два часа и толкнуть Алешку. Тот через
два часа толкнет Андронова. А через шесть часов они, будем считать, отдохнут
и двинутся в лагерь. Народ моментально заснул, из чего Сергей сразу же
сделал вывод, что устали мужики смертельно. И что очень ему доверяют. Сам он
тоже с удовольствием заснул бы, если бы мог довериться тому, кто будет
сидеть здесь с винтовкой и охранять, чтобы не подошел незаметно этот. В два
с лишним метра и в шерсти.
Алеше Сергей не то чтобы не доверял. Но спать под его охраной, пока
вокруг бродит эдакое, Серега все же не хотел. И это была первая причина, по
которой Сергей никого не разбудил через положенные два часа.
Второй причиной была всегдашняя Серегина доброта: ну зачем будить
людей, если он может дать им, усталым, поспать? Тем более, что от этого ему
самому если и станет хуже, то ненамного.
А третьей причиной стал туман. Порывы ветра Сергей почувствовал очень
быстро, сразу, как легли спать ребята. Порывы начинались мягко, легко
опадали. Точнее было бы сказать: "появлялся ветер". Появлялся и скоро
стихал, и даже когда был, то дул не сильно и не резко. Очень скоро он уже не
стихал. Легкой ветерок все время веял с низовьев реки, порой нес какие-то
туманные клочья, очень неприятного вида (особенно после этого следа, когда
все воспринимается острее). Около полуночи, как раз когда было пора будить
Алешу, с низовьев Коттуяха двинулась колышущаяся стена, гораздо выше всех
здешних лиственниц. Щупальца тумана тянулись перед этой стеной. Их-то и
обрывал, уносил ветер. И скоро Сергей оказался в грязно-белой, изжелта-серой
клубящейся массе тумана. Пропали сопки, чахлые лиственницы у откосов и сами
откосы. Исчезло дерево в пяти-шести метрах от спальников. Исчезла река, ее
камни и перекаты, и даже плеск воды стал глуше.
Мгновенно отсырела куртка, капли влаги сконденсировались на волосах,
стало промозгло и сыро. Туман плыл, шелестел, колыхался, не было видно почти
ничего, и Сергей совсем не был уверен, что в такую погоду можно вообще идти
куда-то.
И это была третья причина, по которой он развел огонь (до того боялся
развести, чтобы не привлекать ничьего внимания) и сел сторожить до пяти
утра, а будить никого не стал.
Около пяти часов утра из спальника выбрался Игорь и присел у костра.
- Сергей, ты что не разбудил Алешу?
- Ну, елки. Я что, не могу посидеть?
- Надо было разбудить.
- Ну ладно. Делов-то. А что, разве идти можно?
- Конечно, можно. Тропу недалеко видно. Река шумит, не потеряемся. В
крайнем случае, свяжемся веревкой и пойдем.
Людей колотила дрожь - от недосыпа, от промозглой сырости, от
напряжения. Голос невольно приглушали. Все двигались, подсознательно боясь
быть замеченными, и оттого словно сутулились, вжимались в землю и поминутно
озирались.
Задерживаться, чтобы поесть, не стали: были лепешки, были остатки ухи,
консервы.
- Ну, мужики, вперед?
- Вперед!
Тропу не всегда было видно, и тогда сильно выручал Коттуях - даже если
река уходила в сторону, шум слышался прекрасно, и направление держать было
легко.
А туман плыл, искажая очертания, не давая возможности оценить
расстояние. Все оставалось зыбким, непонятным. Сколько метров до камня?
Пять? Шесть? Ну вот, приходится уже сворачивать. Кто-то большой движется
рядом, бесшумно подкрадывается, наплывая, как в страшном сне, сзади. Нет,
это плотный, серый клок тумана. Проплыл над самой землей, оставив на лицах
особенно мокрые следы, - это же уже почти дождик, только переносимый ветром.
Что это?! Вот же он, который оставляет следы, с шагами в полтора метра.
Вот сейчас он сделает шаг, сверкнут глаза... А! Это корявая лиственница,
вернее, остаток дерева, всего метра два высотой, без вершины. И мох,
свисающий с корявого ствола.
Услышать тоже ничего было нельзя. Все время сталкиваются друг с другом,
трутся об одежду, лопаются вокруг мельчайшие шарики влаги. Все время тихий
шорох, ухо привыкает к нему, к этому фону. Если кто-то тихо будет двигаться
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг