для усмирения непокорных.
Я постепенно выздоравливал. Раны покрылись струпьями,
медленно заживали. Только уверенность в будущее не возвраща-
лась.
Морис пытался поднять мой дух, обещал скорое избавление,
но, когда я расспрашивал его подробнее, отмалчивался. "Всему
свое время", - повторял ученый.
Но вскоре и Потр стал молчалив, угрюм. Он уже не расска-
зывал мне о своих мечтаниях, не смеялся. Только мерял целыми
часами камеру из угла в угол, напряженно о чем-то размышляя.
И лишь вечером, когда на ночном небе вспыхивали звезды, Потр
подходил к окошку, хватался сильными руками за прутья решет-
ки, прижимаясь щекой к холодному камню. Звезды отражались
призрачным сиянием в его глазах. И в эти минуты Морис казал-
ся тоскующим в клетке орлом, стремящимся вырваться в родное
небо.
Каждую среду Морис почему-то дежурил у двери. В эти дни
появлялся самый свирепый надзиратель. Он сообщал о себе каш-
лем и многоэтажными проклятиями. В этом деле "господин Кро-
кодил", как его называли заключенные, был виртуоз.
Мне казалось, что Морис ожидает именно "господина Кроко-
дила". Что было общего между ними? Непонятно. Но мое подоз-
рение ясно подтверждалось, когда Крокодил подходил к нашей
камере. В эти минуты Морис напрягался, неотрывно глядя на
глазок. Звенел металл, и в камеру вливался поток ругатель-
ств.
- К чертям! - ревел надзиратель. - Чего уставились,
обезьяньи рожи? К дьяволу!
Морис опускал плечи, устало ложился на свои лохмотья.
Ползли недели. Каждая среда приносила разочарование Пот-
ру, а вместе с тем и мне.
Как-то меня вызвали к начальнику тюрьмы, где сообщили
постановление специальной комиссии. Было решено содержать
меня в каторжной тюрьме Маро-Маро до конца заключения. Я
ожидал этого. Но сообщение окончательно убило всякую надеж-
ду.
Мы перестали беседовать с Погром. Я лежал целыми днями в
углу, разглядывая засиженный мухами потолок, грязные стены.
Но иногда не выдерживал, срывался с каменного пола и метался
по камере, как волк в клетке. Мысли о воле, о Люси разрывали
мозг. Чтобы избавиться от них, я начинал считать шаги и каж-
дую тысячу отмечал на стене. Бывали дни, когда я вышагивал
двадцать, тридцать тысяч шагов.
Устав, я останавливался возле окна, подтягивался к решет-
ке и смотрел, что творится во дворе тюрьмы, или с тоской
вглядывался в далекие ледяные вершины гор, увенчанные белос-
нежными облаками.
В тюремном дворе событий было немного. Изредка приводили
новых заключенных и через четыре часа меняли часовых на выш-
ках. Я все высматривал, не освободят ли кого-нибудь из тюрь-
мы. Но такого случая ни разу не было. Зато очень часто, поч-
ти ежедневно, за ворота вывозили мертвеца. Процедура вывоза
потрясала своей сверхчеловеческой жестокостью. Открывались
ворота, останавливался возок с мертвецом, и надзиратель,
захватив острый лом, выходил из дежурки. Размахнувшись, он
сильным ударом пробивал грудь покойника ломом. Такова была
инструкция - тюремщики не доверяли своему врачу и собствен-
ным глазам.
Я чувствовал, что могу сойти с ума. Разум не выдержит, и
останется лишь жалкая тень того, кто носил имя Генриха Лос-
са...
Перемена наступила внезапно. Это случилось в среду, имен-
но в тот день, когда Морис ожидал Крокодила. Я уже не инте-
ресовался ничем и дремал в забытьи, не слыша, как по коридо-
ру с руганью прошел надзиратель, как он молча остановился
возле нашей двери, не видел, что произошло с Потром.
Будто во сне послышались странные слова:
- Девять. Остальное - в будущую среду.
Я очнулся. Надзиратель уже отошел от нашей камеры. По ко-
ридору, как обычно, катилась отборнейшая ругань.
Морис стоял возле окошка и о чем-то напряженно размышлял.
Небо в окошке стало багряным. Бледным огоньком вспыхнула
крупная звезда.
Я почувствовал прикосновение руки. На меня смотрел Морис.
Он протянул мне какой-то узелок, бумажку. Прошептал:
- Прочтите. Помните то, о чем мы говорили?
Я развернул бумажку. В узелке лежала коричневая пилюля. В
записке четким почерком было написано:
"Пилюля - алкалоид мексиканского гриба - вызывает состоя-
ние, подобное смерти. Сердце не бьется, легкие не работают.
Диагноз - смерть. Но жизнедеятельность сохраняется. Сознание
- тоже. Вас вывезут на кладбище, возле подножия горы. Через
час "смерть" проходит. Остальное зависит от вас. Грудь вам
не пробьют, с надзирателем сговорились. Время - будущая сре-
да. Будьте мужественным. Иного пути нет. Помните адрес. До
встречи. Уничтожьте записку".
- Что это значит, Потр? - воскликнул я, пораженный стран-
ным посланием.
Никто не ответил мне.
Я испуганно оглянулся. Где же Морис? Ведь он только что
вручил мне узелок и записку. Вот его постель, вот ведро для
воды, окно с решеткой, не поврежденное, Дверь не открыва-
лась. Но Морис Потр исчез.
Я не понимал, снилось мне это или произошло на самом де-
ле. Ущипнул за руку. Больно! Прочитал записку. Морис сдержал
обещание - он оставляет для меня тропинку на свободу. Узень-
кая эта тропинка, но все же она лучше безнадежности. Я
вспомнил рассказы Потра. Очевидно, он давно работал над
проблемой проницаемости вещества. Быть может, друзья переда-
ли ему с воли именно такой препарат?..
Затем пришли сомнения. А что, если нет ни препарата, ни
заключенного Мориса Потра? Вдруг все это лишь полицейская
провокация и Потр - ее исполнитель?
Я задрожал от ужаса, вообразив, как меня, неподвижного,
везут через ворота и надзиратель пробивает мне грудь ломом.
Но я снова посмотрел на пилюлю, на записку. Нет, не может
быть! Морис не провокатор. Такой человечный, с такими ясными
глазами!.
Но он попросил уничтожить записку. Ведь сюда могут войти
- и тогда исчезнет даже эта ничтожная надежда на спасение!
Я разжевал бумажку, проглотил. Пилюлю завернул в кусочек
ваты, спрятал за подкладку куртки. Если даже будут обыски-
вать, не найдут!
Все было сделано вовремя. По коридору загремели шаги.
Звякнул глазок. Несколько секунд надзиратель осматривал ка-
меру, потом послышалось проклятие, вопль ярости.
К двери приблизились еще чьи-то шаги. Послышался хриплый
голос Крокодила. Я лег на свое место, сжался в комок...
Загрохотала дверь. В камеру вошли надзиратели. Тяжелый
удар обрушился на мою спину.
- Вставай!
- Что случилось? - будто спросонок пробормотал я.
- Где Потр?
Я с удивлением оглянулся вокруг.
- Не знаю.
- Лжешь! - заорал надзиратель. - Ты не спал. Куда девался
Потр?
- Я не сторож, - смиренно ответил я. - Это вы должны
знать!
- Как говоришь со мной, негодяй?! - Надзиратель ударил
меня.
Я закричал и упал. Крокодил схватил надзирателя за руку.
- Оставь! Может быть, он в самом деле не знает. Надо со-
общить начальству. Это что-то дьявольское, будь оно неладно!
Надзиратели, яростно ругаясь, ушли. Я заметил, что Кроко-
дил, закрывая дверь, подмигнул мне. Неужели он действительно
помог Морису бежать? Да, безусловно. Он снова дежурит в сле-
дующую среду. С ним договорено, чтобы меня не трогали, не
пробивали грудь. А вдруг Крокодил испугается? Что тогда? И
почему он помог Морису? Такой зверь! Да, ругается, как пь-
яный матрос, но не было случая, чтобы он тронул пальцем зак-
люченного.
Вскоре над тюрьмой появился военный вертолет.
Меня потребовали в канцелярию. В сопровождении двух сол-
дат охраны я вошел в мрачное помещение с узкими стрельчатыми
окнами. Возле стола стоял начальник тюрьмы, Крокодил и нес-
колько надзирателей. За столом сидел полицейский чиновник. Я
еле держался на ногах от страха.
- Ты видишь заместителя министра полиции, - резко сказал
начальник тюрьмы, - господина Семюэля Коммеса! Он будет го-
ворить с тобой.
- Не понимаю, зачем я понадобился высокому лицу. - угрюмо
отвечал я.
- Слушай внимательно, - холодно произнес Коммес, не отры-
вая взгляда от меня. - Слушай и запомни! Ты преступник.
Вдвойне. Тебя послали в прекрасный лагерь, где ты имел рабо-
ту и неплохую пищу. Но ты игнорировал заботу нашего демокра-
тического общества о твоем воспитании...
В моей памяти возникли жуткие картины изнурительной рабо-
ты в лагере, долгие дни под палящим солнцем, ночи в сырости
и холоде, смерть друзей... Это он называет "прекрасным лаге-
рем"!
- Ты улыбаешься? Или мне показалось? - сощурился Коммес.
- Куда уж мне улыбаться. - равнодушно ответил я. - Скажи-
те точнее, что вам угодно?
- В камере, где ты помещен, находился некто Морис Потр.
Он опасный преступник. Ты - агнец в сравнении с ним. Он ис-
чез. Убежал. Но как?
- А как? - невинно переспросил я.
Коммес вспыхнул.
- Не прикидывайся наивным мальчиком, Лосс! Именно ты дол-
жен сказать, как это произошло.
- Я вижу вокруг надзирателей. Почему я должен знать то,
что входит в их обязанности?
- Не притворяйся! - заорал Коммес, уже не сдерживаясь. -
Потр, вероятно, вышел в дверь! Значит, ему помогли надзира-
тели. Ты, конечно, знаешь, кто именно! Не бойся, скажи, и я
гарантирую тебе сокращение срока...
Коммес сощурился, подумал, переглянулся с начальником
тюрьмы, добавил:
- ... а быть может, даже добьюсь полного твоего освобож-
дения!
Я вздрогнул. Полное освобождение. Немедленно...
Неужели это возможно? Но какой ценой! Рассказать этим па-
лачам о мечте Потра, о его ожидании избавления, о пилюле и
записке? И предать надзирателя, который помог Морису и, быть
может, готов помочь мне?
Мне стало стыдно. Как я смею даже думать о такой возмож-
ности! Морис, уходя, не забыл обо мне, оставил спасительную
нить... Нет, нет, прочь подлые мысли!
- Почему вы молчите, Лосс? Отвечайте!
О, даже на "вы" перешел заместитель министра! Какая хит-
рая лиса! Видно, важная птица Морис, если такие чиновники
съехались сюда!
- Меня очень привлекает ваше обещание, господин Коммес, -
тихо ответил я. - Я мечтаю о свободе, но...
- Но? - резко переспросил Коммес.
- Но, откровенно говоря, я ничего не знаю.
- Ложь!
- Думайте как угодно! Я спал весь день. Когда проснулся,
Потра уже не было. Я удивился и подумал, что его вызвали к
начальнику.
- Еще раз - ты лжешь! - крикнул Коммес. - Я обещал свобо-
ду за раскрытие преступления, но не сказал о наказании!
- За что?
- За преступное укрывательство!
- Мне нечего больше сказать.
- Еще не поздно!
Я молчал.
- Несите распашонку! Считаю до десяти! - торжествен-
но-злобно промолвил Коммес, показывая хронометр.
Я затравленным взглядом смотрел на него, на солдат, на
надзирателей.
Охранники внесли "распашонку", расстелили на полу. Это
был четырехугольный кусок прорезиненной ткани с отверстиями
для шнурков.
Коммес рукой указал на "распашонку", поднял хронометр.
- Решай! Раз... два... Десять! Начинайте!
Два надзирателя подскочили ко мне, сорвали с меня одежду.
Я закричал, вырываясь из крепких рук:
- Оставьте меня! Я ничего не знаю!
- Лжешь! - злорадно возразил Коммес. - Скажешь!
Надзиратели повалили меня на расстеленную "распашонку". Я
ощутил, как тугая ткань стягивает тело, задерживает дыхание,
останавливает кровь. Болью резануло виски, тяжелыми стали
веки. Захватило дыхание, не хватало воздуха. Я захрипел.
- Развяжите!.. Не могу...
Ко мне подошел врач, попробовал пульс.
- Еще выдержит, - успокоил он.
- Слышишь, что сказал врач? - цинично промолвил Коммес. -
Еще выдержишь! Но я прикажу снять распашонку. Будь умнее!
- Я ничего не знаю...
- Вот упрямый! - пробормотал Коммес. - Негодяй!.. Дайте
ему котлет!
"Котлетами" тюремщики называли резиновые шланги, напол-
ненные водой. Они при ударе не оставляли следов на теле,
причиняя страшную боль.
Надзиратели выполнили приказ шефа. На меня обрушился град
ударов. Я потерял сознание.
Очнулся я на каменном полу. Было темно, сыро, холодно.
Ночная свежесть вернула мне сознание. Жар сжигал мое тело,
разрывал голову.
- Пить! - простонал я, жадно глотая холодный воздух. Ды-
хание со свистом срывалось с моих запекшихся губ. - Пить...
Я слышал, как звякнуло окошечко. Послышался равнодушный
голос:
- Не сдохнешь! Воду получишь завтра.
Я изнемогал. Из последних сил дополз к стене, слизывал
влагу, покрывавшую камни. Она была насыщена плесенью и смра-
дом, не утоляла жажду. Опять куда-то проваливаюсь...
Холод пронзил тело. Черная решетка. На ее фоне мерцающие
звезды... Я все вспомнил. Тюрьма Маро-Mapo! Значит, я выжил
после "распашонки"...
- Пить! - застучал я в дверь, изнемогая от жажды.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг