- Сегодня прелестный день, господа! - звонко, весело сказала Беатрикс,
подняв бокал. - Мне искренне жаль расставаться с вами, но вас зовёт долг
службы, я не смею этому препятствовать. Поэтому - я пью за добрый путь для
вас! Ручаюсь, что небо будет ясным, солнце - ярким, а ветер - тёплым.
Прежде, чем пить, Дирк с недоверием заглянул в бокал и потянул носом.
Хм, доброе господское винцо! На блюдах, каким глазом ни гляди, вполне
аппетитные харчи. Эх, была не была! Он выпил и причмокнул. Что бы там не
говорил Рено, а угощает Госпожа на славу.
Рено проглотил содержимое бокала, не замечая ни вкуса, ни запаха. Он
шарил по скатерти в поисках ложки, чуть не проткнул себе палец вилкой -
всё потому, что не глядел на стол и о еде не думал. Перед его глазами было
одно - лицо Госпожи, мимолётные движения её длинных ресниц, живая
согревающая зелень её глаз, то острых, то отуманенных раздумьем, то
искристых, словно шампанское вино, изгиб губ, румянец ланит, неуловимо
ветреная смена выражений от удивлённого до насмешливого.
Мэтр Лерон был неприятно озадачен тостом баронессы. Утерев рот
салфеткой, он завёл свою канитель:
- Ээ: ваша милость неточно осведомлены. Как раз сегодня мы думаем
начать перепись у вас, в Гартенхале. У нас нет никаких инструкций о том,
что кто-то свободен от переписи.
- О, это любопытно, - баронесса с интересом изучила инспектора, студнем
расплывшегося над тарелкой. - Мэтр Лерон, не затруднит ли вас ответить -
зачем эта перепись? Я мало понимаю в государственных делах.
- Охотно, монсьорэнн. Его Величество - да продлит Господь его дни -
всемилостивейше соизволил учесть всех жителей объединённого королевства:
- Вы говорите слишком длинно, мэтр. Ответьте короче - зачем?
Инспектор пожевал губами.
- Для полноты сбора налогов и набора рекрутов, если вам угодно покороче.
- Опять не понимаю, - вздохнула баронесса. - Вы узнаете число жителей,
а как это соотнести с налогами?
- Подушная подать, - стал втолковывать инспектор дамочке. - Для
пополнения государственной казны. По итогам переписи будут выверены
окладные листы и рекрутские списки округов, вот и связь.
- То есть, вы намерены отнять деньги у людей и хотите заранее знать,
каков будет сбор? - расцвела Беатрикс, обрадованная своей догадливостью.
- Да нет же, не отнять, а собрать. Ибо такова обязанность подданных -
платить налоги.
- Ну, а что взамен?
Теперь мэтру Лерону настал черёд удивляться.
- То есть как это - "взамен"?
- Как? люди платят за что-нибудь, а если ничего не получают, то это
называется "грабёж".
- Нет, как можно так говорить?! - возмутился инспектор. - Взамен:
взамен подданные получают защиту и покровительство монарха! На деньги
содержатся войска Его Величества:
- :которые охраняют тех, кто считает людей, которые должны платить
войскам, которые: - Беатрикс приложила пальцы к вискам, стараясь выбраться
из замкнутого круга. - О, мне всё ясно! как же я сразу не догадалась!
Войска охраняют переписчиков и сборщиков налогов, а налоги идут на
содержание войск.
- Не только на это, но и на многое другое!
- Да, вы сказали - на покровительство. О, это превосходно! - Беатрикс
даже захлопала в ладоши от восторга, но Рено показалось, что восторг её
притворный. - Я полагаю, это значит, что при неурожае, наводнении и
моровом поветрии монарх отомкнёт казну и наделит несчастных всем
необходимым. Верно?
- Ааа: ммм: да: - мэтр Лерон не ожидал подобного вопроса. - Милость
государя безгранична: Если Его Величество соблаговолит:
- А если не соблаговолит? - не отставала баронесса. - Кто тогда
накормит голодных, обогреет замерзающих?
- Бог не оставит сирых и убогих, - благочестиво осенил себя крестом
инспектор.
- Зачем же тогда платить в казну, если она не служит людям?
- Монсьорэнн, вы глубоко заблуждаетесь, - инспектор слегка побагровел.
- Казна платит всем военным инвалидам три пеннинга в день!
- В год это составит одиннадцать с половиной марок, - тотчас сочла в
уме баронесса. - А какова годовая подать со взрослого мужчины?
- Сорок марок, - брякнул мэтр Лерон, не подумавши.
- Куда же подевались двадцать восемь марок и четыре эйрира из этой
суммы? Кто их присвоил?
- Сударыня, какая вам забота о налогах?! - мэтр Лерон стал увиливать. -
Вы дворянка, вы их не платите! Платит чернь.
- Но это моя чернь, мои арендаторы. И мне крайне неприятно знать, что
их пересчитывают затем, чтобы обложить налогом, уходящим в пользу тех, кто
начисляет налоги, и чтобы увести лучших парней на войну, до которой им
дела нет.
Вот к чему сводится смысл переписи, мэтр Лерон - обобрать, а затем
послать на смерть. Я не могу позволить вам заниматься подобным
непотребством в моих землях.
К этому моменту за диалогом наблюдали все, сидящие за столом - даже
Рено вышел из созерцательного транса и увлечённо следил за тем, как
баронесса (нет же - Госпожа!) хлёсткими словами окорачивает напыщенного
месьера Кельманса; инспектор наливался гневным полнокровием, как перед
апоплексическим ударом. Лионель не мог сдержать улыбки, хотя по должности
командира конвоя ему следовало хмурить брови и бряцать оружием. Дирк,
отвернувшись на пол-оборота, чтоб незаметно обсосать ус, запачканный
яичным желтком, старался правым глазом не упускать из виду необычное
зрелище - круглый и надутый мэтр Лерон пыжился, но не мог и рта разинуть,
пока его отчитывала королева, чудо красоты.
- Сударыня, что касается позволений или непозволений, - прошипел мэтр
Лерон, когда Беатрикс умолкла, - то этим ведает монсьер дан Брагге и его
драгуны.
- Вы угрожаете мне силой? - беспечно бросила баронесса. - Одумайтесь,
месьер, и не повторяйте вслух подобных глупостей. Вы помните свой сон
минувшей ночью? - Дирк увидел, как глаза королевы потемнели, а над золотом
её волос сгустился мрачный нимб. - Я могу сделать так, что он будет
сниться вам каждую ночь, год за годом. Или вы хотите, чтобы он прямо
сейчас стал явью? У вас внутри камни - представьте, что один из них
внезапно застрянет там, где не положено: вот так, - и она протянула руку в
сторону инспектора.
- А: ааа! - визгливо вскрикнул инспектор, бледнея и покрываясь крупными
каплями пота; он согнулся от пронзительной колики, чуть не угодив лицом в
тарелку.
Она отвела руку, и к внезапно посеревшему лицу инспектора вернулся цвет
жизни.
- Воды месьеру Кельмансу, - ровным голосом велела баронесса Гауберту. -
Сейчас ему станет лучше.
Лионель быстро взглянул на Дирка; тот отрицательно мотнул головой -
"Нет, тут ничего не поделаешь!"
Трое посвящённых смотрели на инспектора с брезгливой жалостью и скрытым
злорадством.
- Да, да, - просипел мэтр Лерон, - мы уезжаем. Нынче же, - глаза его не
отрывались от руки, вонзившей ему в спину шпагу-невидимку.
Баронесса поиграла пальчиками, и в ужаленное тело мэтра Лерона снизошла
благодать. Словно принял опийной настойки.
- Вот видите, как легко понять друг друга, если быть благоразумным. Я
не сержусь на вас, мэтр Лерон - вами руководил священный долг подданного.
Берегите здоровье и помните - нет хуже болезни, чем служебное рвение: Но
мы чересчур много говорим о делах! Давайте о прекрасном - о стихах, о
музыке, о живописи!..
Дирк испугался, как бы лейтенант не приказал ему беседовать о живописи.
Двух слов не свяжешь и стыда не оберёшься! а не угодишь своим простецким
разговором баронессе - пальцем ткнёт, и куском подавишься. Ох и сила у
неё! инспектора срубила, как былинку.
В голове Лионеля замелькали полотна Греза и Буше, обрывками понеслись
строфы Мальфилатра из поэмы "Нарцисс на острове Венеры", какие-то идиллии
и пасторали.
Мэтр Лерон, невежа-буржуа, получил по заслугам - кому вздумал грозить
драгунами!
Нет, милейший инспектор, так крепостей не берут. Планомерная осада и
тонкий подход. Не может быть, что баронесса равнодушна к ухаживаниям -
будь ей всё равно, предстала бы морщинистой и дряхлой. А значит:
Выбирая в уме между стихами о проказах нимф и сатиров и теми, что
описывают шаловливых дев и вертопрахов-удальцов, Лионель заговорил так:
- Вы слышали историю о праведной отшельнице, что посвятила себя Господу
и зареклась до гроба не:
Он не сомневался в успехе. Руководство отрядом можно поручить Дирку -
это надёжный служака, он не подведёт. Оставить при себе денщика и
задержаться в Гартенхале дней на несколько. Позже это можно объяснить
ротмистру нездоровьем.
Приступ лихорадки, жар - сердечный жар!.. понадобилось провести
сколько-то времени в постели. Беатрикс, как бы не изображала неприступную,
расположена к нему - допустила ночью к себе в спальню, доверилась в
сокровенном. Ещё одно усилие, и она уступит.
Но тут вскочил со стула Рено.
Он полностью, всем существом уразумел, что сказки о Счастливой Госпоже
- правда.
Она светла и милосердна, она - само совершенство. Она так добра, что
отпускает их на волю, словно птиц из клетки в богородицын день. Это
последнее обстоятельство и было для Рено больней всего; если ночью он
страшился оказаться её пленником и вечно унывать в туманных стенах, откуда
нет выхода, сейчас он боялся, что его выгонят, как сорванца, без спроса
забравшегося на барскую кухню - выпроводят взашей, не дав надышаться
сладостью, разлитой в воздухе, не дав насытить взор великолепием,
вышвырнут в постылую обыденность, где слякоть, дождь и вечная казённая
работа. Представить себя изгнанным из Гартенхаля, лишённым счастья видеть
Госпожу, было нестерпимо.
- Ваша милость! - воскликнул он почти с отчаяньем. - Позвольте мне!..
- Сьер секретарь, - сквозь зубы потребовал Лионель, чью речь перебили в
самом начале, - сядьте на место!
- Нет, пусть он скажет, - настояла баронесса. - Граф, сказку об
отшельнице я знаю; может, этот юноша нас позабавит.
- Ну, если вам угодно: - Лионель с ненавистью смерил глазами
нескладную, худую фигуру секретаря. Шут гороховый. Нос как у цапли, патлы
завиты еле-еле: Лионель рассмеялся; нет лучше средства унизить, чем
осмеять.
- Я хочу: хотел бы: прочитать свои стихи, - Рено поспешно рылся в
карманах плохонького, куцего сюртука. Ему казалось, что сейчас все
захохочут, и придётся заколоться вилкой, чтобы избежать позора.
- Как это мило! - изумилась баронесса. - Мэтр Лерон, ваш секретарь -
поэт?!
- Бездельник, ваша милость, - скорчил улыбку инспектор, решивший до
отъезда угождать во всём проклятой ведьме; он исподлобья прожигал её
глазами, чтобы напитаться злобой и собрать в душе побольше желчи. - Почерк
у него плохой, никогда ничего вовремя не делает, вечно витает в облаках.
Одни фантазии в башке!
- Я так и поняла - поэт. Мальчик, мы тебя слушаем.
- Элегия о чайке и буре, - Рено стремился говорить так, чтоб горло не
подвело.
Дать петуха в такой момент - лучше сквозь землю провалиться.
Он сосредоточился, в секунду собрал воедино волю и желание - и сразу
преобразился; глаза его загорелись пламенем вдохновения, голос окреп,
тембр стал чётким и звучным, а профиль - устремлённым вперёд, как у
шкипера, ведущего корабль сквозь ураган к неведомому берегу.
Вещунья-чайка, вестница морская Кричит и плачет, беды предрекая
Крылатая дочь ветра знает, Что небо бурю посылает, Но глухи скалы,
безответен брег И страшен волн неотвратимый бег Так и поэт, над миром
вознесясь, С Творцом предвечным ощущая связь, К толпе взывает ежечасно, Но
люди глухи, безучастны, И шторма смертоносное кипенье За поколеньем губит
поколенье Вымолвив последние слова, Рено закрыл глаза и затаил дыхание. Он
ждал, что его освищут, забросают объедками, велят лакеям вывести и
вытолкать с крыльца.
Но он услышал аплодисменты, разорвавшие недолгое молчание. Хлопала
баронесса; чуть погодя к ней присоединился Дирк, сдержавший возглас
"Молодцом, братец!"
- Чудесно, мальчик, чудесно! - голос Госпожи был как награда, как
золотой венок.
- Граф, по-моему, он вполне владеет даром стихосложения!
- Недурственно, - процедил Лионель. - С таким талантом можно сочинять
стишки, какие поют писари в трактире. Эй, виршеплёт, держи за работу, -
монетка достоинством в пеннинг подпрыгнула из руки его сиятельства и чуть
не попала в лицо Рено. - Что-то ты неловок. Подбери.
- Я думаю, мальчик заслуживает большего вознаграждения, - заметила
Беатрикс.
- Пусть прочитает ещё - тогда и получит.
- Да-да, мальчик, читай! - с воодушевлением велела баронесса. - Как
тебя звать?
- Рено Мерлит, ваша милость, - поклонился Рено, не веря в своё счастье.
Его выслушали! его не оскорбили! Он не обратил внимания на высокомерный
жест и слова лейтенанта - он слышал и видел только Госпожу.
- Я: у меня есть кое-что в духе французских поэтов: - торопливо
перебирал он непослушные листки, роняя часть на пол.
- Лионель, вы слышите? французских!
- Им трудно подражать, - сухо ответил Лионель.
- Элегия безумца, - выдохнул Рено, приняв позу декламатора и встряхнув
волосами.
На миг в его облике проступили - как заметил потрясённый Дирк - черты
пророка, одетого в заурядное платье, как в гордое рубище не зависящего ни
от кого свободного человека, словно Рено сбросил с плеч чары, наложенные
миром людей и превратившие его в согбенного мозгляка, иссохшего от
бесконечной и бессмысленной работы. Заклятие спало, и Рено стал самим
собой - высоким и сильным.
Где раб - правитель, вор - судья Вершат закон и правосудье, Где
обжирается придворный И голодая ходят люди, В грязи где честность, В славе
- подлость, И сила где вершит расправу - На крик никто не отзовётся, Лишь
сумасшедший мыслит здраво.
Где пир бушует на костях, Где ложь вливает всем отраву, Где жизнь
безумия полна - Лишь сумасшедший мыслит здраво.
Вновь наступило молчание. Лионель испытал запоздалый душевный удар
злобной, безысходной ненависти - он бредил, вперившись в вещие зеркала, а
этот мелкий человечек, внезапно выросший в глазах всех, видит суть без
какой-либо мази, без зеркал, насквозь, зрением предельно обострённых
чувств.
Прежде, чем баронесса выразила своё одобрение, неожиданно заговорил
мэтр Лерон.
Голос его скрипел, как колодезный ворот, забывший о смазке.
- Какая же это элегия, господа? Это - сатира на власти!
- Вы правы, мэтр - такая власть достойна лишь сатиры, - согласилась
баронесса. - Рено, дитя моё, ты доставил мне минуту истинного наслаждения.
Я не стану одарять тебя деньгами, но без подарка не оставлю - я даю тебе
право однажды придти в Гартенхаль без приглашения. Но только однажды.
Не смея приблизиться к Госпоже для лобызания руки, Рено низко
поклонился и с усилием выговорил:
- Ваша милость, я всю жизнь буду обязан вам за вашу доброту.
Лионель ничего не сказал, но молчал он потому, что не мог объять умом
всю изощрённую жестокость Беатрикс. За два каких-то стишка так приветить
сопляка, лишённого каких бы то ни было дарований, кроме умения рифмовать
строчки и считать слоги! Она же не слепая, не может не замечать, что
молодой писарь - слабогрудый растяпа, чья внешность - повод для потехи, а
манеры - сущая пародия на этикет!.. Она сделала это намеренно, чтобы
больней уязвить его, Лионеля.
Чтобы заставить его страдать. И её подарок! Как она могла?!!..
- Благодарю за угощение, монсьорэнн, - решительно поднялся Лионель. -
Нам пора собираться в дорогу. Честь имею кланяться.
- Да, да, - заторопился и инспектор. - Спасибо вам за всё. Рено! иди за
мной!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг