Груздев в тире на подстилке, ноги раскинул по правилам, винтовку упер в
правое плечо, целится. Рядом наклоняется инструктор:
- За собачку не дергайте, а плавно...
Инструктор смотрит в трубу на мишени, говорит, не отрывая глаза от
окуляра:
- Пользы мало, если пули вразброд. Достигайте кучности.
Инженер старается потянуть собачку плавно, но палец как-то сам собой
дергает. Хлопает звучный выстрел, а инструктор выговаривает:
- Единица.
- Пристреляться надо, - оправдывается инженер.
Инструктор отвечает:
- Пристрелка - особь статья. На нее полагается два патрона, а дальше
извольте в яблочко резать...
Раз Груздеву удалось выбить пятьдесят два очка, и он был в восторге.
Возвращаясь из тира, друзья разговаривали о пристрелке, о перелетах и
недолетах, о том, как артиллеристы высчитывают невидимые цели и как надо при
артиллерийском обстреле обязательно брать цель "в вилку"...
Голованов прикинул практически:
- Хороший снаряд очень много денег стоит... Дорого обходится
пристрелка. Надо бы придумать, чтоб сразу в цель...
- Придумай, - подзуживал Голованова Груздев.
- Помню я, два года назад, - говорил Голованов, - на выставке в
Центральном доме пионеров была показана модель маленькой пушки. Если кто
дотрагивался до протянутых по залу проводов, то пушка поворачивалась дулом в
сторону нарушителя и давала сигнал дежурному. Дежурный нажимал кнопку, и
пушка стреляла полуторасантиметровым игрушечным снарядом. Если дежурный
зазевается, то пушка сама выстрелит. Может быть, в этом направлении искать
решения?
Часто Груздев посматривал на своего юного друга и подумывал: "А ведь мы
с ним соревнуемся, честное слово".
Они сдали нормы. На осоавиахимовском собрании в цеховом красном уголке
председатель нацепил им ворошиловские значки, поправил очки в железной
оправе, погладил седую бородку, наставительно сказал:
- Упражняйтесь, чтоб руки и глаза не отвыкали. Будьте верными сынами
социалистической родины. Про винтовочки не забывайте!
Потомок корсара
- Однако я сниму протез, - сказал Штопаный Нос. - В нем жарко и
неудобно долго разговаривать...
- Как же все-таки звать вас? - осведомился Лебедев.
- Мое имя - Урландо.
Штопаный Нос - Урландо снял протез с моноклем и усами и спрятал все это
обратно в карман:
- Сегодня, когда вы, Лебедев, проснулись после суточного сна, вы
спросили себя: "Где я?" Ваш штурман, Василий Павлович Гуров, наверное, тоже
хочет это узнать. Отвечаю: вы находитесь в моей лаборатории. По некоторым
причинам, для опытов я вынужден выбирать довольно уединенные уголки земного
шара. Моя пловучая лаборатория может погружаться. Сейчас мы находимся в
двенадцати метрах под водой океана.
"А вдруг он все врет?" подумал Лебедев.
Он решил быть корректным, меньше говорить, больше слушать. Вести себя с
Урландо нужно осторожно, но солидно и с достоинством. Это само собой
разумеется. Но главное - освободиться из плена, дать весточку своим...
"Нужно накапливать сведения и силы, чтобы в соответствующий момент..."
Думая так, Лебедев ясно представлял себе, как в соответствующий момент он
даст решительный бой противнику. Уверенность в победе была для Лебедева
несомненной.
Урландо же, придавая голосу своему оттенок полнейшей откровенности,
рассказывал, как он хотел продать свое изобретение то одному капиталисту, то
другому:
- Мне нужны были деньги. Я не намеревался благодетельствовать
человечество. Меня прельщает мысль о моем могуществе, которое приближается.
- Ваша машина готова? - холодно и небрежно спросил Лебедев.
- Почти готова. Я ставлю последние проверочные опыты. Мой непобедимый
истребитель будет приведен в боевую готовность, и тогда я стану
могущественнее всех в мире.
Доев апельсин и аккуратно сложив салфетку, Лебедев посмотрел на
товарища. Штурман не спускал глаз с Урландо. По первому указанию начальника
он был готов на все. Лебедев вежливо обратился к Урландо:
- Завтрак превосходен. Теперь разрешите мне быть откровенным. Я
сомневаюсь, синьор Урландо, чтобы вы стали могущественны.
Урландо сморщил губы:
- Вы говорите загадками.
- Нисколько. История ваша ясна. Со своей истребительной идеей вы
сначала бросались то туда, то сюда. Одни вас принимали за сумасшедшего, у
других попросту не было денег, так как вы просили, разумеется, немало. Да,
кроме того, подобные машины в настоящее время не могут быть частной
собственностью отдельного человека, будь он хотя бы архимиллиардер. Но вот о
вашем проекте узнает фашистское командование, и оно покупает вас.
- Вы много знаете, Лебедев.
Но Лебедев отрицательно покачал головой:
- Уверяю вас, что до сегодня я ничего не знал. Но достаточно было ваших
отрывочных намеков, чтобы каждый политически грамотный человек сообразил,
как в действительности обстоит дело, и дал бы ему единственно правильную
оценку.
Урландо усмехнулся:
- Это ваше личное мнение?
На усмешку противника Лебедев твердо сказал:
- Да нет яге. Любой большевик вам так скажет. Ну, хорошо, я - член
Всесоюзной коммунистической партии большевиков, партиец. Но вот рядом со
мной сидит непартийный большевик, молодой наш штурман. Я умолкаю. Пусть
теперь говорит товарищ Гуров.
Штурман серьезно и строго посмотрел на Урландо:
- Синьор, вы никогда не станете могущественным. Наглее станет только
ваш хозяин - фашизм. Вы - только слепое орудие в его руках, исполнитель его
страшной программы - истребления всего прогрессивного человечества. Лишь
только вы, как подрядчик, сдадите хозяину свою машину, вы станете для
фашистских заправил неудобным, и от вас постараются избавиться. От политики
вы не спрячетесь даже на дне океана.
Урландо вскочил в бешенстве:
- А я докажу вам!
Он хлопнул в ладоши. Стол с остатками завтрака исчез. В комнату вошли
четыре рослых человека. Урландо что-то приказал им на языке, которого не
поняли ни Лебедев, ни Гуров. Люди грубо схватили их за руки. Лебедев
насмешливо крикнул:
- Таково ваше доказательство?
Гуров презрительно прищурился на Урландо:
- Фашистский десерт к завтраку?
Урландо закусил губу, потом быстро сказал:
- Я докажу вам мое могущество. Штурман отправится к себе. Вы, Лебедев,
останетесь здесь. Будете дожидаться.
Двое людей, выворачивая руки, бросили Лебедева лицом на тахту. Когда он
вскочил, в комнате уже никого не было. Лампа в плафоне начала уменьшать свою
яркость.
Лебедев сжал кулаки:
- Ну, погодите!.. Расчет после...
Праздник авиации
За город на праздник авиации ехали всем заводом. Были мобилизованы все
грузовики заводского автотранспорта.
Инженеры тоже все собирались на праздник. Валентина Михайловна
приготовила мужу новый костюм, собственноручно прикрепила к нему старую
награду Груздева - орден Трудового Красного Знамени. Груздев надел пиджак,
подошел к зеркалу, крикнул:
- Валя, Лика, куда девали старый пиджак?
Он отвинтил от старого лацкана ворошиловский значок и, невзирая на
протесты жены, начал перочинным ножиком буравить новый лацкан. Прикрепил
значок рядом с орденом, чуть пониже. Опять посмотрелся в зеркало, понравился
сам себе. Лика заметила отцу:
- Папа, ты боевой!
Над праздничным полем резвились быстрые самолеты. Они свечой взлетали к
редким облакам, вертелись там в фигурных "петлях" и "бочках" высшего
пилотажа. Валентина Михайловна ахала. Из рупоров летела музыка. Веселый
голос конферансье в перерыве между двумя маршами предупредил:
- Сейчас звено самолетов поздравит публику с праздником.
За перелеском послышалось рычание мотора. Почти над головами зрителей
прогудели три быстроходные машины.
- Бреющий полет! - задохнулся восторгом Голованов. - Лика, смотри, как
низко... Вот искусники!
Рядом вскрикнула от неожиданности Валентина Михайловна:
- Что такое?
Голованов поспешно сдернул фуражку, вертел головой, поднимался на
цыпочки, хохотал:
- Духами опрыскали... Вот так поздравили! Ура-а...
Сверху падал душистый дождь.
Валентина Михайловна вытерла лицо кружевным платочком, вдохнула аромат
душистых капель искусственного дождя, лившего из трех самолетных
распылителей, безошибочно определила:
- "Крымская роза". Какая прелесть!
В парадном марше на центральную площадку вышли бесконечной вереницей
юные авиамоделисты, построились. Вот запели горны, и торжественно ударил
оркестр:
Вперед, самолеты героев...
И тогда сотни моделей, легких авиаптиц, взлетели вверх, закружились,
плавно качаясь в воздухе, и двинулись вдоль аэродрома мимо зрителей. Сотни
тысяч людей крикнули:
- Ура!
Груздев тоже кричал "ура" и не сразу почувствовал, что Голованов
вцепился в его руку:
- Владимир Федорович, а ведь вот она где... Впрочем, я вам после
расскажу... Вы только наблюдайте.
Потом с разноцветными парашютами спускались парашютистки, а веселый
голос смеялся из рупоров:
- Холостяки, не зевайте, любуйтесь, как самые красивые девушки в мире
спускаются к вам с советского неба...
...Голованов почему-то не любовался парашютами, похожими на нарядные
одуванчики, а пристально смотрел вдаль, где за рекой над перелеском
кружилась большая авиамодель и никак не хотела приземлиться.
И даже в авто, возвращаясь с Груздевым в город, Голованов сидел молча.
Валентина Михайловна щебетала, довольная:
- Знаешь, Лика, теперь все вернутся домой, надушенные "Крымской розой".
На следующий день Голованов был в мастерской раньше всех. Когда же
пришел Груздев, он сказал:
- А у меня мыслишка, Владимир Федорович...
Они уединились в кабинете инженера. Голованов, к удивлению Груздева,
запер дверь на ключ. Почему-то Груздеву в тот момент вспомнился Лебедев.
Затем Груздев забыл обо всем и перестал удивляться. А карандаш Голованова
все бегал по бумаге, вычерчивая несложную модель простейшего самолета:
- Если неприятель залезет на такой потолок, что его из зенитки не
достанешь, - тогда как быть? - шопотом спрашивал Голованов. - Даром снаряды
тратить? Трескотню разводить? А у меня мыслишка... Если бы к модели
приладить крохотный моторчик, а модель бы с хорошей начинкой...
- Говори ясней, милый юноша, - нахмурился Груздев.
- И так говорю яснее ясного, Владимир Федорович... А управлять этой
игрушкой можно на расстоянии, по радио. На нас, скажем, налет, а мы завесу
из таких птичек развернем. Обыкновенный снаряд летит по траектории, только и
всего. А наш снаряд будет летать по воздуху по всем направлениям, как нам на
земле желательно.
- Вы, Ваня, говорите об оборонной технике? - серьезно и медленно
произнес Груздев, называя в волнении друга по имени.
- А то как же? - спросил инженера Голованов. - Изобретал я машину
капусту сажать. А теперь вижу, что надо наш советский огород не только
растить технически, но и защищать технически.
Тут Голованов протянул карандаш Груздеву:
- Подработаем цыфирки вместе, а?
Тот взглянул прямо в глаза юноше, глубоко и с уважением:
- Вы, Иван Васильевич, коснулись вопроса, который важнее, чем мы даже
думаем. Придется доложить товарищу...
Груздев взялся за трубку телефона, поднес ее к уху и карандашом начал
вертеть диск, набирая нужный номер.
Один-на-один
Лебедев крупными шагами ходил по комнате своего одиночного заключения.
Он отрезан от всего мира. Гуров тоже томится в одиночке. Лебедеву теперь
многое становилось ясным. Он вспоминал все подробности таинственных
происшествий, начавшихся два года назад, с первого появления Урландо на
аэровокзале. Почему сейчас Урландо держит своих пленников? Чего выжидает?
Что ему нужно?
Лебедев опустился на край тахты и напряженно думал. Он был уверен в
своем скором освобождении. Он представлял себе, как на родине весь советский
народ всколыхнулся при известии, что самолет и два советских летчика пропали
в огромных пространствах Тихого океана. И разумеется, будут организованы
спасательные мероприятия. Социалистическая родина найдет своих верных
сыновей. Лебедев живо представил себе лица руководителей партии и
правительства, как они обсуждают наилучшие способы найти и спасти
пропавших...
"Надо дать о себе весточку... Но как?"
Положение казалось безнадежным. Одиночка на дне океана, это ли не
безнадежность?
Лебедев дотронулся ладонью до разгоряченного лба: "Как оформить
технически?"
Он так и подумал: "технически", потому что привык к технике, знал и
любил ее.
И сейчас ему вдруг представился товарищ Киров и очень ясно вспомнился
эпизод на ленинградском заводе, когда Сергей Миронович сказал инженерам:
"Нельзя дать требуемого количества деталей? Технически невозможно? Ну,
технически-то, пожалуй, и невозможно, а вот коммунистически должно быть
возможно". И тогда в единодушном порыве заводские рабочие с инженерами и
техниками в срок выполнили задание. Техническая невозможность была побеждена
коммунистической волей и настойчивостью.
Особый прилив бодрости почувствовал сейчас Лебедев: "Нужно бороться. Мы
не погибнем. Необходим план".
Показалось ему, что он вовсе не оторван от любимой родины, народа и
близких товарищей. Нет, он мыслями и сердцем - с ними. Он подумал, что их
сердца бьются в тревоге за судьбу его и штурмана Гурова. И Лебедев спокойно
начал нащупывать в своих мыслях необходимый план поведения. Как действовать
ему в таких необычайных обстоятельствах? Он думал сейчас так же методически
и ровно, как всегда. Ему даже показалось, что он находится в своем кабинете,
на десятом этаже высокого столичного дома, и обдумывает подробности
выполнения срочного задания.
Лампа на потолке дала полный накал. Лебедев поднял глаза. У дверей
стоял Урландо.
- Я не хочу сейчас вредить вам, - вкрадчиво сказал фашист.
- Что вам нужно от меня? - просто задал вопрос Лебедев.
- Разговор за завтраком принял характер дискуссии, - начал Урландо,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг