мог их прощупать пальцами?
Козырев рассмеялся:
- Дорогой мой Рауль, если бы послушал нас сейчас кто-ни-
будь посторонний, подумал бы: вот сумасшедшие.
- Да? Если земляне нас не поймут, тогда мы действительно
сумасшедшие.
- Земляне бывают разные. Эллиот тоже землянин, но кроме
Земли, он ничего не хочет видеть.
- Как всегда в разговоре, ты не поспеваешь за своей
мыслью. Миллионы звезд свершают свой путь в беспредельном
небе твоей мысли, а ты рассказываешь только об одной звезде.
Плохо. Преимущество таких популяризаторов, как Эллиот, в
том, что они всегда говорят об одной звезде. Они просто не
способны мысленно обнять Вселенную.
- Ограниченность ума?
- Скорее своеобразие ума. Ум, который поднимает противо-
речия общества в поднебесье и говорит: вот куда нас хотят
вести! Зачем нам этот путь в неведомое? Давайте дышать воз-
духом, глотать солнце, жить под нашим земным синим небом.
- Довольно однообразно. Дальше?
- Жить под солнцем.
- Несколько ярче. Потом?
- Еще раз жить под солнцем. Ты разве против этого? Я счи-
таю, нам нужны разные умы, в том числе и такие, как Эллиот.
- Сантос удобнее устроился в кресле, словно готовясь к дол-
гому разговору. - Ты знаешь, что Соболев против полетов за
пределы Системы?
- Да, конечно. Именно он написал предисловие к книге Эл-
лиота. Я перестаю его понимать, - с горечью сказал Козырев.
- Неужели в нем угасло это неукротимое стремление к совер-
шенству, архитектурной стройности мысли, классической закон-
ченности теорий? Ведь он всю жизнь мечтал о единой системе,
на основе которой можно было бы развивать всю физическую
картину Вселенной. В каждом новом шаге астрофизики, который,
казалось, следовал из предыдущего, он отыскивал противоре-
чия, и эти противоречия становились импульсом, толкавшим
астрофизику вперед. На каждом новом этапе Соболев бросая вы-
зов науке, и не будь этих вызовов, развитие астрофизики на-
долго затормозилось бы. Я его считал вторым Тархановым.
Сантос покачал головой, поправил осторожно:
- Они разные - Тарханов и Соболев. Я бы сказал так: Тар-
ханов обладал наивысшей музыкальностью мысли. Талант у него
был многогранный, острый, с гениальной интуицией научного
предвидения. Соболев... Что ж, он, очевидно, достиг своего
потолка и свой потолок считает пределом для всех.
- Это страшно, Рауль.
- Скорее печально. Полеты за пределы Системы - неизбежный
исторический процесс. Очень жаль, что Соболев стал противни-
ком неизбежного...
- Расскажи, Рауль, о твоей обсерватории на Марсе.
- Она оборудована новейшей аппаратурой. Коллектив превос-
ходный. А эмульсионная камера даже для нашего времени чудо.
Через полгода, я думаю, состоится первый сеанс передачи мыс-
ли на расстояние... Какой вопрос обсуждается на осенней сес-
сии Звездного Совета?
- Утверждение планов звездных экспедиций на ближайшие го-
ды. Кстати, а твои ближайшие планы?
- Лечу в Гавану. Соскучился по детям. - Сантос застенчиво
улыбнулся. - И по своему Институту телепатии. Очень хотел бы
взглянуть на знаменитые белые шары, но - время...
Шары в специальных оправах лежали на столе. Очередной
эксперимент только что кончился. Временами Козыреву каза-
лось, что он стоит у цели. Вот так студеная вода как бы жур-
чит у самых ног, но стоит наклониться, как она исчезает...
Лаборанты давно разошлись. В институте тихо. Козырев по-
дошел к окну и забарабанил пальцами по подоконнику. На душе
было неспокойно. Надо продолжать опыты. Он включил экран
фиксатора, вновь и вновь изучая результаты экспериментов.
Все правильно. Нигде ни одной ошибки. В каком же направлении
вести дальнейшие поиски?
Из открытых окон тянуло запахом реки. Надо бы дать себе
отдых... Козырев вздохнул и взял со стола пакет с тезисами
доклада Председателя Совета Солнца на очередной сессии Вер-
ховного Совета Планеты. Соболев решил вынести на рассмотре-
ние Верховного Совета вопрос о прекращении полетов за преде-
лы Солнечной системы...
Совет Солнца, которым руководил Соболев последнюю чет-
верть века, уже давно был крупнейшим научным и инженерным
центром по освоению планет Солнечной системы. Размах работы
был гигантский, и Соболев, безусловно, со знанием дела руко-
водил этой работой. Козырев уважал выдающегося ученого, хотя
некоторые черты характера Соболева вызывали у него антипа-
тию. Прежде всего ему претила его излишняя самоуверенность.
Последние годы она стала проявляться особенно отчетливо.
Быть может, этому способствовало долгое пребывание Соболева
на посту Председателя Совета Солнца? Козырев стал замечать
за собой, что он порой избегает Соболева.
Голос из репродуктора прервал размышления Козырева:
- Служба здоровья предлагает вам, Председатель, покинуть
рабочий кабинет.
Служба здоровья строго следила за режимом рабочего дня
ученых. Время для дополнительных экспериментов отпускалось
лишь со специального разрешения, и, как правило, врачи шли
на это весьма неохотно. К ученому, который чаще других поль-
зовался сверхнормативным временем, приходила комиссия из
специалистов, изучала организацию труда, а затем либо умень-
шала объем его рабогы, либо выделяла в помощь ученому допол-
нительную аппаратуру.
Козырев взял хоккейную клюшку. Хоккеем с мячом он увле-
кался с детства. В Институте космонавтики был бессменным ка-
питаном команды, а на последних двух курсах уже выступал в
сборной России, считаясь одним из лучших бомбардиров. Полеты
в космос надолго оторвали его от хоккея. Только после того
как врачи сказали, что летать нельзя, он вернулся к любимому
виду спорта.
Домой Козырев вернулся уже в девятом часу. Усталый, до-
вольный, помолодевший, он быстро переменил костюм. К нему
вошла Мадия.
- Постой, - он внимательно посмотрел на девушку. - Что с
тобой? Почему такой пониженный тонус? Влюбилась?
- Возможно.
- Хорошо. В Эллиота?
- Едва ли, академик, - улыбнулась Мадия, направляясь к
себе,
Козырев засмеялся ей вслед. "Определенно влюбилась", -
подумал он.
Через полчаса они сидели за столом.
- Дядя, - первой начала Мадия, - у меня есть мечта...
- Естественно, - кивнул головой Козырев. - Конечно, речь
идет о расшифровке твоей славной песенки?
- Вы не шутите, - остановила его Мадия. - Я хочу отпра-
виться на свидание с человеком из "Шара Тарханова". Думает-
ся, моя заявка будет учтена вами?
- Ка-ак? - изумился Козырев, но тут же перешел на прежний
шутливый тон: - Председатель Звездного Совета считает, что
инженер галактической связи Мадия Тарханова пытается исполь-
зовать родственные отношения в своих личных интересах. - И
вдруг спросил: - А как на это посмотрит Эллиот? Он строго
держит курс по ветру...
- Пусть он держит тот курс, который ему нравится, - воз-
разила Мадия. - У каждого должен быть свой курс в жизни. По-
чему вы заговорили об Эллиоте?
- Не знаю, - откровенно признался Козырев. - Может быть,
потому, что видел вашу дружбу. Так вот, идеи Эллиота получи-
ли развитие в тезисах доклада Совета Солнца. Академик Собо-
лев предлагает прекратить полеты за пределы Солнечной систе-
мы.
- И правильно предлагает, - запальчиво продолжала Мадия.
- Если бы Тарханов не улетел на Лорию, тогда его любимая не
страдала бы всю жизнь.
Козырев с удивлением посмотрел на племянницу. Такой он
видел ее впервые... Кажется, зря он шутил о том, что она
влюбилась. Это совершенно очевидно. И уж если она сгоряча
выпалила, что Соболев прав, значит, ее избранник не Эллиот,
а космонавт, уже утвержденный Звездным Советом на полеты к
иным звездным системам. Уж не Лунь ли?
И еще Козырев отметил очевидную противоречивость Мадии.
Она как будто бы возражает против полетов за пределы Солнеч-
ной системы и в то же время говорит о своей мечте побывать
на Лории. Видимо, и в ней тоже зреет протест против правила,
некогда установленного Верховным Советом Планеты: готовить
для выхода за пределы Солнечной системы только космонав-
тов-мужчин.
Пришла пора перечеркнуть это правило... Но он не стал го-
ворить Мадии обо всем этом. Он заговорил о своей мечте -
опять побывать в космосе:
- Если сегодня врачи скажут: можешь летать, я сегодня же
отправлюсь в центр Галактики. Смотри!
Козырев нажал кнопку на подлокотнике кресла, и на потолке
раскрылся занавес. Свет в комнате погас. С потолка смотрело
черное звездное небо. Стотысячекратные В-телескопы приблизи-
ли звезды настолько, что, казалось, их можно взять в руки.
Звезд было много. "Небесный сад", - подумала Мадия. Над го-
ловой, казалось, действительно был августовский сад со спе-
лыми наливными яблоками. Правда, в настоящем саду свет золо-
тистый, теплый, а здесь - холодный, негреющий.
- Вот все, что осталось мне, - как бы издалека услышала
Мадия голос Козырева. - В жизни, оказывается, можно быть ли-
бо зрителем, либо действующим лицом. Я, например, сегодня -
почти только зритель...
- Это неправда, - запротестовала Мадия. - Вы всегда чело-
век действия. Кстати, а разве нельзя быть одновременно и
действующим лицом, и зрителем?
- Исключается. Люди, которые пытаются совместить то и
другое, не достигают совершенства. Зритель - лицо пассивное.
- В этой мысли есть какая-то парадоксальность, - заметила
Мадия. - А парадоксы...
- Стоп, Мадия! - внезапно оборвал ее на полуслове Козы-
рев. - Это же гениально!
- Что гениально?
- Парадокс. Как я мог забыть об этом? - пробормотал он,
придвинув к себе видеофон. - Дежурный Института света? Я -
индекс 271а. Переключите информатор на мою квартиру.
Вспыхнул маленький экран, и Козырев опять погрузился в
цифры. Это чтение ужаснуло его: как он мог забыть, что шары
- инопланетного происхождения? В основе алгоритма исследова-
ний лежал незыблемый постулат Эйнштейна - скорость света
постоянна. А если не постоянна? Козырев чуть ли не ущипнул
себя - до того дикой показалась эта мысль.
Давно ушла Мадия, сразу поняв, что Козырев одержим ка-
кой-то новой идеей и отвлекать его нельзя, а он продолжал
размышлять перед освещенным экраном. Вселенная вполне объяс-
нялась специальной и общей теорией относительности. Человек
потому так спешно и так далеко проник в космос, что в совер-
шенстве знал ее и пользовался ею в своей практической дея-
тельности. В других мирах могут быть другие, неизвестные
землянам, законы и теории.
Академик Тарханов когда-то в кругу друзей полушутя, полу-
серьезно сказал, что за световым барьером начинается анти-
мир, что в этом антимире есть антиземля, антимедведи, анти-
тархановы. Парадокс? Конечно. Но разве психологические корни
и психологический эффект теории относительности не связаны с
непреложной демонстрацией парадоксальности бытия?
Потом он не раз возвращался к этой мысли. Нерешенная
проблема антимира - наследство Тарханова. Это наследство
волнует ученых, оно до сих пор еще не потеряло своей психо-
логической окраски. В одной из своих книг о научных идеях
Тарханов писал не столько о тех проблемах, которые получили
экспериментальную проверку, сколько о тех идеях и проблемах,
которые остались в наследство от ученых старших поколений. И
идеи, в свое время не подтвержденные экспериментом, опытом,
выводом, больше всего волновали Тарханова. Они увлекали его
своим драматизмом и устремленностью в будущее.
Козырев чертил на листе бумаги спирали. Принцип развития
по спирали - принцип диалектического материализма. Когда-то
Тарханов говорил, что он по спирали разгадает любую загадку
природы.
"Что ж, попробуем пойти по спирали, - думал Козырев. -
Быть может, на каком-то завитке и раскроется тайна шаров".
Козырев прилетел в Звездный Совет в девять часов утра.
Прежде чем собрать председателей комитетов, он решил пови-
даться с Раулем Сантосом и, не заходя к себе, направился в
Комитет галактической связи.
- Мне сообщили, что осенняя сессия откладывается, - сразу
же после приветствия начал Сантос. - Академик Соболев, ка-
жется, собирается проглотить Вселенную.
- Я не понимаю его. - Козырев опустился в кресло. - То,
что предлагает Совет Солнца, или, вернее, академик Соболев,
противоречит всей нашей философии. Конечно, заманчиво сосре-
доточить людские и материальные ресурсы на переделке планет
Солнечной системы. Но мне кажется, это должно быть все-
го-навсего текущей повседневной работой человечества. Но
ведь нам следует думать и об отдаленном будущем!..
- Не вините Соболева, - остановил его Сантос. - Ничего он
не затевал.
- Но тезисы Совета Солнца принадлежат ему!
- Это так. Но доклад - следствие, а причины его появления
куда сложнее. Вы не замечали, какие изменения происходят в
нашем обществе за последнее время?
- Я, дорогой Сантос, не социолог, а всего-навсего звездо-
летчик и астрофизик.
- Да, конечно. Но каждый звездолетчик в какой-то мере и
философ. Как по-вашему, кто такой Чарлз Эллиот?
Козырев был озадачен вопросом.
- Почему вы вспомнили именно о нем?
- Все дело в том, что Эллиот мне кажется самым ярким
представителем определенной части нашего общества. Они не
хотят движения, их вполне устраивает современный уровень
жизни. Зачем им Вселенная, когда на Земле почти райская
жизнь. И такую же райскую жизнь можно устроить на Марсе, Ве-
нере...
- Вы считаете, что эллиоты могут остановить колесо жизни?
- Колесо истории никто не остановит, конечно, но притор-
мозить его на время можно, и в сторону свернуть можно, что и
пытается сделать Эллиот с помощью академика Соболева. На
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг