рот вокруг Солнца примерно за двенадцать лет. Триста восем-
надцать Земель понадобилось бы, чтобы слепить одну такую
планету. А густые облака водорода, метана и аммиака!
Ракета, на которой летел Лунь, погрузилась на семь тысяч
километров в толщу юпитеровой атмосферы. Чем ниже она спус-
калась, тем плотнее становилась водородная среда планеты.
Ему не удалось достичь дна водородного океана, увидеть ядро
планеты, взглянуть на него, чтобы переделать его. Это было
потрясающе заманчиво.
Утром он вылетел в Хабаровск.
Планетолет летел над степью. Лунь откинулся на спинку
кресла, потом включил телеприемник. Из Лос-Анджелеса переда-
вали спортивные известия. Казалось, в кабину ворвался ура-
ган. Сквозь шум слышались фамилии бегунов, перечень минут и
секунд. Комментатор сообщал о выигранных долях секунды так
торжественно, словно происходила встреча землян с инопланет-
ными существами. Передача неожиданно прервалась. В кабине
наступила тишина.
- Говорит Москва, - торжественно сообщил диктор. - Пере-
даем Указ Верховного Совета Планеты о проведении всенародно-
го плебисцита...
Лунь невольно выпрямился и приник к микрофону.
- В Верховный Совет Планеты, - продолжал диктор, - Совет
Солнца обратился с ходатайством о прекращении полетов за
пределы Солнечной системы. Совет Солнца считает, что все ма-
териальные ресурсы Земли должны быть направлены на быстрей-
шее освоение планет Солнечной системы, чтобы со временем на-
чать диффузию к ближайшим звездам. Совет Солнца обращает
внимание землян на то, что в сверхдальних полетах гибнут
лучшие представители человечества. Это очень дорогая плата,
земляне!
Учитывая важность проблемы. Верховный Совет Планеты ука-
зывает: первое - назначить всепланетный плебисцит "Солнце
или Вселенная?" на последнее воскресенье две тысячи... года;
второе - объявить всенародную дискуссию "Солнце или Вселен-
ная?" со дня опубликования настоящего указа; третье - утвер-
дить положение о всепланетном плебисците...
Лунь выключил аппарат и глубоко задумался. Всепланетный
плебисцит при его жизни не проводился. Последнее всенародное
голосование состоялось сто сорок лет назад по вопросам наро-
донаселения. Земля на плебисците проголосовала за неограни-
ченный рост населения. А что будет, если в январе Планета
скажет: Солнце - да, Вселенная - нет? Тогда он, Лунь, зай-
мется Юпитером или станет космическим извозчиком на трассе
Земля-Марс. Но от этой шутки ему не стало весело.
Ирма сидела перед объемным телеэкраном. Передавали репор-
таж из Дворца искусств. Она слушала рассеянно, ибо не увле-
калась искусством. Она понимала его умом и, быть может, даже
лучше, чем другие ценители. Но оно не волновало ее, и вклю-
чила она экран просто для того, чтобы скоротать время в ожи-
дании отца, который вот-вот должен вернуться домой. Конечно,
в сопровождении Эллиота. Что у него общего с астрофизиком,
она не могла понять. Тем не менее Эллиот вызывал у нее любо-
пытство.
- Теперь перейдем к третьей скульптурной выставке, - про-
должал комментатор.
То ли немного торжественный голос, то ли что-то другое
заставило Ирму взглянуть на экран.
- Речь пойдет о выставке, носящей на себе следы совсем
иного таланта - таланта мужественного, полного мысли и силы,
направленного прежде всего к выражению сюжетов мощных, зна-
чительных, в формах глубочайшей, неподражаемой реальности. Я
говорю про скульптуру звездолетчика Игната Луня.
Почему Лунь никогда не говорил ей, что он скульптор?
Скромность? Или другое? Ей казалось, что она знает и понима-
ет его, что душа его - прочитанная книга. Оказывается, нет.
Какой-то уголок его сердца оставался для нее навсегда закры-
тым. Почему? Быть может, на это ответят его скульптуры?
- Главная сторона таланта Игната Луня - это способность
воплотить свою мечту в образы с поразительной верностью
правде.
Ирма не заметила, как вошли отец и Эллиот. Они перегляну-
лись и молча остановились за спинкой широкого кресла, в ко-
тором сидела Ирма.
- Хочу обратить ваше внимание вот на эту работу скульпто-
ра, - комментатор повернулся и показал указкой на горельеф
во всю стену выставочного зала. - Кяк видите, это большое и
необыкновенно самобытное произведение "Встреча", выполненное
из цветного глиномита, заведенного на Землю с Марса Автор
поставил перед собою вадачу совершенно оригинальную. Он ис-
ходил из той идеи, что скульптура может пользоваться новыми,
никем не опробованными эффектами освещения и что, для этого
можно комбинировать освещение земное с освещением неземным.
Сами судите, удалось ему это или нет...
Горельеф представлял салон космического корабля. Сквозь
круглые иллюминаторы виднелась панорама чужой планеты: пус-
тыня, освещенная голубым светом. Вдали - силуэты причудливых
сооружений. В салоне - двенадцать авездолетчиков разных на-
циональностей, возрастов и характеров. Они только что вско-
чили со своих мест, к чему-то прислушиваясь, и только один
остался сидеть в кресле. Он - в белом парадном космическом
костюме. Голова наклонена чуть вперед. Из-под высокого лба
глядят серые проницательные глаза. Лицо спокойное, немного
усталое. На его коленях - голубой прозрачный диск - послание
инопланетного мира. Диск жил. Внутри его вспыхивали и гасли
огненные точки. Видимо, долго блуждали земляне по звездным
дорогам, пока не встретились с разумными существами. Самый
молодой член экипажа жадно смотрит в иллюминатор. По широко-
му трапу поднимаются инопланетные существа: идет высокий
старик с лицом, на котором запечатлены поэзия тишины и гар-
мония Пустыни. Позади сопровождающие - молодые, узколицые,
похожие друг на друга, словно братья.
- Не кажется ли вам, - спрашивал комментатор, - что вы
присутствуете при торжественном акте встречи представителей
двух цивилизаций? И как заманчива и значительна эта встреча!
- Именно заманчива, - сказал Соболев, усаживаясь рядом с
Ирмой. - Сегодня мы вылетаем на Олимпийскую планету.
- Знаю, папа.
- Чарлз, выключите, пожалуйста, экран, - сказал Соболев.
- Я хочу досмотреть, - сдвинула брови Ирма.
- Ну, давайте досмотрим, - согласился Соболев. - Да,
кстати, не приходил твой знакомый звездолетчик?
"И не придет. У него своя мечта. И он до конца дней будет
гнаться за ней", - хотела сказать Ирма, а сказала совсем
другое:
- Нет, не приходил, папа.
Она любила отца и не хотела огорчать его.
- Странно. Должен прийти. Только чудаки могут отказаться
от такого предложения.
- Вы об авторе этой скульптуры? - спросил Эллиот.
- Не понимаю вас?
- Звездолетчик, которому вы решили вручить судьбу Юпите-
ра, и есть автор горельефа, - кивнул головой на экран Элли-
от. - Я немного знаю его. Поклонник Тарханова.
- Вот как! Такие люди должны работать у нас, в Совете
Солнца. После регаты я вызову его к себе. Что он поклонник
Тарханова, это хорошо. Мы все в какой-то мере ученики Тарха-
нова. Освоение Марса...
- Тут заслуги не столько Тарханова, сколько ваши, акаде-
мик.
Соболев нахмурился и посмотрел на Эллиота.
- О чем вы?
- О культе Тарханова, - услышала снова Ирма слова Эллио-
та. - Все, что делается на Земле, обязательно связывают с
именем Тарханова. Он маячит повсюду, цитировать его стало
модой. Он обладает ужасающим преимуществом. Он отсутствует.
Он стоит перед вами, передо мной, перед ней грандиозным мо-
нументом мысли. Он не ошибается, потому что ничего не гово-
рит. Но так ли уж безупречны его идеи? Кто, как не Тарханов,
разработал математическую теорию множественности разумных
миров, которую изучают во всех лицеях Планеты? Сейчас, когда
на всепланетное обсуждение вынесено "Солнце или Вселенная?",
мой долг землянина доказать ошибочность теории Тарханова.
Соболев усмехнулся, но промолчал.
На экране комментатор останавливался у других работ осен-
ней художественной выставки, потом вновь вернул зрителей в
зал со скульптурой Луня. Перед горельефом стояла густая тол-
па.
- Мы опять вернулись к самому популярному произведению
осенней выставки, - завершал свой репортаж комментатор. - Вы
видите, как много зрителей собрал этот горельеф. Вглядитесь
в их лица! Вы прочтете в их глазах уверенность: встреча сос-
тоится! Такова сила скульптуры Игната Луня. Мне сообщили,
что Игнат Лунь - звездолетчик. Так пусть он поспешит навс-
тречу своей мечте. Пусть он встретится с разумными существа-
ми других миров. Он расскажет об этом нашим потомкам в новых
чудесных скульптурах. Счастливого пути тебе, звездолетчик! Я
за Вселенную, дорогие земляне!
- Не верю! - Эллиот стоял, заложив руки в карманы. - Ни-
когда не состоится такая встреча!
Глава четвертая
"ЗЕМЛЯ! СЛУШАЙ, ЗЕМЛЯ!
Я - ЛОРИАНИН..."
У звездолета "Уссури" стоит юноша. Это представитель
инопланетной цивилизации. Зовут его Артемом. Он был несмыш-
ленышем, когда его доставили на базу экспедиции и окрестили
русским именем. Его отличает от землянина только голубой
цвет кожи. Дитя шаровой цивилизации, он полон надежд и меч-
таний. А во что можно верить на мертвой планете, покрытой
голубыми пустынями? Знает ли он, что ожидает его в будущем?
Не состарится ли он, не начав еще жить?
"Не надо думать, не надо думать..." - вздохнул Тарханов и
посмотрел в открытый иллюминатор. Артем сидел на фюзеляже
планетолета и держал в руках оранжевый шар, похожий цветом
на дыню. На столике перед Тархановым лежала толстая тетрадь.
Таких тетрадей, исписанных мелким четким почерком, за долгие
годы жизни на Лории накопилось много. Когда-то он записывал
свои мысли и впечатления в машину памяти. Тогда у него не
было времени, чтобы прибегать к старинному способу фиксиро-
вания мыслей. Теперь времени с избытком: спешить некуда. На-
дежды на помощь Земли почти оставили его. Да и знает ли Зем-
ля, что он жив?
Тарханов опять посмотрел в иллюминатор. Артема уже не бы-
ло: он куда-то ушел. Ослепительная голубизна простиралась
перед Тархановым. Как хотелось хотя бы отдаленного намека на
жизнь!.. Голубая пустыня, высокое небо - и тишина. Только
один Артем еще привязывает его к жизни.
Неожиданно припомнились минуты, когда Ян Юханен покинул
звездолет. Надо было вернуть его.
Тарханов и Антони Итон немедленно вылетели на поиски ки-
бернетика. Мертвенно и тихо было вокруг бледнозеленого двор-
ца. Чудилось, будто весь мир окован голубым безмолвием. Ти-
шина была настолько проницаемо-ясной, что чуть вслушаешься в
нее - и уловишь то, что говорится на другом конце планеты.
Тарханов и Итон стояли у входа во дворец и ждали возвра-
щения робота. Какое-то чувство беспомощности охватило их.
Торжественно и глубоко спокойно молчало легкое, почти воз-
душное строение, как бы сотканное из бесчисленного множества
шаров, и столь же торжественно молчало фиолетовое небо.
Вдруг мертвая тишина раскололась. Один за другим выплыва-
ли из бледно-зеленого дворца тягучие звуки и одиноко проно-
сились в немом пространстве. Дворец вдруг поднялся и поплыл,
а тягучие звуки все падали и падали на голубую пустыню.
Все это было не только странным, но и страшным. На месте
исчезнувшего здания стоял робот и держал в манипуляторах
оранжевый костюм Яна Юханена. Что стало с кибернетиком - так
и не удалось выяснить. Робот сообщил, что инженер был во
дворце, в последнюю минуту снял с себя защитный костюм и
улегся спать, приказав не будить его. Быть может, Юханен по-
гиб от радиации - тогда еще нельзя было ходить по Лории без
защитных костюмов. Но это предположение пришлось отбросить -
кибернетик исчез вместе с дворцом.
Много лет спустя Тарханов обнаружил развалины дворца на
берегу океана, недалеко от острова, на котором возвышалась,
как назвали ее звездолетчики. Главная обсерватория Лории.
Тарханов долго бродил среди мертвых шаров. Да, они были
мертвые, потеряли упругость, потускнели. "Шары остались без
ядра, поэтому и погибли, - высказал свое предположение Анто-
ни Итон. - Пчелиная семья тоже распадается, когда погибает
матка".
Что ж, это предположение было не хуже, да и не лучше мно-
гих других предположений, высказанных звездолетчиками на
этой загадочной планете...
Не вернулся на базу экспедиции и робот Юханена. Он остал-
ся на том же месте, на котором увидели его звездолетчики
после исчезновения дворца. Тарханов и Итон покидали место
трагедии в сумеречный час, когда тихо подкрадывалась ночь.
Робот, стоявший в двух шагах от звездолетчиков, был виден
еще отчетливее и яснее, чем днем, но уже тотчас за ним начи-
налась тьма. Робот раскачивался из стороны в сторону и топал
ногами. И топот этот глухо отдавался в мертвой тишине. На
это зрелище трудно было смотреть. Антони Итон круто повер-
нулся и зашагал к планетолету.
Через день за роботом полетел Иван Васильевич, но уже не
застал его на месте. Может быть, робот отправился на поиски
Юханена? У каждого в душе ожила надежда - не все еще потеря-
но, Юханен вернется, скажет: "Я посмеялся, вот баллоны с ан-
тивеществом". Тарханов не верил в чудеса, но заставлял себя
верить в это: нельзя убивать ь человеке последнюю надежду,
иначе нельзя жить.
Тарханов поднялся с кресла, продолжая листать густо испи-
санную тетрадь. Последние пять лет он не покидал района
звездолета и все эти пять лет писал в дневнике о своих
друзьях, о шаровой цивилизации, о загадках, которых не уда-
лось разгадать; писал, чтобы будущие поколения землян знали,
что человек и вдали от Земли остается человеком; писал, что-
бы расширить горизонты познания мира. То, чем он делился и
"будет еще делиться, взято не из книг, - это то, чему он на-
учился за свою жизнь, чему его научили космос, звездные ми-
ры, но прежде всего Лория.
Космос и звездные путешествия научили его и другим вещам,
притом очень важным. Тарханов понял, что нельзя быть хорошим
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг