молчать, подкрался к Перси. Тот укрылся с головой, скрючившись в три погибели,
и был явно чем-то занят.
- Стоять! - заорал Миша, срывая с негра одеяло.
Перси замер с недоеденной лепешкой во рту.
- И что это у тебя? - осведомился Гурфинкель как можно более миролюбиво.
- Л-лепешка... Сухая, как камень! - Перси постучал по ней ногтем, и
лепешка отозвалась гулким звуком.
- Где взял?
- В лавке... Она валялась, честно-честно, никому не нужная... Наверное,
срок реализации истек!
- И много у тебя таких, с истекшим сроком?
- Две съела, еще три осталось, - честно признался Мочалха. - И вот еще
кусочек. Неприкосновенная запаса! Моя о них и забыла, а сейчас, когда брюхо
запела, вспомнила...
- Дай сюда!
Миша отнял остатки, кусочек бросил старикашке, а себе и Покровскому
выделил по лепешке, одну оставив на завтрак.
Некоторое время они молча грызли сухое и пресное тесто. Гурфинкель с
тоской представлял себе то, чего он в данный миг лишен: форшмак, фаршированная
щука, судачок, румяные пумперникели, кисло-сладкое мясо с пряничным соусом...
Конечно, предмет сегодняшнего ужина несколько напоминал мацу, но Миша был
скорее согласен поцеловать небритого Ясира Арафата, чем питаться всю жизнь
мацой, особенно такой. Мацой Гурфинкеля закормили еще в детстве его весьма
религиозные родители.
...На первую серьезную выручку - удалось спихнуть "налево" весьма
подозрительную стереосистему, шестнадцатилетний Миша направился в ресторан и
заказал свиную отбивную размером с автобусное колесо. С тех пор он оставался
истинным вольнодумцем в тонких и деликатных вопросах питания. И теперь сухая
пресная лепешка навеяла ему не самые лучшие воспоминания. Впрочем, Гурфинкель
твердо решил, что по возвращении закажет в ближайшем ресторане две... нет, три
отбивные. А к ним язык под винным соусом. А к языку... Эх!
Похрустев последними крохами, Миша облизал пальцы и снова улегся, но сон
куда-то безвозвратно ушел. К тому же вокруг что-то явно изменилось. Гурфинкель
прислушался...
В саду! Да, именно там! Что-то похрустывало, причем весьма подозрительно.
Вроде как ветки... Точно!
К месту их укрытия явно кто-то приближался. Гурфинкель осторожно выглянул
в окно. Две темные фигуры с фонариком. Кто бы это? Может, снова полиции
неймется? Он легко толкнул Перси в плечо.
- К нам посетители.
- Нашли время! - зевнул тот. - Хорошая человека в такое время не ходит.
- Давай пугнем?
- Давай, - охотно согласился негр. - А как?
- А просто.
Гурфинкель набрал полную грудь воздуха и проорал в ночь:
- Ю-у-у-у! Гы-й-а-га-га-га-га!!!
Фигуры остановились. Миша хмыкнул. Действует!
- Теперь ты. Перси прокашлялся.
- Ладно. А ну-ка... Йе-э-э-э-э! Хр-р-р-р-р!!!
Незваные гости потоптались на месте, пошушукались, а затем развернулись и
быстрым шагом канули в ночь. Снова воцарилась тишина, впрочем, весьма
относительная. Гурфинкель прислушался и внезапно приложил палец к губам.
...В саду раздавались странные, весьма подозрительные звуки - что-то
утробно урчало, переливчато попискивало и даже пыхтело, словно большая
квашня...
Внезапно в дальней части дома, в небольшом коридорчике с обвалившейся
крышей кто-то пробежал, дробно простучав по камням не то когтями, не то
копытцами. Миша откинул угол одеяла и насторожился. Старый Барджатия тоже
встревожился, вздернул голову...
- Что за фигня? - хриплым шепотом поинтересовался Перси.
Легкий топоток донесся снова, теперь уже значительно ближе, прямо за
нагромождением камней метрах в пяти от старика-проводника. Господин Барджатия
на цыпочках отбежал подальше и пристроился возле Покровского, который все это
время мирно спал и даже похрапывал.
- Тварь какая-нибудь из леса забралась. Животное, - неуверенно сказал
Миша. - Надеюсь, травоядное.
- Вон, вон смотрит! - ахнул Перси.
Над камнями появились два круглых желтых глаза. Обладатель их почти в
полной темноте, царившей внутри дома, был неразличим. Глаза мигнули и скрылись,
а из джунглей тут же потянуло цепенящим холодом.
"Обезьяна?" - подумал Миша. Странная какая-то обезьяна, да и глаза, что
плошки... Он вспомнил об оружии, что имелось у старика, и поманил его к себе.
Барджатия опасливо подошел.
- Пистолет, - велел Гурфинкель, протягивая руку.
Это оказался старый армейский кольт, который старикан раздобыл невесть где
и неизвестно когда, причем с тех давних пор практически о нем не заботился.
Миша не очень хорошо разбирался в оружии, но понял, что пистолет в принципе
выстрелит, хотя не мешало бы его почистить и смазать.
Вот только в кого стрелять?
- Туман, - лаконично заметил старичок.
Миша только моргнул. Этого еще не хватало! Помещение наполнялось белесой
дымкой, лениво качавшейся в слабом свете луны. Внезапно из мутного марева
вымахнула огромная, как показалось Гурфинкелю, метра под три, обезьяна с
серебристой шерстью, в тускло светившемся драгоценными камнями ошейнике, в
каком-то подобии вычурной короны на голове...
Перси охнул. Миша икнул. Господин Барджатия зажмурился.
Тварь остановилась посередине зала, чуть покачивая длинными руками и
внимательно обводя взором оцепеневших искателей приключений, не иначе выбирая,
кого бы придушить в первую очередь.
Старичок-проводник что-то неразборчиво забормотал и сел на пол. Миша
застыл с открытым ртом, а Перси пошептал:
- Святая Дева! Она же больше, чем Мэджик Алекссон!
Обезьяна переступила с ноги на ногу, оскалила длинные желтые зубы и
медленно двинулась на стоявшего ближе всех Мишу. Он тонко пискнул и
выстрелил...
...Пуля прошла сквозь зверя, не причинив тому ни малейшего вреда. Обезьяна
тем не менее поняла, что в нее стреляли, и, остановившись на полпути, зловеще
ухмыльнулась - так во всяком случае показалось перепуганному насмерть
Гурфинкелю. В лапе сверкнул невесть откуда взявшийся изогнутый нож.
- Бежим! Бежим! - заорал Миша и бросился прочь из дома, спотыкаясь о битый
камень и гнилые деревяшки. За ним метнулся Перси, успевший схватить за шиворот
господина Барджатию. Старичок покорно волокся по каменному полу, не успевая
даже перебирать ногами.
Метрах в ста от развалин они остановились, тяжело дыша.
- Что это за чертовщина? - спросил Миша, обращаясь к проводнику.
Тот только развел руками.
- Слушай, а где... Где Покровский?!
- Там осталась, наверно... - горестно вздохнул Перси. - Небось съели ее
уже... Твоя видела зубищи какие? Моя чуть не умерла!
Гурфинкель бухнулся в траву, помотал головой.
- Боже ж мой! Это мне за свинину... Но ведь я ее даже не ел! А таки жалко
Покровского... Кто будет вещи таскать?
- И вещи тоже там лежат, - напомнил Перси. - Утром придется вернуться.
Телу опять же похоронить, если чего от телы останется...
Миша прислушался - со стороны разрушенного дома не доносилось никаких
звуков. Если Покровского и пожирали, то аккуратно и без лишнего шума. Хотя
Бумба скорее всего орал бы, и очень громко. Вон голосина какой, даром что слуха
нет!
- А может, нам просто почудилось? - предположил Миша, почесывая особенно
нахальный прыщ на носу.
Перси пожал плечами:
- Наша траву не курила, наша таблеток не жрала... Моя видела штуки и
почище, особенно с настоящей ямайской травки... Но на трезвую башку - ни разу.
- Я все же пойду посмотрю, - решился Гурфинкель.
Выставив перед собой бесполезный пистолет, он прокрался меж деревьев к
дому и остановился в нескольких шагах от крыльца. Прислушался.
Тишина. Всмотрелся...
А что это там в дверном проеме?
...Огромная обезьяна, высунув голову, смотрела на Мишу спокойно и
невозмутимо, словно даосский мудрец, успевший уже все познать в этом бренном
мире. Похолодев, Гурфинкель выронил пистолет и приготовился умирать, но
обезьяна покачала головой - и сгинула. Миша медленно переступил онемевшими
ногами, зачем-то поднял пистолет...
Они вернулись к месту ночлега с первыми лучами солнца.
- Моя боится входить, - неуверенно проговорил Перси, остановившись на
крыльце. - А ну как она нашу Бумбу на куски порвала? Голова валяется, ноги
валяются, кишки по стенам висят...
Гурфинкеля передернуло. Он вдруг вспомнил, как Андрей Покровский защищал
его в детстве от злых мальчишек с соседней улицы...
- Все равно надо, - вздохнул Миша. - Друг все-таки. Пойдем...
- Друг... - согласился Мочалка. - Ну ладно. Твоя только войди первый и
скажи, валяется голова или нет.
Гурфинкель вновь вздохнул.
Он ждал самого страшного - и даже чего-то пострашнее. В конце концов
жуткая плотоядная обезьяна могла никуда не уйти, остаться, дабы подождать
следующего. Однако, к своему крайнему облегчению, заглянув в зал, ни головы, ни
кишок Покровского он не узрел. Вещи тоже вроде бы лежали на своем месте...
Сзади чихнул господин Барджатия, и Миша от испуга подпрыгнул.
- Будь здоров, Михаил! - внезапно послышался знакомый голос.
Андрей Покровский неторопливо появился из какого-то темного прохода,
застегивая штаны.
- Я отлить в сад выходил. Рано вы встали... А я выспался зато - дай бог
каждому! И знаешь, такие забойные сны снились! Вроде бы я, значит, в зоопарке
обезьянку кормлю... Да, когда завтракать-то будем?..
Глава девятая ПРОКЛЯТИЕ СТАРОГО РИШИ
...Так рассказывают. А правда ли это, ложь - кто знает?
Хвала богам милостивым, что хранят благословенную землю Индии! Богат,
знатен и умен раджа Ашрама Брихаспутра. Взгляните на его дворец - весь из
белого мрамора, что привезен из далекой страны Италии, облицованный изразцовой
плиткой из славного Самарканда. Но все мало радже - недавно по его повелению
пристроили мастера-инглизы к левому крылу дворца новую хоромину, украсили вход
золоченой надписью, славящей великого и щедрого Брихаспутру. Расширили парк,
сложили из резных камней фонтан. И все это в смутные, неспокойные времена,
когда никто в великой стране от Ганга до Инда не знал, будет ли жив завтра и
найдется ли где преклонить голову.
Что и говорить, завидуют соседи такому счастью и такому богатству, дивятся
несказанной мудрости Брихаспутры, его прозорливости. И зря дивятся. Только
глупец, отправляясь в трудную дорогу, запасается одной лошадью. А вдруг падет
она на дороге? Вдруг уведут ее лихие люди? Как тогда быть глупцу? На себе, что
ль, поклажу везти?
Но раджа Ашрама отнюдь не глупец. Хвала Вишну-охранителю, когда настали
смутные дни, когда забывшие о присяге наемники-сипаи взбунтовали Ауд,
Банделкханд и Раджпутанс, когда захлебнулся в крови инглизов Дели, разделил
Брихаспутра свои богатства на несколько частей, вверил их заботам разных
казначеев. Кое-что припрятал в заветном сундуке, зарытом под старой яблоней на
краю сада - полсотни сапфиров покрупнее, десятка два алмазов, сотню рубинов,
горсть изумрудов. Пусть лежат до поры до времени под рукой! Удобно - протянул и
взял. А потеряешь, так и плакать не стоит. Не богатство это - так, безделица. А
вот половину наличности и треть драгоценных камней отправил Брихаспутра с
надежным человеком в бывшую столицу Империи Моголов, в великий город Агру, где
еще держались упорные инглизы. Много там у раджи надежных друзей, много! Только
очень глупые и упрямые индусы недальновидно отказываются от сотрудничества с
инглизами. Галдят, словно дурные птицы у выгребной ямы: "нечестивцы",
"убийцы"... А разве бунт против властей - не величайший грех? Да и в чем
нечестие? У каждого свои боги. Вот и Брихаспутра поклоняется Вишну и Шиве,
большинство же из его соседей чтят Аллаха и Мухаммеда, пророка его, или даже
Будду. Так что же, радже Ашрама и с ними не стоит и знаться? Провести плугом
борозду вокруг дворца и солью посыпать? А что ж до "убийц"... Об этом
предоставим судить богам, они уж разберутся и каждому воздадут по делам его!
Оставшееся же золото Брихаспутра повелел переплавить и отлить из него
статую Шивы Натараджи Четверорукого, Владыки Танца, обильно украсив ее
драгоценностями. И отправил рукотворное божество в Лакхнау, прямехонько в пасть
мятежа. Вождь сипаев, храбрый, но недальновидный Нана Сагиб, посмевший (о
позор!) выдавать себя за сына владыки Маратхи, великого Баджи Рао, даже опешил
от такого - прислал гонца с письмом, в котором благодарил достопочтенного раджу
Ашрама за проявленное доверие, заверив, что лучшего места для статуи, чем
защищаемый им город, раджа и выбрать не мог. Усмехнулся Брихаспутра, послание
прочитав, да и сжег его прямо на золотом подносе для писем.
А через несколько месяцев сэр Колин взял Лакхнау. Дело безумных сипаев
было проиграно, Нана Сагиб бежал за пределы Индии - и вместе с ним исчез
золотой Шива Натараджа. Поговаривали, что именно он пошел в уплату непальцам,
согласившимся не выдавать беглеца победителям-инглизам. И вновь усмехнулся
раджа, проведав об этом. Что жалеть о золотом идоле, если все эти страшные
месяцы благодарные сипаи обходили его владения стороной и крестьяне по-прежнему
послушно платили подати? Да и помог хорошему человеку. В царстве Ямы зачтется,
а остатки синайского толпища не станут нападать на поля и деревни щедрого
друга.
А всего через год Брихаспутра сумел сделать точную копию пропавшей статуи.
Как ему это удалось? Зачем спрашивать, ведь все равно всей правды не узнать!
...Говорили, конечно, что коварство Нага, владыки змей, ничто по сравнению
с коварством раджи Ашрама. Но в чем коварство? В том, что он стал помогать
вернувшимся инглизам? Не коварство это, но мудрость. Те, испуганные кровавым
мятежом, стараясь не допустить повторения такого в ближайшем будущем, принялись
искать бунтовщиков и их подручных. И разве не долг Брихаспутры, верного
подданного королевы инглизов, помочь в этом! Разве мятеж угоден богам?
Да и с тяжелым сердцем согласился на это раджа. С тяжелым! Даже,
поговаривали, плакал ночами. Но как откажешься, особенно когда начальник
карательной экспедиции полковник МакДугал пригрозил гневом своей королевы. А
то, что пообещал он радже треть имущества, конфискованного у каждого
выявленного врага, то таков закон инглизов. Разве можно спорить с законом?
И то сказать, много же их оказалось, этих самых врагов! Ох много!
В общем, милостью Небес, и на статую хватило, и на ремонт. И это при том,
что заветный сундучок и лондонские сокровища остались неприкосновенными. Хвала
богам! И Шиве-разрушителю, и Вишне-охранителю, и Кришне-баламуту. Рам! Рам!
А сегодня раджа Ашрама празднует новоселье и освящение домашнего храма в
честь Шивы Натараджи, украшением которого и гордостью является та самая золотая
статуя в человеческий рост. Скромен раджа, не велел мастерам отлить исполина.
Не из бедности - из почтения к богам. К чему гордыня?
Собралась вся округа. Пожаловал даже раджа дальнего горного Заскара, а из
Дели прибыл лучший друг хозяина - сам полковник Роберт МакДугал, уже
пожалованный королевским указом в лорды и готовящийся к отплытию в метрополию,
дабы послужить королеве на родной земле вместе с иными лордами, что собираются
на реке Темзе в большом дворце, именуемом Вестминстер. Рад за друга раджа.
Самое время! Накоплен немалый опыт, который пригодится полковнику в
парламентских баталиях. Ох уж этот Парламент - говорильня и только! Со стороны
поглядеть - смешно даже. Спорят попусту, обсуждая меры, необходимые для
усмирения, устранения, пополнения, процветания, удержания... Да пара добрых
пушек и полк морской пехоты - и любую проблему можно решить за считанные дни!
Но таков обычай в земле инглизов, а обычаи друзей должно уважать.
Поварам достославного Брихаспутры, да и ему самому, пришлось изрядно
попотеть, составляя меню сегодняшнего празднества. Шутка ли? Предстоит собрать
за столом представителей разных религий и удовлетворить кулинарные запросы
каждого, дабы обид не было. Тому нельзя употреблять говядину, этому - свинину,
а третий мнит себя всех праведнее и вообще не вкушает мяса. Кто пьет спиртное,
а кому Аллах или Будда не велят. Есть над чем задуматься.
Задуматься, поразмышлять.
В итоге мудрый раджа решил, что его гости тоже мудры. Подаст он на стол
все, что только можно, а там пусть каждый решает для себя, чем он будет
насыщать чрево. И не ошибся. Славно вышло, никто себя не обидел. А если по
ошибке и съел-выпил недозволенное, но ради такого праздника боги простят. Они
ведь милосердны!
Глядя на довольные, покрытые обильным потом и раскрасневшиеся от выпитого
и съеденного лица гостей, удовлетворенно потирал руки мудрый раджа Брихаспутра.
Хороший праздник. Надолго запомнится хорошим людям!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг